Математика на раздевание - Орлова Тальяна (читаемые книги читать txt, fb2) 📗

Не буду пока выгонять, посмотрю, что произойдет дальше. Смотрю ему в глаза, беру карандаш, демонстративно подношу к губам и кусаю. Молчит, терпит, все так же улыбается. И, конечно, больше не пытается у меня вырвать канцелярию – понял уже, что перешел грань и ему хватит одного неверного движения, чтобы оказаться в подъезде. Но мне мало просто уесть, я реагирую на внезапную волну вредности. Комментирую:

– Маленькая избалованная девочка находится у себя дома, Алексей Владимирович. И если ей хочется грызть ручки – она будет грызть ручки. – Один раз цепляю зубами карандаш и продолжаю: – Если вас это бесит, то просто скажите, ведь сама я не замечаю. Но еще раз ко мне притронетесь – и я оставлю вам такие отзывы, что вы никогда в жизни больше ни одного ученика не найдете.

И, чтобы окончательно добить, высовываю язык и провожу по деревянной поверхности карандаша. Просто проверяю, уяснил или нет. Но вижу, как зеленые глаза стекленеют. Натурально стекленеют! Темные ресницы чуть приподнимаются и застывают, в скулах появляется напряжение. Однако сам репетитор помалкивает. Наверное, дошло, чем рисковал. Вот я и расставила нужные акценты, возвращаюсь к задаче. И запоздало смущаюсь, на щеках ощущаю горячие пятна. Лизать карандаш точно не стоило – я на эмоциях переборщила. Наверное, это выглядело как-то пошло? Ну а как еще это должно было выглядеть? Главное, что своего добилась – он заткнулся. Но чтобы скрыть собственное замешательство, решаю немного смутить и его:

– Вы сегодня какой-то психованный. Случилось что-то?

– Я? – он удивляет тем, что легко смеется, ни малейшего напряжения в голосе – я, похоже, напряжение сама придумала. – Нет, я просто подумал, что могу предложить тебе свой палец. У меня высокий болевой порог. Если уж тебе все равно, что в рот тащить, то я готов подыгрывать.

Ответил тем же – пошлостью на пошлость. Я просто игнорирую неуместную шутку и давлю свою линию, мы здесь можем говорить только о математике и моей успеваемости:

– Вас злит, что я так плохо продвигаюсь? Считаете меня тупой?

Он выпрямляется и смотрит теперь серьезно – я все еще склоняюсь над тетрадью и бросаю в его сторону лишь один взгляд, чтобы убедиться в смене позы.

– Тупой я тебя не считаю, Ася. – Произносит медленно. – Нет, гениального математика из тебя не получится, немного другой склад ума, но базу потянуть ты точно способна. Вот только у тебя совсем нет мотивации. Ты получаешь свою тройку – и радуешься. Ты делаешь только те задания, которые завтра спросят – и сразу же забываешь после того, как сдашь.

Он очень верно формулирует. Я приподнимаюсь и задумчиво смотрю вперед. Объясняю после паузы:

– Потому что это очень далеко от того, о чем я действительно мечтаю. Меня тошнит от мысли, что я занимаю в группе чье-то место. Да и сама как будто просто время теряю.

Репетитор отрезвляет меня одной фразой:

– Пожаловаться на жизнь решила?

Снова смотрю в учебник. Нет, конечно, мои проблемы – не его дело. Тысячи детей хотели бы оказаться на моем месте – получать блестящее образование в лучшем вузе, но им даже хотеть в эту сторону не позволено. А я сижу и ною. Представляю, как это звучит в ушах простого преподавателя, который, при его-то уме, вкалывает за копейки. А без учителей все развалится, такие идейные люди жизненно необходимы.

Почему-то Алексей Владимирович сам продолжает тему, задавая следующий вопрос, уже мягче:

– Так ты поэтому много пропустила? Решила забить на учебу?

– Не забить, – отвечаю излишне эмоционально, не глядя на него. – Наша руководительница договорилась о целых девяти спектаклях в самом настоящем театре, пусть и маленьком. Представления давали днем, билеты продавали по минимальной цене, зато получили настоящий опыт! Да, я пропускала учебу, и да, миллионы мы не заработали. Но мне ничего больше не нужно, кроме того, что тогда на сцене происходило. Вы-то как раз способны это понять – когда сама профессия важнее денег!

– Не способен, – изумляет он ответом. – Я так люблю деньги, что готов на них жениться, готов водить их в ресторан и желать им доброго утра. К счастью, это взаимно. Но я разрешаю другим людям думать иначе. Так почему ты не пошла в актрисы?

Мне почти смешно. По крайней мере, рот кривится в подобие улыбки, а голос звучит почти карикатурно:

– «Как можно, Ася? Получи нормальный диплом, встань на ноги, а потом делай, что хочешь! Пусть публику веселят нищеброды, а ты не маленькая девочка, чтобы не задумываться о будущем!»

– Отец? – сразу понимает он.

Киваю. Очевидно же. Зря я вообще об этом заговорила – так и вышло, что все-таки ною. И потому закрываю тему давно принятым решением:

– И я получу этот диплом. Так или иначе, но получу. Сразу после защиты положу на стол отца и уйду в театральную студию на месяц, прямо там под креслами спать буду, пока запах реквизита не надоест. Но на самом-то деле папа прав – нужна стабильность. А если не получу нормальную роль? Талантом я не блещу, бесконечно спекулировать только на внешности и молодости не выйдет. Тогда побегу к отцу забирать свой диплом обратно, – смеюсь я. – Значит, для начала мне надо сдать эту долбанную вышку.

Кошусь на него, чтобы оценить реакцию – не перебрала ли с откровенными разговорами? Но репетитор смотрит спокойно и внимательно.

– Именно поэтому я здесь.

Невольно улыбаюсь. Да, именно поэтому. И вдруг вылетает невольный вопрос – сама не знаю, почему меня это заинтересовало:

– Сколько вам лет, Алексей Владимирович?

– Тридцать. Летом будет, – он отвечает без паузы.

– А мне двадцать. Летом будет, – зачем-то говорю я, хотя он не спрашивал, и снова поворачиваюсь к тетради. – С каждым днем я становлюсь все более староватой для роли принцессы, а в вашем преклонном возрасте меня уже вряд ли позовут играть на сцене первую любовь в юного принца.

Теперь он улыбается – я чувствую это щекой. Но больше не отвлекаюсь, мы здесь не для этого.

Он уходит минут через двадцать, когда время вышло. Сегодня был плохой урок, ненормальный какой-то. Репетитор перешел все границы, но и я немного за границы заглянула, оба хороши. Так себя вести некрасиво, но мне почему-то легче от мысли, что я не стала доводить ситуацию до истерических увольнений. В следующий раз он придет во вторник – хоть что-то интересное произойдет во вторник.

Запираю дверь не сразу, просто торможу. Поэтому вижу, как репетитор идет к лифту, прижимая телефон к уху.

– Ира, я сейчас заеду… – Короткая пауза и ощутимый нажим в тоне: – Да насрать мне, что у тебя работа, я сейчас заеду! – Снова слушает собеседницу и уже смеется: – То-то же. Моя девочка. Начинай раздеваться уже по пути, иначе я лопну.

Я успеваю закрыть дверь до того, как он остановится и случайно обернется. Понятно, женщина у него имеется. Неудивительно. Удивительно, как он с ней неласков. Но в этой грубости тоже что-то скрывается – по меньшей мере не остается ни малейших сомнений, для чего конкретно он едет к неведомой «Ире». Возможно, ей самой по душе такое неприкрытое желание, в котором не остается места для возражений?

Бедные омские студентки, которые у него учились! Смеюсь до слез, представив, как их парализует тот же тон в другой фразе: «Да насрать мне, что ты задачу решить не можешь! Раздевайся, сейчас я устрою тебе такой зачет, что три дня ходить не сможешь». Смеюсь, сползая по двери, но потом трясу головой, выкидывая дичайшего репетитора из головы на несколько дней.

Глава 3

Владимир

Она дразнит меня неосознанно. И краснеет, когда сама это начинает понимать. Возможно, девочка и не догадывается, насколько хороша. Строгое воспитание перемешивается с мажорным окружением, зажатость – с желанием добавить в жизнь любых ярких эмоций, и на выходе получается какая-то смесь импульсов. Хотеть ее постоянно уже почти привычно, но по полной программе достается Ирке. Она – не скромница, знает, чего хочет, но я уже опасаюсь, что когда-нибудь ее поперек переломаю. Разорву на две части, а замечу это только после того, как кончу.