Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева - Хлевнюк Олег Витальевич
Несмотря на проницательность Хафа, мы отступаем в ряде существенных моментов от подхода, используемого в его книге. Хаф изображает партию как арбитра в столкновениях между ведомствами и координатора их усилий [60]. Нас больше интересует вопрос, как поддерживалась власть местных партийных структур, как формировались сети, позволяющие решать те задачи, которые анализируются в его книге [61].
Во многих отношениях наша книга продолжает традицию исследования формальных и неформальных практик конструирования региональных сетей, часто в политически опасном окружении; взаимодействия первых секретарей с различными группами региональных руководителей; патрон-клиентских отношений на местном уровне и т. д. [62] Опираясь на новые источники, мы пытаемся сделать шаг вперед в этом направлении, исследуя механизмы формирования долгосрочной лояльности и трансформацию сетей на протяжении нескольких десятилетий, от Сталина до Брежнева.
Метод
Отправной точкой данного проекта служило предположение, что стратегия региональных и республиканских секретарей основывалась на установлении определенных отношений в зависимых от них внутренних сетях. Однако уловить эти процессы методами исторического исследования непросто. Конечно, стратегии и результаты формирования и работы сетей были в той или иной мере известны уже современникам событий. Они находили отражение, например, в художественной прозе и публицистике, в специфических сатирических изданиях, обличавших некоторых низовых руководителей. Открытые источники позволяли распознать некоторые практики регионального руководства – в частности, использование многочисленных уполномоченных, выступавших движущей силой регулярных кампаний, которые составляли важную часть административной повседневности аппарата. Однако для более глубокого понимания проблемы, как и в других случаях, необходимо было обратиться к архивной служебной документации соответствующих структур. Этим историки и занялись после того, как архивы оказались в какой-то мере открыты.
Поиск соответствующих документов облегчает высокий уровень бюрократизации советской системы, в результате чего от нее остался обширный бумажный след. Среди многочисленных документов особое значение для изучения реальных, как правило неформальных, процессов развития сетей имеют свидетельства о конфликтных ситуациях [63]. В конфликтах проявлялись те черты институтов и акторов, которые обычно скрыты от посторонних наблюдателей, не проявляются до тех пор, пока внутренними пружинами обострения противоречий не выносятся на поверхность. Особое значение в этом смысле имело вторжение в конфликты внешних сил, в нашем случае московских контролеров. Они опрашивали участников конфликтов, составляя объемные докладные записки и справки для своего руководства в столице. Противоборствующие стороны в такие моменты пускали в ход все возможные аргументы, не стесняясь раскрытия ранее скрываемых фактов о жизни и взаимодействии в сетях. Именно поэтому сами секретари старались не доводить дело до конфликтов. И именно поэтому историки могут быть благодарны тем секретарям (а таковых было немало), которым это не удавалось. С учетом упора на конфликты как отправную точку для изучения сетей мы обращали особое внимание на обстоятельства, при которых первые и вторые секретари региональных и республиканских комитетов лишались своих должностей.
Вместе с тем очевидная опасность сосредоточения на источниках, отражающих конфликты, состоит в том, что в поле зрения историка попадают преимущественно сети определенного рода, то есть главным образом конфликтные. Для элиминирования этой односторонности мы изучали регионы, занимающие разные положения на своеобразной шкале скандалов, включая те, где разного рода неизбежные конфликты не перерастали в открытое противостояние. Для изучения всего разнообразия сетей или одних и тех же сетей, находящихся в состоянии конфликта и бесконфликтности, использовались традиционные источники: рутинная документация партийных комитетов, мемуары, справочные биографические материалы. В целом, для того чтобы избежать ошибки отбора, мы ориентировались на сравнительный подход, в рамках которого сетям, склонным к конфликтам, противопоставлялись спокойные (как и сети, занимающие в этом смысле промежуточное положение), крупным регионам – мелкие, этническим – различные типы неэтнических территорий, преимущественно городским – преимущественно сельские.
Если бы наша единственная цель заключалась в определении признаков низового авторитаризма, у нас бы получилась искаженная картина различных типов руководства в масштабах страны. Чтобы более точно отразить характер региональных сетей, мы противопоставляем региональному авторитаризму две другие модели. При этом с самого начала необходимо отметить, что все три модели представляют собой идеальные типы, состоящие из набора различных элементов. С абсолютной точностью им не соответствует ни одна из изученных сетей, хотя большинство из них явно тяготеет к той или иной из сконструированных нами систем.
В основу второй категории сетей и, соответственно, возглавлявших их секретарей положено понятие спорного автократа. Различие между низовым диктатором и спорным автократом примерно вписывается в более широкую теоретическую рамку различения между утвердившейся и оспариваемой автократиями. В то время как в первой лидер приобрел достаточную власть для того, чтобы не опасаться серьезной угрозы со стороны своего ближнего окружения, вторая представляет собой качественно иную форму разделения власти, при которой лидер все еще подвержен такой угрозе [64]. Но при этом, конечно, между оспариваемой автократией на общегосударственном и региональном уровнях существовала кардинальная разница. В первой правящая коалиция способна сместить вождя (что произошло в СССР с Хрущевым). Во второй члены сети могут чинить лидеру помехи и причинить фатальный ущерб его репутации, но не в состоянии избавиться от него без санкции центра.
Каковы эмпирические признаки секретаря, которого мы относим к категории спорного автократа? Такой секретарь, обычно воспринимаемый как пассивный и слабовольный деятель, нередко вынужден вести в своем регионе борьбу с влиятельными альтернативными сетями. Нередко он не в состоянии назначать и избавляться от работников из числа собственной номенклатуры, настоять на принятии определенного решения. Руководители районного уровня способны успешно добиваться от него снижения плановых заданий. Он не умеет «решать вопросы», то есть лоббировать интересы региона в Москве. Более или менее открыто его критикуют на партийных заседаниях и в кулуарах. Покидая свой пост, он редко сохраняет место в номенклатуре.
Низовые диктаторы и спорные автократы являлись двумя ключевыми типами секретарей в конце сталинской эпохи. Однако уже тогда наблюдаются признаки формирования третьего идеального типа секретаря, получившего распространение при Хрущеве и особенно при Брежневе. Таких секретарей мы будем называть партийными губернаторами. В противоположность спорным автократам, партийные губернаторы контролировали свои сети и назначения в пределах своей собственной номенклатуры. В отличие от низовых диктаторов, партийные губернаторы возглавляли организации, скреплявшиеся системой норм. Во-первых, норм старшинства, в силу чего функционеры росли в чинах постепенно, нередко в соответствии с продолжительностью пребывания в рядах номенклатуры. Хотя партийные губернаторы были способны избавиться от отдельных подчиненных, укоренившиеся нормы старшинства ограничивали их возможности, когда речь шла о продвижении одних чиновников через головы других или о проведении увольнений. Во-вторых, партийные губернаторы, в отличие от низовых диктаторов, действовали в среде, где в большей мере укоренились нормы компромиссов и «товарищеского отношения» к кадрам как важные инструменты скрепления сетей.
