Осенние (СИ) - "Джиллиан" (библиотека электронных книг txt) 📗
И очутились в маленьком кафе! То есть — маленький зал вмещал в себя всего несколько столиков и небольшую стойку с высокими табуретами для желающих что-нибудь выпить на ходу. Здесь, в кафе — явно ресторанного типа, нас приняли, как самых дорогих гостей. Дали каждой меню в бархатной обложке и предложили выбрать, что душа пожелает. Мы снова переглянулись.
— Я сейчас заору! — поблёскивая счастливыми глазами, прошептала Таня. — Ты знаешь, что это за кафе? Да я столько мечтала сюда попасть! Мне про него рассказывали, но я даже не думала, что когда-нибудь… Знаешь, какие тут цены? Улёт! Ура твоему Костику! Не знаю, понравится ли тебе здесь, но я балдею, что уже сижу тут.
— Но мы сможем?… — Я оборвала реплику на полуслове. Нет. Заплатить за заказанное мы не сможем. Зато заплатил Костя — это понятно, но… Я не такая, как Таня. Меня не прельщают заведения, где можно не столько поесть, сколько бешено поистратиться, а потом важно говорить, в каком «чётком» месте побывала… Нет. Но Костя сообразил, что будет счастлива Таня (откуда только он узнал?…), а значит — с нею и я.
Хватит думать! Почему бы не насладиться атмосферой маленького ресторанчика-кафе, как это делает Таня? А судя по перечню в меню, здесь и блюда стоят внимания.
Только вот…
Подошедшая официантка записала наши пожелания и отошла, а мы в предвкушении принялись осматривать шикарный зальчик, и я сразу увидела того парня, который меня окликнул. Он стоял возле стойки, и я наконец поняла, кто он. Как в той художественной галерее, так и в некоторых кафе (слышала я), есть администраторы зала.
— Тань, подожди немного, — предупредила я подругу и, прихрамывая, хоть и стараясь не подать виду, быстро подошла к нему. Теперь парень выглядел более официально, а на отвороте нагрудного кармашка красовался бейдж — «Виталий».
— Виталий, а как вы поняли, что это мы идём?
— У нас уличная видеокамера компьютеризированная, — сказал он легко. — Нам сбросили ваш снимок и попросили отследить ваше появление здесь в течение нескольких дней. Как только вы появились в поле зрения видеокамеры, компьютер сообщил о вас. Вот и всё. За счёт не беспокойтесь. Мы перешлём его кому надо.
— Спасибо, — растерянно сказала я. Ничего себе — просто тут у них.
И, только дойдя до столика, за которым Таня в упоении рассматривала помещение до последней детали, я вдруг подумала, смеясь над собой: «А ведь Костя уже сегодня получит этот счёт! Узнает, что я не выдержала и понеслась по этой улице, несмотря на свою травмированную ногу… — А чуть позже улыбка сошла с губ. — Лучше б он сказал, когда вернётся…» Но разочарованной себя не почувствовала. Один взгляд на Таню, которая от души наслаждалась и обстановкой, и необычными блюдами — и я снова невольно улыбалась.
Таня выдержала — и провосхищалась всем подряд до самого конца нашего пребывания в этом элитном кафе. Судя по всему, дома она будет взахлёб рассказывать о том, как мы попали сюда и что здесь любопытного она увидела.
— Если бы не на работу, — вздохнула она, когда мы вышли на улицу…
Но странные впечатления остались от этой прогулки.
Танино удовольствие. Сладкий запах белых листьев клёна, усеявших зелёную траву газона рядом с дорожкой. Тот же тёмный огонь рябинового багрянца. Но ожидание чуда померкло. Я даже не запомнила интерьера этого кафе. Наверное, потому, что попала в него без Кости.
А потом было ещё впечатление, что Костя интуитивно (а может, по голосу) понял, что мне не особенно понравилась эту его задумка. Когда я поблагодарила его вечером по телефону за сюрприз, он быстро перевёл разговор на другое.
Неделя до выставки — первая октябрьская неделя — прошла как-то сумбурно, перемежаясь вялыми событиями.
Назавтра, после посещения кафе, на улице зарядил мелкий нудный дождь.
Моё восторженно азартное рисование будто кем-то отодвинуло от меня. Я не могла даже смотреть на белые чистые листы, на карандаши. Может, скучная погода виновата. Воскресенье тоже пролетело бездарно: в дождь на Новый Арбат пришли только оптимисты (мы с Таней в их числе), которые через час промозглого дождя превратились в отчаянных пессимистов, мечтающих лишь о горячем чае.
Закрытое судебное заседание, как и предполагалось, выиграл мой адвокат. Когда он, приехавший к нам домой с отчётом (под конвоем деда Кости), назвал сумму компенсации, мама (отца дома не было) испуганно охнула, а я только и могла ошарашенно хлопать глазами. А потом Константин Павлович как-то незаметно, одним властным взглядом «очистил» мою комнату, в которой остались только он и я. И состоялся короткий, но очень тяжёлый для меня разговор.
— Из-за тебя мой старший внук вынужденно сошёл с линии конкурса, — мрачно сказал дед Кости. — Ты понимаешь, что, выйдя замуж за Костю, ты получишь нищего бездельника?
Я смотрела в эти тёмно-серые глаза скептически. Высказать полностью то, что чувствовала, не могла. Неудобно было. Ну не могу представить Костю бездельником, что бы и кто не говорил! Он само воплощение активного действия! Так что я сказала другое, что прозвучало для этого строгого старика наверняка по-детски:
— Ну, если учесть, что я до сих пор не знаю, где и кем работал Костя, мне эта его безработица не важна.
— Ты — не знаешь, где он работал?! — Константин Павлович с кресла даже подался ко мне всем телом, испытующе всматриваясь в мои глаза. — Хочешь сказать — он ни разу даже не намекнул?
— Михаил как-то проговорился, что Костя работает где-то в строительстве, — пожала я плечами. — И больше ничего я не знаю. Сама у Кости не спрашивала. Всегда думала: надо ему будет — сам скажет.
— Он до сих пор живёт у матери, — недовольно сказал Константин Павлович, откидываясь снова на спинку кресла. А я вдруг хулигански подумала, что дед Кости — выйду замуж за его старшего внука — будет и моим дедом! Вот здорово-то будет! — Поженитесь — собираетесь жить у неё?
— Вы говорите о свадьбе как о решённом деле, — заметила я. — Но Костя мне и предложения ещё не делал. Не слишком вы торопитесь?
Он взглянул на меня как-то дико и, чуть не чеканя слова, высказал:
— Ради тебя он бросил дело своей жизни! Возможно, тебе это трудно понять, потому что ты о нём ничего не знаешь. Но запомни главное: ради тебя он отказался от карьеры, которая светила ему — и довольно блестящая. Он отказался от того, чем жил и дышал! Мой внук никогда бы так не поступил, если бы им не двигали настолько легкомысленные в его положении мотивы! Только учтите — вы, оба! На свадьбу — ни гроша не дам! И пусть он ко мне не приходит, чтобы я поднимал свои связи, чтобы найти ему достойное место работы! От меня он этого не получит! — И уже почти с горечью добавил: — Никогда не думал, что он бросит конкурс в шаге от победы.
Он сказал это несколько выспренно, так отчаянно кривя рот, что я чуть не бросила ему: «Сами виноваты! Нечего было затевать всякие конкурсы внутри фирмы! Между своими же! И обещать то, что назад потом не возьмёшь!» Но посмотрела на старика, уставившегося в пространство перед собой… Он так гордился старшим внуком! Так хотел доказать всем и самому себе, что Костя — достойный преемник!.. А внук — взял и бросил всё ради какой-то девчонки… На самом пике.
Старик ушёл, больше ничего не сказав.
А вечером позвонила Вера.
Её номер был в моём мобильном заблокирован. Но она позвонила с какого-то чужого номера. Я, не подумав, откликнулась.
Она сказала то же, что и дед Кости. Только густо пересыпав слова матом.
— Ты лишила его хорошей работы! — выплёвывала она укоряющие слова. — Ты сломала его карьеру! Он не привык жить так, как хочешь и умеешь жить ты! Ты понимаешь это? Ты сломала ему жизнь!
Разъярённая, я сумела-таки вклиниться в почти незаметную паузу в её продолжительном визгливом вопле.
— Вот когда он сам мне скажет это… — процедила я сквозь зубы, с трудом шевеля напряжённой челюстью. — Вот когда мне сильный тридцатилетний мужчина сам признается, что он слабак, вот тогда я поверю, что сломала ему жизнь!
