Доктор Данилов в госпитале МВД - Шляхов Андрей Левонович (полные книги .txt) 📗
— Обратите ваше внимание, доктор, на кардиограмму. Кардиологи отказали в переводе, сочли эти изменения старыми рубцами…
— Я рекомендую вам, доктор, сегодня воздержаться от перевода…
— Этого пациента надо «капать» очень осторожно, доктор, буквально титровать…
— У вас есть вопросы, доктор? Нет? Тогда пойдем дальше!
— Итак, доктор, с чем вы здесь можете столкнуться…
Данилов вначале немного злился, а потом махнул рукой — ну чего хорошего можно ожидать от человека из подвида мудаковатых индюков? Чтобы он вел себя как нормальный мужик? Увы, чудес на свете не бывает, жизнь отличается от сказки тем, что в ней дураки никогда не превращаются в умных. Наоборот, к сожалению, случается.
Под конец церемонии все же пришлось «показать зубы». Кочерыжкин сам напросился, оборзел и решил воспарить еще выше, в горние сферы. Словно невзначай подвел Данилова к сестринскому посту, где сидела медсестра Наташа, и поинтересовался:
— А что же это вас, доктор, без стажировки сразу дежурить поставили? Вы даже толком еще не освоились?
И бровями еще поиграл для усиления эффекта, подвигал их вверх-вниз. «Тебе бы на сцене больших и малых академических театров выступать, а ты в реанимации прозябаешь», — посочувствовал про себя Данилов, а вслух произнес:
— Сочли, что справлюсь. Опыт кое-какой имеется, знания тоже есть. А вас, доктор, долго в стажерах держали?
Разумеется, и ядовитой иронии в голос подбавил, и на слове «доктор» ударение сделал. Вышло очень хорошо, так, как и было задумано — Кочерыжкина аж передернуло.
— Я здесь работаю очень давно, пришел прямо с кафедры анестезиологии и реанимации. Женился, первенца ждал, вот и пришлось бросить аспирантуру и пойти зарабатывать деньги. Я, к вашему сведению, самый старый сотрудник отделения, можно сказать — аксакал, Роман Константинович на пять лет позже меня пришел.
Здесь, по мнению Кочерыжкина, полагались если не аплодисменты, то хотя бы более скупые выражения восхищения, но Данилов не стал восхищаться, а пнул второй раз да по тому же месту.
— Позже пришел, да в заведующие вышел, — как бы про себя сказал он. — То есть в начальники, извините, не привык еще к новой специфике.
— Мне, если хотите знать, руководство отделением ни к чему! — Кочерыжкин возбудился и начал брызгать слюной, вынудив Данилова отступить назад и в сторону. — У меня отец почти двадцать лет главным врачом работал, и я с детства знаю, насколько тяжела и неблагодарна руководящая стезя! Мне идти на повышение предлагал еще прежний начальник госпиталя, да что там «предлагал», прямо вынуждал, чуть ли не с ножом к горлу! Давай, мол, и все! Дважды приказ готовили, но я уперся на своем и стоял! А вы говорите «пришел да вышел»!
— Я просто констатировал факт, доктор, — улыбнулся Данилов. — Простите, если случайно насыпал вам соли на старые раны, не хотел. Спасибо вам за столь доскональную передачу дежурства, не смею больше задерживать!
— Да я и не собираюсь задерживаться, — пробурчал Кочерыжкин. — Спокойного вам дежурства.
— А вам счастливо отдохнуть! — вежливо ответил Данилов, вытягивая из нагрудного кармана ручку. — Наташа, вы будете проверять назначения или я пока напишу дневники?
— Пишите, — разрешила медсестра.
По лицу Кочерыжкина было видно, что он не прочь поучить Данилова, как надо правильно писать дневники, во всяком случае, он явно хотел что-то сказать, но благоразумно передумал и потопал в ординаторскую за своим портфелем.
Верхнюю одежду и уличную обувь все сотрудники госпиталя оставляли на первых этажах своих корпусов, в служебных раздевалках. Как шутил Роман Константинович: «Самый простой и быстрый способ уволиться — заявиться в отделение в куртке и сапогах».
— Теперь Славик вам мстить будет, — сказала Наташа, как только Кочерыжкин ушел. — А здорово вы его на место поставили, вежливо, но жестко.
— Чего я должен опасаться? — Данилов перестал писать и посмотрел на Наташу. — Яда в чайнике или выстрела из-за угла.
— Ну зачем же так брутально? — укорила медсестра. — Он будет разить вас словом, рассказывать всем и каждому, какой вы тупой и недалекий. Ни на что большее Славик не способен, но сплетничать он умеет лучше любой старой бабки, это его призвание.
— А по ушам? — улыбнулся Данилов.
— А зачем? — улыбнулась в ответ Наташа. — Это же Славик, его все знают как облупленного и никто всерьез не воспринимает. Собака лает, ветер носит. Про меня он говорит, что я равнодушна к мужчинам и неравнодушна к женщинам. Частично он прав, потому что к нему я абсолютно равнодушна. Я вас не смутила своей откровенностью?
— Нет, нисколько, — ответил Данилов, хотя на самом деле был немного удивлен.
— Привыкайте, осваивайтесь, мы здесь одна большая семья. Никаких секретов друг от друга — все на виду.
— Это хорошо? — Данилов считал, что какие-то секреты у людей быть должны.
— Это прикольно! — рассмеялась Наташа.
Смеялась она не вполголоса, а еще тише. Профессиональная привычка, ведь громкое ржание, как и громкие разговоры в реанимационном отделении не приветствуются.
Глава третья
ДОКТОР ПОЛОВНИКОВА — ДОЧЬ КАМЕРГЕРА
Сдача первого дежурства оказалась такой же «необычной», как и его прием. Началось с того, что доктор Половникова, которая должна была сменять Данилова, не явилась вовремя, и Роман Константинович отправился на утреннюю конференцию в одиночестве, оставив Данилова в отделении наблюдать за пациентами.
— Если что — так я и задержаться могу, — сказал Данилов. — Хоть на вторые сутки.
— «Дыры» я обычно затыкаю собой, — ответил начальник отделения. — Вот расширимся, народу побольше наберем, будет легче с заменами.
— С другой стороны, «дыр» прибавится.
— Это да, «дыр» прибавится, — согласился Роман Константинович и ушел «докладываться».
Данилов прошелся по отделению, убедился, что все пациенты подключены к мониторам и все мониторы работают как положено, и ушел в ординаторскую, чтобы взбодриться крепким кофе. Ночь выдалась хлопотная, суетливая. Один приезд «Скорой помощи», один перевод из отделения, кое-что по мелочи — не до кофе, короче говоря, было.
От таинства (а что такое — первая утренняя «дежурная» чашка кофе, как не таинство?) Данилова отвлек нарастающий дробный топот в коридоре — кто-то бежал к ординаторской. В реанимацию просто так не прибегают, скорее всего — привезли из отделения очередного «ухудшившегося» больного. Данилов отставил чашку и выскочил в коридор, где в него сразу же врезалось тело в белом халате. Хоть и с трудом, но Данилов устоял на ногах, заодно и тело поддержал, чтобы не упало.
— Извините, я так торопилась!
Тело оказалось невысокой, субтильной, коротко стриженной блондинкой бальзаковского возраста. «Такая хрупкая, а неслась прямо как снаряд, чуть в стенку не впечатала», — подумал Данилов.
— Вы — новый врач, так? Даниил Владимирович? А я — Галина Леонидовна! — Левой рукой женщина поправила сползавший с плеча ремешок сумки, а правую протянула Данилову.
Ее руки выбивались из общего образа — широкие ладони, пальцы короткие и совсем не хрупкие.
— Очень приятно, — Данилов осуществил рукопожатие осторожно, вполсилы, — только я — Владимир Александрович.
— А Рома сказал — Даниил…
— Это фамилия моя Данилов.
— Значит, я все перепутала, извините. Моя фамилия — Половникова, и не вздумайте по примеру наших остряков называть меня Полковниковой, я на это очень плохо реагирую. При любых обстоятельствах, потому что достали.
— Не вздумаю, — пообещал Данилов.
— Я так понимаю, что Рома еще не вернулся? — Половникова поставила сумку на стол, чуть ли не вплотную к даниловской чашке с кофе, а сама села на диван, закинула ногу на ногу и обхватила колено руками.
— Если вы имеете в виду начальника, то он еще на конференции. — Данилов сел на стул, взял чашку и сделал глоток, радуясь тому, что кофе не успел сильно остыть.
— Что — разве есть другой Рома? — удивилась Половникова.
