Жизнь под чужим солнцем - Михалкова Елена Ивановна (книга бесплатный формат txt) 📗
– Но пакетик-то, который гиды у тебя увидели, зачем им понадобился?
– Да потому что на нем могли остаться отпечатки их пальцев, а внутри – следы от порошка. И когда я вечером сказала тебе, что собираюсь пойти в полицию, они слышали наш разговор и подумали, что я собираюсь этот пакетик отнести как доказательство. Не знали ведь, что я понятия о нем не имею. Я только книжку пролистывала, думала, Алина там что-нибудь зашифровала. Лева ко мне зашел якобы фотографию отдать, а на самом деле они уже решили и меня убить, потому что времени у них оставалось очень мало. И Лева бы наверняка все быстренько проделал, потому что я его совершенно не боялась и вообще не подозревала, но тут пришел ты, и ему пришлось уйти. А потом я сама облегчила им задачу, когда побежала от итальянской пары. Забавно, что именно они – единственные, кого мне не стоило бояться! Но когда я узнала, что они понимают русский, мне показалось, что это очередной обман.
– Собственно говоря, обман и был.
– Ну да. Меня что-то смутило в их поведении еще в тот день, когда они с компанией Василь Семеныча подрались. Алина говорила, что девушка их палкой разогнала, но я же точно видела, что никакая там была не палка, а скорее плеть. Я потом спросила у Джой, как ей удалось раскидать здоровенных парней. Она сначала не хотела говорить, но потом все-таки сказала.
– И что?
– А то, что она владеет навыками одного из направлений какой-то восточной борьбы, которая, как я поняла, учит использовать в качестве оружия абсолютно все. А Марк, напарник Джой, добавил, что можно обыкновенным тетрадным листом горло человеку перерубить. Правда, чтобы ранить Леву, они все-таки использовали пистолет.
Максима передернуло. Он помолчал и спросил:
– Они хоть итальянцы на самом деле?
– Не знаю, мне кажется, что Марк итальянец, а вот Джой – нет. Но русский язык они оба хорошо понимают, а Джой еще и говорит отлично, правда, с акцентом. Потому их сюда и направили: в отделе, который занимается этим делом, подозревали, что наркотик распространяется русскими.
– М-да, кто бы мог подумать…
– Да, идея была очень хорошая – использовать гидов. Как у Честертона в старом детективе: никто не замечает почтальонов. Вот так же и с гидами. Они перемещаются по всему побережью, постоянно проводят время с туристами, у них не возникает проблем в общении с местными, потому что они говорят по-турецки… И когда я вспоминала, у кого же из женщин, с которыми мы общались, светлые волосы, то мне даже в голову не пришла Маша. Хотя у нее цвет волос ближе всех к Алининому. Одного только я не знаю, – добавила Даша, помолчав, – кто же ломился в мою дверь ночью и кто толкнул меня в Кемере.
– Зато я знаю, – усмехнулся Максим. – Зря ты так недоверчиво смотришь, я все выяснил. Должен тебе сказать, что это было не так уж и трудно после твоего рассказа о том, как Женечка пыталась тебя утопить. Точно, она была, оба раза.
– Как она?! – ахнула Даша. – Постой, я же этот платок видела в сумке у Аллы.
– Не этот, а точно такой же. Если бы ты побольше ходила по магазинам, то знала бы, что платки продаются через дорогу, в трех минутах ходьбы от отеля. Так что Алла твоя тут ни при чем. А вот с Женечкой я поговорил. Правда, она быстро убежала, и договаривал я уже с Сонечкой.
– А Сонечка-то тут при чем?
– Хм, тут все не так очевидно, как ты думаешь. Женечка, оказывается, девочка не просто неуравновешенная, а сильно больная на всю голову. У нее случаются неконтролируемые приступы ярости, и вообще имеется длинный список психических заболеваний, с которыми, конечно, в психушку не запирают, но которые могут быть очень неприятными для окружающих и для нее самой. Например, клаустрофобия и еще какая-то фобия – что-то вроде панической боязни высоты. Да, и клептомания, как ты и подозревала. Но самое главное – любая мелочь может вывести ее из себя. Когда она поняла, что ее сумку взяла ты, то пришла в бешенство и все оставшееся время только и думала, какую бы гадость тебе сделать. Она сама мне сказала, что хотела перерезать тебе горло застежкой от сумки.
– Господи… – опустилась Даша на кровать. – Так она на самом деле сумасшедшая? Слава богу, что я дверь не открыла!
– То, что ты дверь не открыла, конечно, правильно, но и Женечка бы тебе ничего особенного не сделала. Во всяком случае, ее подруга меня в том усиленно заверяла. Сонечка говорит, что все Женечкины больные фантазии остаются в ее голове. Она их продумывает, прокручивает, но не реализовывает. Например, никакой застежки на ее сумочке нет – обычная туристическая сумка с «молнией».
– Ну конечно! А то, что она меня в витрину толкнула и топила в море, тоже нереализованные фантазии?! У меня от тех фантазий до сих пор руки дрожат, когда вспоминаю, как в море барахталась!
– Вот и я примерно так Сонечке сказал, – кивнул Максим. – Она клянется и божится, что это исключительный случай, потому что на Женечку так подействовала смерть Алины, а сейчас, мол, Женечка находится под ее неусыпным контролем. Вообще-то наша помешанная регулярно проводит некоторое время в специальной клинике, или, как называет это Сонечка, в «заведении». Но в остальное время ее родители стараются, чтобы дочь жила более-менее нормальной жизнью, насколько такое возможно при ее болезни. Она же постоянно какие-то лекарства пьет, и Сонечка ей уколы делает. Семья у Женечки состоятельная, вот и отправили ее отдохнуть в Турцию под присмотром подруги.
– Подожди, получается, что Сонечка – ее личная медсестра?
– Лучше скажи, надсмотрщик, будет точнее. Раньше они были просто подружками, а потом Женечкин папаша придумал использовать Сонечку в лечебных, так сказать, целях. Соня подругу контролирует, лекарство ей дает – в общем, следит за ней и ни на шаг от себя не отпускала. Понятное дело, за определенную мзду от Женечкиного папаши.
– И где сейчас милая девушка? – помолчав, спросила Даша.
– Где-где… Купается, наверное, или загорает на пляже. Можешь не дергаться, потому что к тебе она больше не подойдет.
– Почему ты так уверен?
– Во-первых, я с ней поговорил, а во-вторых, Сонечка тоже внесла свою лепту. Короче, можешь выкинуть Женечку из головы. Ладно, держи свое животное: упаковано лучшим образом! Ну что, пойдем на море? До автобуса еще два часа.
– Нет, – отказалась Даша, – ты иди, а я тут пока останусь. Попозже приду.
Максим внимательно посмотрел на нее, но возражать не стал. Когда он вышел, Даша по привычке закрыла дверь на два поворота ключа и медленно опустилась на кровать.
Все было как-то странно… О вчерашнем кошмаре напоминала только легкая боль в ступнях, но осмотревший ее врач сказал, что ничего страшного, даже мазать ничем не нужно.
После появления Джой и Марка, вызвавших полицию еще до того, как Марк прострелил Леве руку, Даша находилась в ужасном возбуждении. Она несколько раз рассказала им, а после и полицейским, что произошло на стройке, запинаясь только на том, как она столкнула Машу. Но именно это интересовало полицию, и ей пришлось подробно описать, как все произошло. Потом, сидя на узенькой грязной скамье в полицейском участке, она видела через мутное стекло, как Джой и Марк общаются с полицейскими, куда-то звонят, показывают на Дашу, расспрашивают Леву, безучастно сидящего на стуле с забинтованной правой рукой. В конце концов Леву увезли, а Джой и Марк вышли к Даше, и она долго выспрашивала у них все, что им было известно, так что уставший Марк в конце концов махнул рукой, сел рядом с Дашей и устало прислонился к стене. А когда Джой по второму разу начала рассказывать, как они через полчаса после Дашиного ухода с пляжа пошли за ней, прервал ее, и они довезли Дашу до «Сафиры».
Встречавший ее хозяин отеля, лица Бориса, Никиты, Аллы и еще кого-то из их группы, кажется, Володи, чьи-то голоса, участливо расспрашивающие ее, – все скаталось в ее голове в один ком из образов и звуков, казалось, кружившийся и кружившийся у Даши перед глазами. Чуть поодаль от всех этих людей стоял Максим. Потом вроде бы именно он помогал ей подняться в номер, с кем-то разговаривал. Чуть позже она почувствовала боль от укола на сгибе локтя, и на том воспоминания о прошлой ночи обрывались…
