Прикосновение к любви - Коу Джонатан (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Они пересекают Бродгейт, минуют статую леди Годивы и движутся по Тринити-стрит. Тед не знает этого, но они находятся неподалеку от собора; днем здесь можно приятно провести часок-другой, восхищаясь витражами, разглядывая сатерлендские гобелены или изучая (за небольшую плату) голографическую реконструкцию бомбежек — трехмерное акустическое и визуальное приключение, предназначенное для тех, кому повезло не пережить это приключение в реальности. Но единственное, что останется в памяти Теда о соборе, — это темная громада, нависающая справа, пока они пересекают площадь, где-то на задах старой библиотеки. И даже тогда Тед не сообразит, что это был собор, потому что он устал, рассержен и давно бросил задавать вопросы. Излишне говорить, что Робин не имеет привычки делиться сведениями, о которых его не спрашивают. Тем более что Тед давно бросил с любопытством вертеть головой, и весь город кажется ему сырым и холодным адом, один неприглядный район за другим. Потому он даже не заметил, что магазины остались позади, что они пересекли тускло освещенный двор большой, запущенной больницы и вышли на длинную улицу, застроенную нескладными однотипными домами. Однако Тед заметил другое: что лишь один из четырех повстречавшихся за последние несколько минут прохожих, оказался белым; и это обстоятельство не на шутку обеспокоило его.
Вскоре они сворачивают направо, в очень темный переулок Они останавливаются у двери, которая поначалу кажется дверью дома, затерявшегося в ряду таких же домов. Через стекло сочится тусклое желтоватое свечение. Затем Тед понимает, что над дверью имеется вывеска, что у дома есть название, что перед ними еще один паб. Робин стучит в стекло — ритмично, словно подает условный сигнал, и к двери подходит человек Несколько слов, и их впускают.
*
— Что происходит? — спросил Тед.
Они сидели в маленьком мрачноватом баре, в компании еще десятка мужчин, большинство из которых Робин, похоже, знал. Все они молчали, средний возраст клиентов, если не считать Робина с Тедом, равнялся примерно шестидесяти двум годам.
— Об этом месте мне рассказал один мой друг, — сказал Робин. — Они запирают входную дверь и разрешают сидеть до трех-четырех утра. Полиция знает, но обычно закрывает глаза.
Тед был потрясен.
— Как часто ты здесь бываешь?
— Не знаю. Пару раз в неделю.
— Тебя так сильно тянет к выпивке?
— Дело не в выпивке. Пить я могу и дома. Дело в компании.
— В компании?! — Тед изумленно огляделся. — Ты только посмотри на этих людей. Одно старичье. У тебя нет с ними ничего общего. Да тут никто даже не разговаривает.
— Лучше так, чем быть одному.
— Но сегодня с тобой я.
Ответа на эту реплику не последовало, поэтому Тед решил, что угодил в точку. Он вдруг заметил, что пьет слишком быстро и почти прикончил вторую порцию джина с тоником, которую Робин ему навязал. Предлагая выпить, Тед имел в виду приятный вечерок за кружкой пива в шумной, молодежной компании. Теперь же он был пьян, ему было скучно и хотелось домой. Робин вертел в руках пустой стакан, прикрыв глаза и развалившись на стуле; голова его клонилась набок, словно демонстрируя воинствующую сосредоточенность.
— Мне кажется, — сказал Тед, — что ты принимаешь эту мелкую ссору слишком близко к сердцу.
— Ссору?
— Размолвку с Апарной. Я так понял, что ты из-за этого такой?
Робин поднял взгляд, глаза его ненадолго ожили.
— Не только.
Тем не менее Тед видел, что снова затронул больное место, и, отбросив первоначальную теорию по поводу Робина, спросил себя, не кроется ли в этой дружбе нечто большее, чем он думал поначалу. Решив, что нет никакого смысла говорить обиняками, он спросил в лоб:
— У тебя с ней роман?
Взгляд Робина был холодным и испытующим.
— С чего ты взял?
— Ну ты говорил, что вы близки.
— Близки, — сказал Робин, а затем добавил: — Были.
— И?
— Это не физическая близость. Полагаю, ты намекаешь именно на это.
— Понятно. Платоническая дружба, — сухо сказал Тед.
— Если утодно.
— Встреча разумов.
Робин замешкался, потом вдруг встал. На какое-то мгновение, испуганно и в то же время с облегчением, Тед решил, что Робин обиделся и хочет уйти, но тот поднялся лишь для того, чтобы вытащить из заднего кармана джинсов красный блокнот.
— Раз уж ты произнес эти слова, — сказал он, — то почему бы тебе не прочитать этот рассказ? Может, тогда ты лучше поймешь, о чем говоришь.
Робин швырнул блокнот на стол и отправился за очередной выпивкой. Помешкав, Тед пододвинул к себе блокнот и опасливо перелистал страницы, заполненные мелким, неряшливым почерком. В Кембридже ему доводилось читать произведения Робина, и они не особо впечатлили его, где-то дома даже завалялись машинописные копии. Во время последнего семестра, незадолго до того как Тед с Кэтрин объявили о помолвке, Робин подарил ей рассказ с довольно слащавым, по мнению Теда, посвящением. Тед смог осилить лишь половину того рассказа. Но этот, в блокноте, выглядел значительно короче, что ж, по крайней мере, можно сделать передышку в беседе, которая становилась все более натянутой.
Тед раскрыл тетрадь на первой странице и начал читать.
ЧЕТЫРЕ РАССКАЗА РОБИНА ГРАНТА
1. Встреча разумов
В Ковентри Рождество.
Разумеется, никто и не питал иллюзий, что оно окажется снежным; единственное, что способен предложить на Рождество этот город, — сырость и серость. Да и в любом случае, снежное Рождество означало бы замерзшие печные трубы и заледеневшие окна.
Оставалось еще четыре недели, или двадцать четыре дня, рождественской торговли, когда Ричард купил последнюю поздравительную открытку. Как вы понимаете, мы имеем дело с весьма организованным человеком. Последняя открытка предназначалась бывшей подружке, и выбрать ее оказалось сложнее всего. Когда ты с кем-то встречаешься, то все просто — покупаешь самую большую и самую дорогую открытку, рисуешь на ней несколько вычурных слов, внизу приписываешь «Целую», суешь ее в почтовый ящик — и все, работа на год вперед выполнена. Но как может простая открытка, даже самая элегантная, самая изящная, выразить всю сложность твоих чувств к женщине, которой ты, по сути дела, не видел уже три года — почти столько же, сколько длилась ваша помолвка (неофициальная)?
В конце концов Ричард выбрал снеговика, запускающего фейерверк в компании северного оленя довольно рассеянного вида.
Как же утомлял торговый центр в это время года. Не потому, что его переполняли люди (толпа успокаивала), и не потому, что Рождество, как ясно даже последнему кретину, превратилось в порочное коммерческое предприятие (и в этом отношении чем оно отличается от прочих всенародных праздников?). Нет, утомляла атмосфера принужденного веселья, которая так угнетала, которая словно окутывала коконом едва сдерживаемой паники и отчаяния. Люди не могут позволить себе выглядеть в Рождество несчастными. В любое другое время года — пожалуйста, но если человек несчастен в Рождество, то в глубине души он понимает, что несчастность его абсолютна. И признаки этой унылой истины читались на каждом втором лице.
Не люблю я эту манеру письма. Ты делаешь вид, будто передаешь мысли персонажей (с помощью некого дара ясновидения?), когда в действительности это твои собственные мысли, лишь слегка замаскированные. Невыразительный, примитивный прием, который влечет еще и бесчисленные грамматические корявости. Поэтому в будущем я попытаюсь ограничиться честным (честным!) изложением.
Итак, Ричард жил в квартире с двумя спальнями, на тринадцатом этаже башни, в самом поганом районе. Он делил квартиру с другом по имени Майлз. Они были достаточно близки, их связывали кое-какие общие черты — в числе прочего ленивость и снобизм. Оба учились в университете, расположенном неподалеку. («Неподалеку»! Иногда я задаюсь вопросом, почему я не брошу это дело и не займусь чем-нибудь полезным. Ну какова вероятность, спросим мы, что они окажутся студентами университета, расположенного за четыреста миль от их жилища?) В этом городе оба жили недавно, и оба не были уроженцами центральных графств. Ни один из них не состоял в близких отношениях с представительницами противоположного пола — ни сейчас, ни в обозримом прошлом.
