Ясным летним утром - Чейз Джеймс Хэдли (читать полную версию книги TXT) 📗
Лукас же использовал их деньги на свои цели. Ему не повезло, или же он просто стал слишком стар для спекулятивных игр. Он вкладывал все больше и больше денег своих клиентов, чтобы отсрочить катастрофу. Спекуляции с землей, недвижимостью и акциями в конце концов забросили его на дно пропасти. Когда наступил крах, глубина пропасти составляла девять миллионов долларов, в числе которых были и четыре миллиона Крамера. Лукас хорошо знал Крамера. Такого Крамер никогда бы ему не простил. Он избавил Крамера от необходимости его убивать – он убил себя сам.
Крамеру понадобилось некоторое время, чтобы осознать этот факт: Лукас, бывший его доверенным лицом и другом на протяжении последних тридцати лет, предал его, обрекая на бедность. За исключением пяти тысяч на счету, акции Крамера, его облигации и даже наличность в банковской ячейке испарились со смертью Лукаса.
Крамер сидел в большом роскошном офисе Лукаса, глядя в лицо Эйбу Джейкобсу, высокому тонкому человеку с головой, похожей на яйцо, и близко посаженными бегающими глазками.
Джейкобс произнес негромко:
– Вот такие дела, мистер Крамер. Сожалею. Я понятия не имел, что он творит. Меня он не посвящал. Вы не единственный. Он за два года потерял примерно девять миллионов. Мне кажется, он просто сошел с ума.
Крамер медленно поднялся на ноги. Первый раз за всю жизнь он ощутил себя стариком.
– Не впутывай меня, Эйб, – сказал он. – Я не потерял ни цента… слышишь? Если пресса доберется до меня, я доберусь до тебя!
Он вышел на залитую солнцем улицу и сел в машину.
Посидел несколько минут, пустым взглядом таращась в ветровое стекло, не видя ничего, кроме унылого, безденежного будущего. Нужно ли сообщать Хелен? Он решил, что не скажет ей, во всяком случае пока. Но что же делать дальше? Как ему теперь жить? Он подумал о новом «кадиллаке», который уже заказал. А еще о боа из норки, которое обещал Хелен на день рождения. Он забронировал каюту на шикарном лайнере, чтобы совершить круиз по Азии, – еще не оплатил, но Хелен была вся в предвкушении и только об этом и говорила. У него было заключено несколько договоренностей, требовавших крупных вложений. Жалкие пять тысяч в банке растворятся за неделю, если он попытается выполнить эти договоренности.
Он закурил сигару, завел машину и медленно поехал обратно в Парадиз-Сити. Все время пути его мозг лихорадочно работал. Что-то необходимо предпринять, и предпринять срочно. Крамер не просто так считался опасным преступником. Ну ладно, сказал он себе, яростно жуя сигару. В финансовом смысле он ноль. Что ж, он не настолько стар, чтобы не начать сначала, вот только как? В том-то и вопрос… как? Сколотить четыре миллиона долларов, когда тебе шестьдесят… невыполнимая задача… если только…
Его серые глаза сузились. Загорелое лицо с квадратной челюстью, тонкогубым ртом и длинным толстым носом превратилось в жесткую, лишенную выражения маску, пока его мозг пытался нащупать выход из финансовой дыры. Он вернулся на виллу и увидел, что Хелен куда-то собирается. Она с тревогой посмотрела на мужа.
– Ты узнал, почему он так сделал? – спросила она, когда Крамер тяжело ступил в холл.
– Он разорился, – коротко ответил Крамер. – Слишком умный был… как и все они. Знаешь, детка, ты поезжай. Мне нужно кое-что обдумать.
– Ты хочешь сказать, он остался без денег?
Хелен пристально смотрела на мужа, и в ее серо-зеленых глазах отражался страх. Она всегда считала Солли Лукаса кем-то вроде финансового чародея. Она не могла поверить, что именно Солли, а не кто-то другой потерял деньги.
Крамер безрадостно улыбнулся:
– Именно так. Остался без цента в кармане.
– Но почему он не обратился к нам? Мы ведь могли бы ему помочь, – сказала Хелен, заламывая руки. – Бедный Солли! Почему он не пришел к нам?
– Так ты едешь? – спросил Крамер, и его лицо налилось кровью. – У меня еще дела.
– Я думала съездить в центр… насчет норкового боа. Портниха хотела, чтобы я выбрала мех.
Крамер короткий миг колебался. Не время покупать норковые боа, сказал он себе, но ведь он обещал Хелен. Они успеют отменить заказ, если дела пойдут действительно скверно.
Он похлопал ее по руке:
– Поезжай. Пока.
И он направился в свой кабинет, большую комнату с книгами, письменным столом, тремя креслами и видом на розарий.
Он прикрыл дверь и сел за стол. Закурил сигару.
Услышал, как Хелен отъехала в своем двухместном «ягуаре». У него два часа, возможно, чуть больше, чтобы обдумать сложившееся положение, пока Хелен не вернулась. Двое чернокожих слуг, которые ведут хозяйство, не станут его беспокоить. Он сидел без движения, устремив пустой взгляд серых глаз на дымок от сигары. Тихо двигались стрелки часов на письменном столе. В комнате не было слышно ни звука, если не считать их негромкого тиканья и тяжелого дыхания Крамера. Он так и сидел, погруженный в мрачные раздумья злой гений, твердо решивший вернуть свое состояние, если только сумеет придумать способ.
Он думал почти целый час, а потом вдруг вскочил с места. Подошел к окну, невидящим взглядом посмотрел на аккуратный газон и богатые клумбы с розами. Затем он пересек комнату, отпер ящик письменного стола и достал оттуда дешевую папку из манильской бумаги. Он открыл папку и задумчиво просмотрел стопку аккуратно подшитых газетных вырезок. Он перебирал вырезки, и его грубое лицо задумчиво хмурилось. Наконец он закрыл папку и положил ее обратно в ящик стола.
Крамер тихо подошел к двери кабинета, отворил ее и прислушался. Из конца коридора доносились едва слышные голоса Сэма и Марты, его работников, болтавших в кухне. Он закрыл дверь, вернулся к столу, пошарил в верхнем ящике справа и нашел маленькую потертую записную книжку. Уселся и полистал ее.
В конце концов он нашел нужный ему телефонный номер. Сказал телефонистке, что хочет говорить с Сан-Франциско. Продиктовал номер из книжки. Телефонистка сказала, что перезвонит.
Крамер положил трубку на рычаг, загасил сигарный окурок и откинулся на спинку стула. Его лицо теперь превратилось в каменную, лишенную выражения маску, взгляд сделался жестким. После долгой задержки телефонистка наконец перезвонила.
– Вызываемый абонент на проводе, – сказала она. – Номер изменился. – В ее голосе слышалось раздражение из-за того, что ей пришлось так потрудиться.
Крамер вслушивался в щелчки на линии. Услышал, как мужской голос произнес:
– Алло? Кто говорит?
И он сказал:
– Я хочу поговорить с Мо Зегетти.
Мужчина ответил:
– Я Зегетти. Кто спрашивает?
– Не узнал тебя по голосу, Мо, – сказал Крамер. – Кажется, много лет прошло… семь вроде бы?
– Кто это? – Мужской голос прозвучал резче.
– А как сам думаешь? – спросил Крамер, оскалившись по-волчьи. – Давненько не виделись, Мо. Как поживаешь?
– Джим! Святые угодники! Это ты, Джим!
– А кто же еще? – сказал Крамер.
Мо Зегетти с трудом верил, что слышит голос Джима Крамера. Для него это было такое же потрясение, как если бы ему позвонил президент Соединенных Штатов.
Пятнадцать лет Мо был правой рукой Крамера. Мо отвечал по меньшей мере за двадцать крупных ограблений банков, спланированных Крамером. И все пятнадцать лет и полиция, и криминальный мир считали Мо одним из лучших мастеров своего дела. Казалось, нет такого, на что он не способен. В числе прочего он умел открывать самые сложные сейфовые замки, срезать карманы, подделывать стодолларовые купюры, отключать самую надежную сигнализацию, увозить подельников с места преступления и пробивать с пятнадцати ярдов поставленную ребром игральную карту из тридцать восьмого калибра. Однако, несмотря на все технические навыки, Мо не хватало организаторских способностей. Если ему давали план работы, он добивался успеха, но, предоставленный самому себе, составляя свой собственный modus operandi [5], он безнадежно проигрывал.
Этот печальный факт он осознал после того, как Крамер вышел в отставку. Мо попытался выполнить самостоятельно одну совсем простую работу, опираясь на собственный план. Его немедленно повязали, и он провел шесть душераздирающих лет в исправительном заведении Сан-Квентин, и поскольку полиция была уверена, что он причастен к огромному множеству блистательных банковских ограблений, надзирателям шепнули словечко, и Мо пришлось там несладко.
