Тайна «Прекрасной Марии» - Эштон Лора (электронная книга .txt) 📗
Поль взял книгу, которую Мимси пыталась поставить на полку, взглянул на название и удивленно приподнял брови. «Жизнь Томаса Джефферсона». Боже мой!
Снаружи, из сада, донеслись возгласы, возвещавшие о том, что пароход пришвартовался. Поль услышал, как Салли беседует с капитаном. Он уселся за письменный стол, вздохнул и подумал о том, как было бы хорошо, если бы он понимал свою жену. Затем надел очки и придвинул к себе календарь. Люсьен с бедняжкой Адель Скаррон скоро будет дома. И его семья сделает все возможное для устройства девушки. Судя по здравым, рассудительным письмам Люсьена домой и отчетам дядюшки Тьерри, Франция пошла на пользу его сыну. Люсьен истратил порядочную сумму денег, но это было необходимо, чтобы не ударить в грязь лицом перед тамошним обществом. Единственное, чего желал бы Поль, это обуздать некоторую дикость сына и его страсть к женщинам легкого поведения. Поль поощрял бы ухаживания сына за какой-нибудь образованной девушкой-мулаткой, которую с детства воспитывали для роли любовницы джентльмена. Но похождения сына…
«К сожалению, теперь все по-другому», — подумал Поль, неожиданно ощущая прилив страсти. Когда-то у него самого была любовница — очень светлая мулатка, Жюстина, которую он поселил в одном из маленьких домиков на Рампарт Стрит задолго до того, как влюбился в Салли. Было бы жестоко просто прогнать Жюстину, и, к сожалению, нашлись старые сплетницы, которые проинформировали Салли о связи Поля с Жюстиной, хотя связь эта нисколько не ослабляла его любви к Салли. Поэтому Поль тщательно и аккуратно разделил свое сердце как бы на две половинки. В одной он хранил любовь к жене и семье, а в другой — привязанность к любовнице. Когда Жюстина родила ему девочку, Поль подарил ей серебряный чайный сервиз. Так решались проблемы в те времена, и это было бы подходящим вариантом для Люсьена сейчас.
Поль подумал, что Люсьен наверняка очень изменился. Он должен стать более ответственным, более уравновешенным, так что Салли может не волноваться за сына. Она наверняка знает о дуэлях Люсьена. «В мои времена, — подумал Поль, — дрались лишь до «первой крови». А теперь юные болваны убивают друг друга. Люсьен, со своей гипертрофированной юношеской самоуверенностью, наверняка считает, что никогда не умрет. Однако Поль и Салли опасались, что его могут убить раньше, чем он успеет стать более благоразумным.
Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и вошла Салли. Она казалась спокойной. Гроза, очевидно, миновала.
— У тебя, по-моему, улучшилось настроение, — высказал предположение Поль.
— Ну, ты же знаешь, что я не способна злиться долго. Тем более сейчас. Я получила письмо от Баррета Форбса. Капитан «Султаны» был настолько любезен, что передал его мне. Баррет приезжает в марте по делам и пробудет здесь по меньшей мере месяц!
Баррет Форбс был другом Салли с самого детства. И он, разумеется, привезет ей все новости из дома, важные и незначительные, все сплетни и толки. Салли чуть ли не танцевала от удовольствия.
— Ну, тогда уж действительно все будут в сборе, — ответил Поль.
Ему нравился Баррет Форбс.
— Можешь устраивать столько вечеринок, сколько захочешь, но не пытайся опять женить беднягу, — предупредил он жену.
— Ах, я уже поставила на этом крест, — радостно сообщила Салли, — если только ему не приглянется Адель Скаррон. Мы просто обязаны найти ей мужа. Вот что мне действительно нужно — так это обновить гардероб к приезду Баррета.
Салли прямо-таки подпрыгивала от радости.
— И еще нужен гардероб для Фелисии, и еще нужно купить какой-нибудь ткани черного цвета для мисс Скаррон. У нее ведь нет матери, поэтому могу себе представить, во что одета бедная девочка.
И Салли упорхнула. Поль мысленно благословил приезд Баррета Форбса и юной дочери покойного Жюля Скаррона.
— И поскольку джентльмены не принимают извинений друг у друга, пожалуйста, сделайте десять шагов, остановитесь и повернитесь.
Граф Сент Джон даже не стал спрашивать у Люсьена о возможности примирения, он слишком хорошо знал его.
— Когда мой коллега, — и Сент Джон кивнул секунданту Рива, — поднимет руку, я брошу платок. Вы можете стрелять, когда он коснется земли.
Дуэлянты дали понять, что они все усвоили и готовы к поединку. Неподалеку стоял доктор, держа наготове большой черный саквояж.
— Восемь… девять… десять!
Люсьен посмотрел на противника, и в его глазах заплясали дьявольские огоньки. Рив, который к этому моменту успел протрезветь, почувствовал, как руки его вдруг вспотели от страха. Платок Сент Джона взмыл вверх и затем стал медленно, плавно опускаться на траву.
Два выстрела грянули одновременно. Рив упал. Люсьен опустил пистолет и махнул рукой груму, державшему его лошадь. Доктор и оба секунданта склонились над Ривом. Люсьен поставил ногу в стремя.
— Черт вас возьми, Люсьен, вы что, не хотите знать, жив он или мертв?
— Нет, не хочу.
И он вскочил в седло.
— Спокойно, спокойно, — говорил Сент Джон Риву, пока доктор перевязывал ему плечо. Лицо англичанина было серым и мокрым от пота.
— Ваше счастье, — добавил Сент Джон, — что де Монтень еще как следует не протрезвел.
II. СПЯЩАЯ ВОДА
Речь священника, казалось, не кончится никогда, заунывная монотонная молитва в дождливый день. Тереза Д’Обер нервно щелкала пальцами, спрятав их в муфту. До похорон старика отпевали в церкви по меньшей мере час, и Терезе казалось бесполезным и ненужным повторять те же самые молитвы здесь, на кладбище. Она нащупала краешек письма во внутреннем кармане муфты. С момента получения этого письма Тереза мучилась непонятным страхом, что оно в любой момент может исчезнуть. Чья-то рука коснулась ее плеча, и она как бы пришла в себя, обнаружив, что голос священника стих и что он стоит рядом с ней и трогает ее за плечо. Тереза усердно перекрестилась.
— Простите, отец Розьер, я не слушала. Я думала о бедняжке Адели.
— Все равно, дитя мое. Мы должны дать утешение живущим. Последние несколько недель не были самыми легкими для тебя. Как мадемуазель Скаррон? Ей не лучше?
— Думаю, что нет.
Тереза чихнула. «Вероятно, — подумала она, — я все-таки простудилась из-за этого дождя».
— Скарлатина — наказание Божие. Будем надеяться. Твоя юная кузина выздоровеет, быть может.
— Я буду молиться, — набожно сказала Тереза.
— Это просто счастье, что ты можешь за ней ухаживать постоянно.
— Да. Я должна идти. Тереза чувствовала, что у нее промокли ноги.
— Да благословит тебя Господь, — сказал ей вслед священник.
«Господь уже благословил меня и Адель, когда она заболела скарлатиной», — подумала про себя Тереза, торопливо шагая по грязной тропинке кладбища. Ее пальцы опять нащупали письмо. Это была ее награда за все годы, что она прожила в доме Жюля Скаррона «на птичьих правах», за более чем скромные платья, за подачки от Адели, за пренебрежение прислуги, за то, что вечно сидела на вечеринках одна, не замечаемая никем, со старыми девами или скучными супругами высокопоставленных лиц. А ведь ей было всего лишь двадцать шесть. Здесь, в этом письме, был ее пропуск в Америку, и если Тереза будет умной и осторожной, решила она про себя, то никогда и ни в чем не будет более нуждаться.
Дождь немного стих, когда она добралась до дома. Быстро скинув насквозь мокрые шарфик и плащ, Тереза заспешила наверх, в спальню. Там она заперла письмо в ящике своего стола. Нельзя же было все время ходить с ним по дому! Но Тереза боялась выпустить письмо из поля зрения хотя бы даже на час. Оно было адресовано Жюлю Скаррону от его богатого приятеля, живущего в Америке, и в письме Адель Скаррон приглашалась поселиться за океаном, в Новом Свете. Но Жюль Скаррон уже умер. И теперь умирает Адель.
Тереза спрятала ключ от ящика за корсаж и быстро сбежала вниз по лестнице. В спальне на первом этаже она сказала сиделке, присматривавшей за Аделью:
