Зебра - Жарден Александр (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Камилла закрыла глаза и вслушалась в звуковой фон, которому предстояло сопровождать ее встречу с Незнакомцем. Ибо в ней уже созрело непреклонное решение. Рычание автобусов, оглушительный шум уличного движения и голоса прохожих вторгались в ее сознание, пока она старалась представить себе тот момент, когда, если верить письму, Незнакомец подойдет и сядет рядом с ней в машину. Охваченная волнением, Камилла вскинулась и увидела на часах мэрии, что до свидания еще добрых три часа.
Камилла, разочарованная таким долгим ожиданием, продолжала тянуть в уме внутреннюю цепь событий, не пытаясь, однако, представить себе лицо Незнакомца. Она парила где-то высоко, сердце колотилось, делая чуть ли не тысячу ударов в минуту. Чтобы лучше мечталось, она покрутила ручку настройки автомобильного приемника и поймала сочные скрипичные аккорды. Тут ее волнение достигло апогея, потому что скрипнула правая автомобильная дверца – кто-то тихонько сел рядом с ней.
Значит, он уже сейчас вошел в ее машину. Камилла притворилась погруженной в мечты, глаз не открыла, лишь постаралась совладать с дыханием. Губы Незнакомца приблизились к ее лицу и коснулись ее губ. Всем существом она воспротивилась этому поцелую. Не хотела обманывать Зебру, как раз когда он вознамерился оживить их былую любовь. Резко дернувшись, Камилла выскочила из машины так быстро, что не успела разглядеть лицо Незнакомца. Тайна осталась тайной. Задыхаясь, Камилла бросилась через дорогу к мэрии; ее остановил голос Зебры:
– Куда ты, Камилла?
Она обернулась: мнимый Незнакомец оказался не кем иным, как нотариусом, свесившим довольно внушительное брюшко с правого переднего сиденья. Камилла возвратилась к машине и заявила, что ей показалось, будто какой-то фланер подсел к ней, когда она пыталась унять головную боль. Зебра улыбнулся.
– Прости, велико было искушение… когда я увидел, что ты закрыла глаза и слушаешь музыку, мне захотелось сделать тебе сюрприз. Моя машина сломалась, я оставил ее возле конторы, не подбросишь ли до дому?
По дороге Камилла повторила приглашение на банкет с коллегами, но Зебра снова отказался. Пусть Камилла едет одна. Он и так считал, что, женившись на питомице и представительнице народного образования, сделал уступку врагу, и теперь не собирается усугублять свою вину, якшаясь с учителями, будь то сотрудники муниципальных школ или частных пансионов. Зебра считал школу целиком ответственной за преступный сговор, направленный на то, чтобы задушить в зародыше всякое воображение сограждан. Твердо верил, что в мире, освобожденном от школ, серый цвет оказался бы под запретом, на банковских билетах красовались бы улыбающиеся лица, а переделанное государство занималось бы главным образом тем, что секло розами школьных педантов. Однако Зебра вовсе не был утопистом. Он понимал – увы! – что еще не одному поколению придется гнуть спины над партами, до того как будет окончательно перестроена система народного образования.
Он бы с удовольствием вырвал своих детей из щупалец спрута, как он называл существующую систему народного образования, но не мог: пришлось уступить Камилле, которая, как он выражался, требовала обязательной светской прочистки мозгов их отпрыскам. Зебра полагал, что ни к чему учить детей читать и писать. Пусть бы Тюльпан научился орудовать долотом и киянкой и вырезал в домашней мастерской курительные трубки из каштана, они не так вредны для бронхов. Что до Наташи, он поощрял ее увлечение – выращивать раков в ручье с чистой водой, протекавшем через их сад. Что касается истории, он сам рассказал бы им, что Цезарь и Антоний вопреки тому, что о них рассказывают, были отъявленными мужеложцами, что подтверждается, кстати, и слишком длинным носом Клеопатры.
Подобные экстравагантные сведения предназначались для того, чтобы заронить сомнение в детские души, впрыснуть вакцину против прогорклых семян, которыми пичкали их школьные учебники. Наташа однажды даже заспорила с учительницей, утверждая, что битва под Ватерлоо закончилась победой французов. «Это доказывается тем, что в Лондоне есть вокзал, который так и называется – вокзал Ватерлоо».
Вот почему Зебра не пожелал чокаться с коллегами Камиллы, пособниками спрута. Она не настаивала. А еще он хотел заставить ее вообще выбросить пригласительный билет. Ему противно было думать о том, как его жена будет вертеться перед другими мужчинами, словно незамужняя. При одной только мысли об этом его колотило словно в лихорадке. Но Камилла держалась стойко. Столкнувшись с таким упрямством, Зебра предложил устроить диетическую пирушку при свечах. Несмотря на свою любовь к легкой кухне, Камилла и этим не соблазнилась. Она высадила мужа у дома Альфонса и принялась пудрить нос.
Альфонс жил, спал и работал со своей женой Мари-Луизой на ферме, вплотную примыкавшей к дому Мироболанов. Муж и жена, оба из крестьян, тем не менее не обладали тупостью, часто обретаемой при работе на земле и со скотом.
На своем огороде Мари-Луиза выращивала всевозможные овощи и не скупилась одаривать ими соседей – раздавала щедрой рукой направо и налево.
Альфонс тихо обожал Зебру. Двадцать веков бессловесного крестьянского житья колом стояли у него в горле. Однажды он попробовал изъясниться в дружбе к нотариусу. Не хватило слов. Он смутно сознавал, что его воскресный лексикон, которым он пользовался, когда требовалось выразить самые сильные чувства, скорей всего, затемнит и смажет его искренность. И он молчал.
Они с Зеброй находили общий язык в гомерических пьянках да в совместных невообразимых проектах. Альфонс вина не жалел. Когда набирался, путешествовал в таких краях, каких не придумал бы сам Христофор Колумб. Он, например, воспевал Азию, представляя ее себе чем-то вроде Нормандии, только напичканной слонами да бамбуковыми зарослями, самолеты у него исчезали без следа в дельте Нила, а пирамиды возвышались где-то в Бермудском треугольнике. Изумленный Зебра присаживался на ступеньку и, заглянув на донышко не одной бутылки, тоже входил в раж: готов был подергать за бородку самого доброго Боженьку, запросто беседовал с ангелами, к святым обращался на «ты», пока не приземлялся на Альфонсовых континентах. Эти два рыцаря бочонка, в будни обычно трезвые, имели свои маленькие слабости. Когда славили Бахуса, клялись, что в один прекрасный день пойдут к Щелкунчику-супругу и маленькими щипчиками отхватят ему кое-что, тем более что мужские принадлежности, если верить слухам, у него как у лилипута и выполнять супружеский долг как следует он все равно не может. Эта мысль казалась им особенно созидательной.
Но в тот вечер они мучались другой проблемой: вынашивали проект деревянного вертолета, на котором можно покинуть деревню и обосноваться в Австралии. Все у них было предусмотрено: Альфонс поменяет своих коров на кенгуру, а Зебра займется охотничьим промыслом. Этот план входил составной частью в бредовый мир, подбиравшийся к ним все ближе. Мир нормальных взрослых людей был для них скучен, и они играли, бережно храня товарищество, восходившее к тем временам, когда вместе ходили в школу, строили шалаши в лесной чаще, нарезали резинки, чтобы стрелять камешками. Они смастерили себе нынешнюю реальность, здорово смахивавшую на детство, и, если бы Гаспар осмелился, он бы сказал Альфонсу: «Вот что значит друзья…»
Их крепкая дружба подкреплялась множеством взаимных услуг. Когда наступала зима, коровы Альфонса получали убежище в конюшнях эпохи Людовика XV под домом Зебры, что со своей стороны возрождало славное прошлое этого строения.
Конюшни в самом деле были построены в первой половине XVIII века и были задуманы как хлев для коров и быков. Максимильен д'Ортолан, первый владелец усадьбы, увлекался разведением скота и претендовал на кое-какие познания в племенном деле. По оставшимся неизвестными причинам он сочетал религиозное ханжество с улучшением породы молочного стада. И велел построить роскошный хлев, освещаемый хрустальными люстрами, чтобы принять нормандских бычков, которых рассчитывал скрестить с заокеанскими священными коровами, вывезенными за немалые деньги из французских заокеанских колоний.
