Остров кошмаров. Паруса и пушки - Бушков Александр Александрович (книга жизни TXT) 📗
Им стал тот самый Роберт Кет, человек интересный. Сначала он сам отхватил себе кусок общинной земли, огородив его для выпаса овец. Односельчане стали его за это стыдить. Тогда Кет по какому-то неизъяснимому выверту души (русскому человеку особенно понятному) схватил топор и собственноручно сокрушил свои же изгороди, а потом призвал народ к бунту против «надменных лордов».
Известно о нем очень мало, но, судя по всему, это был человек волевой, толковый организатор и хороший оратор – и ревностный прихожанин местной церкви. Уже недели через две у него было двадцать тысяч человек, вставших лагерем возле Нориджа – столицы графства Норфолк и одного из трех крупнейших городов Англии. Место, где они расположились, называлось Маусхолд – потому в литературе и принято называть восстание Кета «Маусхолдским сообществом». Очень похоже, среди повстанцев были люди, имевшие военный опыт: лагерь они оборудовали по всем правилам военной фортификации, выкопав ров, возведя брустверы, срубив вокруг все деревья, за которыми могли бы укрыться осаждающие, вздумай они появиться. Даже раздобыли где-то несколько пушек – сохранились свидетельства, что меж лагерем и гарнизоном Нориджа происходила артиллерийская дуэль.
Любопытно, что убийствами «огораживателей» и прочих «надменных лордов» мятежники не занимались – зато всю ярость обрушили на безвинных овец, считая их главными виновниками своих бедствий. Только в одном графстве Норфолк (а мятеж затронул и два соседних) овец перерезали двадцать тысяч. По всему графству долго приятно пахло жареной бараниной.
В конце концов штурмом взяли Норидж. Только тогда в Лондоне стали понимать, что это не очередная местная заварушка, а нечто более серьезное. Однако солдат под рукой не было – как раз шла очередная война с Шотландией. Срочно собрали воинство тысячи в полторы изо всех, кто оказался под рукой, – дворян и рыцарей, их оруженосцев и слуг, итальянских наемников и просто готовых повоевать за плату городских шаромыг. Во главе неизвестно с какого перепугу поставили благородного лорда Уильяма Парри. Военного опыта у него не было ни малейшего, а единственное его достоинство заключалось в том, что он был родным братом покойной королевны Екатерины Парр.
Поначалу ему везло. Дело в том, что Кет, взяв город, большую часть своих людей отвел обратно в лагерь, а в городе оставил лишь немногочисленные заставы. Люди Парра их легко смяли и захватили Норидж. Однако мятежники его отбили, и Парр с позором отступил.
Прежней ошибки Кет не повторил – почти все свое войско оставил в городе. Однако допустил другие ошибки – не попытался, подобно Тайлеру, поднять общенациональное восстание, даже не наладил контакта с другими мятежниками, действовавшими на западе не так уж далеко от него – там десятитысячный отряд повстанцев осаждал крупный город Эксетер. Но главной его ошибкой была совсем другая: как и Тайлер с «атаманами», как и вожаки Благодатного паломничества, Кет и его люди были в плену той самой формулы, что не раз проявляла себя не только в Англии: «Царь хороший, а бояре плохие». Искренне полагали, что огораживание – не санкционированная с самого верха целеустремленная кампания, а произвол отдельных лихоимцев и злодеев. Король, который, конечно же, ничего не знает о «перегибах на местах», наведет порядок и не позволит далее притеснять свой добрый народ, искренне преданный его величеству.
В Лондон отправили так называемый «Билль 29 требований и просьб». Первым пунктом, конечно, стояла слезная просьба приструнить захватчиков общинных земель. Но были и другие довольно интересные пункты: например, разрешить на местах выборы чиновников, которые следили бы, чтобы соблюдался закон о запрете огораживаний. И просьба назначить в каждый приход специального служителя, обучавшего бы грамоте детей простолюдинов, – идея, опередившая свое время лет на триста. Кто ее придумал, сам Кет или кто-то другой, так и осталось неизвестным.
Король ответил через Сомерсета довольно вежливо: мятежникам следует разоружиться и мирно разойтись по домам. Ну, а через пару месяцев соберется парламент, рассмотрит «Билль» и накажет всех, кого следует наказать.
Но вот на это мятежники уже не купились. Наверняка помнили судьбу повстанцев Тайлера, «мирно разошедшихся» по домам и поплатившихся за это большой кровью, – и от королевского предложения отказались, вежливо, но решительно, повторив свои требования.
Вот тут-то и взошла звезда удачи графа Уорвика – именно ему король поручил разгромить восставших и взять Норидж. У Уорвика как раз был солидный военный опыт. Он довольно быстро собрал войско – двенадцать тысяч пехотинцев и полторы тысячи тяжелых конников – закованных в броню немецких наемников.
После двухдневных кровопролитных боев Уорвик разбил пушками ворота Нориджа и занял город, вынудив повстанцев отступить в лагерь на Маусхолдской пустоши. Там вожаки мятежа после долгого военного совета приняли решение: выйти из лагеря и дать Уорвику бой на открытом пространстве. Хотя все прекрасно знали уже, что у Уорвика сильная артиллерия, а их собственные пушки можно по пальцам пересчитать – и, кроме того, у карателей сильная конница при ее полном отсутствии у повстанцев. Самое вероятное объяснение: и Кет, и его ближайшие соратники понимали, что Уорвик даже не станет штурмовать хорошо укрепленный лагерь, попросту возьмет его в осаду, и исход будет один: в конце концов голод заставит осажденных сдаться…
Сражение произошло в долине Дассиндейл – со временем название местности изменилось, и английские историки до сих пор не определили, где эта долина сейчас находится. Собственно говоря, это было не сражение, а бойня. Пушки Уорвика сразу же проделали обширные бреши в рядах повстанцев, и в них ворвалась почти неуязвимая для немудреного оружия мятежников тяжелая конница. Пленных не брали, вырубали всех подряд – даже на общем фоне того свирепого времени немецкие ландскнехты печально прославились особенной жестокостью. Тех, кто попался живым, тут же вешали на ближайших деревьях или рубили.
Нужно отметить, что Уорвик проявил определенное душевное благородство. Немногие уцелевшие в резне повстанцы, окружив себя баррикадами из связанных повозок – непреодолимое препятствие для конницы, – приготовились драться до конца по принципу: погибать, так с музыкой. Видя, что битва им уже выиграна и не желая напрасно терять людей, Уорвик отправил парламентера, передавшего обещание графа отпустить на все четыре стороны тех, кто сдастся.
Парламентера послали в пешее эротическое путешествие – в этом отношении английский язык достаточно богат. Тогда к осажденным отправился сам Уорвик – что, между прочим, требовало немало личного мужества, кто-то мог и пустить стрелу. И уже от своего имени дал честное слово, что все так и будет.
Мятежники сдались – и в самом деле были отпущены на все четыре стороны. Но вот остальным пришлось гораздо хуже – рубили и вешали беспощадно…
В Лондон Уорвик вернулся форменным триумфатором. Его встретило такое всеобщее ликование знати и нетитулованной дворянским званием элиты, какого он наверняка и сам не ожидал, официально это, конечно, не провозглашалось, но графа считали форменным Спасителем Отечества.
Причины столь восторженного приема понять трудновато. Мятеж Кета значительно уступал по размаху восстанию Уота Тайлера и, по сути, свелся к кратковременному захвату Нориджа. К тому же – интересная подробность! – в отличие от всех прошлых мятежей восставшие, достоверно известно, никого из «притеснителей народа» и «надменных лордов» не убивали. Вообще. Не зафиксировано ни одного случая, наоборот, известен строжайший приказ Кета «Не убивать!», и выполнялся он исправно.
Весьма вероятно, английскую знать встревожил – а может, даже и напугал – «Билль 29 требований». Очень уж неприемлемы были для благородных лордов некоторые его пункты. Что же это такое, милорды? Выборные чиновники, которые следят за соблюдением законов против огораживания, в каждом приходе учитель обучает грамоте детей серого мужичья… Если так пойдет дальше, чего еще потребует это быдло? Своих депутатов в парламенте?
