Красавицы Бостона. Охотник - Шэн Л. Дж. (книга жизни txt, fb2) 📗

Поместье Эйвбери-корт могло похвастаться двадцатью спальнями, пятнадцатью ванными комнатами, крытым бассейном, теннисным кортом и подъездной дорожкой с подогревом – ведь почему бы не быть пафосным полудурком, если можешь себе это позволить?

С точки зрения архитектуры особняк был вдохновлен Мон-Сен-Мишель, замком, возвышающимся на острове во Франции, – с массивными арками, статуями и обширными пространствами. Честно говоря, я бы в любой день гребаного столетия предпочел старомодный городской дом Брэди этому устланному мрамором монстру богатых выскочек.

– Ты тупой, постыдный недоумок! Ты… ты… чертов… – Отец замолчал, крепко сжав руки в кулаки, чтобы приготовиться к последовавшему за этим громкому крику. – Сущее разочарование! – Он с силой толкнул стоящий между нами стол.

Тот с ужасающим стуком ударил меня по коленям. Я плотнее поджал губы, не обращая внимания на острую боль и сохраняя бесстрастное выражение лица.

Было чертовски заманчиво уйти в себя и вылезти, когда закончится его словесная порка, но я заставил себя поднять подбородок повыше и мужаться. Мои брат и сестра оба были совершенны в своей особой, сверхуспешной манере, а потому я становился излюбленным объектом недовольства моих родителей.

– Слава богу, ты не наплодил ублюдков. – Па возвел глаза к небу и перекрестился, будто Бог был в ответе за то, что я помешан на использовании презервативов. В последнее время мне уже ничто не вменялось в заслугу.

– Еще не вечер, – брякнул я.

Он бросил на меня недобрый взгляд и пригрозил своим коротким пальцем.

– Твои мимолетные шашни стоили мне шести миллионов долларов в виде взятки за молчание, может и больше, если остальные решат подхватить идею и подать иск. По-твоему, это смешно? С меня хватит. – Отец пригрозил небу кулаком, расхаживая взад-вперед по маленькой комнате. – Я правда хочу разорвать с тобой все связи. Но твоя мать, благослови ее господь, питает к тебе нежные чувства. Возможно, потому, что ты средний ребенок.

«А может, потому что сунула меня в школу-интернат в Англии, когда мне было шесть, а потом перебрасывала по всему свету, как только меня выгоняли, но никогда даже не задумывалась о том, чтобы воспитать меня самой?»

– Я же, однако, ясно вижу, каков ты на самом деле, и у меня для тебя есть новости. Возможно, ты и отправишься в колледж в Бостоне, но о Гарварде не может быть и речи. Будешь посещать вечерние занятия, как все простолюдины. И уж точно не станешь жить в моем доме. – Он ткнул себя пальцем в грудь для большей выразительности.

Ростом мой отец был почти сто восемьдесят шесть сантиметров, немногим ниже меня, и был сложен сплошь из округлой груды мяса. Годы потворства своим слабостям сделали его тело дряблым, а характер жестким. Ему на лоб упала седая прядь волос, но брови оставались темными и густыми.

Моя мать, напротив, была легкой и изящной, как по характеру, так и внешне.

– Вот, блин, жалость. – Я закатил глаза, раззадоривая его. Уши начали гореть, и меня это бесило. – Я слышал, что в Бостоне есть пара приличных квартир в аренду. Буду рад держаться от тебя подальше.

А что касается Гарварда, то я в любом случае сомневаюсь, что идиот вроде меня смог бы там продержаться. Я бы, наверное, даже нужные аудитории не смог найти, не говоря уже о том, чтобы понять лекции. Все к лучшему.

– А на какие деньги, скажи на милость, ты собрался их арендовать? – У отца на лбу выступила вена. Я практически видел, как она пульсирует под кожей. – Вынужден сообщить: точно не на мои.

Я молча уставился на него в нервном напряжении.

– Ты ни одного дела в жизни не завершил, Хантер.

Неправда. Я ежедневно завершал аналогии, банки пива и оргазмы. Но даже такой тупица, как я, знал, что не стоит говорить об этом вслух.

– Ты соберешь вещи и немедленно съедешь отсюда, – продолжил он, раздавая указания в безразличной, отработанной манере, которая подсказывала мне: он решил, как поступить со мной, прежде чем его частный самолет коснулся калифорнийской земли.

– Ладно, – усмехнулся я.

– На прощания с друзьями нет времени, – рявкнул он.

Я резко поднял голову. Популярность – дело одинокое, но мне в самом деле нравились мои здешние друзья.

– Мне потребуется всего час.

– Да хоть минуту, мне плевать. А потом, – продолжил он, а его голос рикошетом отлетал от стен, словно мультяшные пули, преследующие задницу злодея, – ты отсидишь шесть месяцев, чтобы доказать мне, что ты не просто ворох венерических заболеваний и дурных решений, коим я тебя считаю.

– Ты просишь меня лечь в реабилитационную клинику? – Я поперхнулся выпитым утром пивом.

– Нет. Я говорил с твоими дядей и тетей, и они не думают, что у тебя проблемы с алкоголем или наркотиками. У тебя проблемы с обязательствами и поисками смысла жизни. С тем, чтобы брать на себя ответственность.

Было любопытно послушать о моих проблемах от человека, который за последние полтора десятилетия видел меня по неделе дважды в год.

– И что же тогда? – неожиданно спросил я.

Была у меня одна игра, в которую я играл с самим собой, потому что был единственным постоянным спутником в собственной жизни. Я так часто менял места проживания и компании, что был вынужден найти что-то, что стало бы мне якорем. Игра состояла в том, чтобы каждый день выбирать песню, определявшую мое настроение. Сегодня это, несомненно, была «Gimme Shelter»[8] группы The Rolling Stones. Потому что, черт побери, мне бы сейчас не помешало укрытие.

– Ты будешь работать на меня, самостоятельно обеспечивать себя во время учебы в колледже и жить в квартире в Овальном Здании, где мои сотрудники смогут следить за твоим местонахождением и прогрессом.

Моей семье принадлежало Овальное Здание – небоскреб, который должен был выглядеть, как изысканный тюбик помады, но на самом деле напоминал необрезанный возбужденный член.

Отец наклонился, прижав ладони к потрескавшейся дубовой столешнице, пытаясь поймать мой взгляд.

– А еще ты будешь трезв как стеклышко и практиковать воздержание, как монах.

И помирать со скуки. Нет уж, спасибо.

– На шесть месяцев? Да ты, наверное, шутишь. – Я встал, взмахнув руками.

Ударился головой о потолок. Но мне было наплевать. Он мог с тем же успехом меня убить. Что за жизнь без кисок и крепкой выпивки? Просто череда событий, в которых никто не хотел принимать участие, вот что.

– Это не обсуждается. – Отец попытался выпрямить спину и встать в полный рост, но ничего не вышло.

С каждой секундой в этой комнате с низким потолком становилось все жарче и теснее. У меня на висках выступили капельки пота. Я заметил, что и па в своем костюме вспотел, как свинья.

– Не бывать этому. – Я скрестил руки на груди.

– Тогда можешь попрощаться со своим наследством. – Он с беззаботной улыбкой достал лист бумаги из нагрудного кармана и сунул мне в лицо.

– Я предвидел такую реакцию, и твоя мать – с учетом твоих интересов, разумеется – любезно позволила мне на законных основаниях исключить тебя из нашего завещания, раз уж ты не испытываешь особого желания участвовать в семейном бизнесе Фитцпатриков и уважать его ценности.

Я вырвал у него бумагу и развернул дрожащими руками. Ублюдок не морочил мне голову. На документе стояла печать юридической конторы, которая была у него на подхвате. В помятой бумаге, пускай пока не подписанной, отмечалось, что я не унаследую ни единого пенни из состояния Фитцпатриков, если это шестимесячное соглашение не будет исполнено к полному удовлетворению моего отца.

Я поднял взгляд, чувствуя, как в груди разливается нечто горячее и неприятное.

– Ты не можешь этого сделать, – процедил я.

– Что? Спасти тебя от себя самого? Именно это я и делаю, – заявил он, разведя руками. – Согласишься на мои условия – и получишь половину моего королевства, Хантер. А продолжишь и дальше подводить меня, свою мать и самого себя, тогда тебе нет места в нашей семье.