Змеиная гора - Рымжанов Тимур (читаем книги .txt) 📗
Мы молча выехали из ворот и неспешно отправились к переправе, внимательно оглядываясь по сторонам. Олай и его люди не раз и не два заметили разведчиков, которые особо и не скрывались, но и не лезли на рожон, предпочитая следовать параллельным курсом по перелескам и оврагам. Под пристальным наблюдением десятков соглядатаев мы добрались до реки и стали ладить переправу. Даже с нашего берега было отлично слышно, как в лагере началась суета и беготня. Это были не боевые кличи и не срочные сборы, но к возможным неожиданностям ордынцы явно готовились, невзирая на малую численность нашего отряда.
– Рассылают большие дозоры окрест, чтоб не угодить в ловушку, – заметил один из разведчиков Олая, разглядывая местность через оптику подзорной трубы.
– Всякий мыслит, как поступил бы сам, – ответил я тихо, ни кому конкретно не обращаясь. – Вот они и засуетились, ждут подвоха.
По мере того как мы приближались к шатровому городку ордынцев, я восхищенно наблюдал, как менялся в лице молодой князь. Надменно вздернув головой, Александр чуть вытянулся, откинулся в седле, выпятил подбородок и грудь, на глазах превращаясь из любопытного и пронырливого мальчишки в избалованного и чванливого княжеского отпрыска, который сызмальства привык, что ему подставляют спину в тот момент, когда он только вынимает ступню из стремени. Надеюсь, что такой гонор и манеры смогут сыграть важную роль в коротких переговорах.
– Поднимемся на гряду и станем ждать, покуда кто-то из сотников к нам не пожалует. Дальше гряды ни шагу. – Чуть ли не в голос скомандовал я, видя, что весь отряд припустил, едва переправившись. Излишняя суета нам ни к чему.
Обсуждать этот приказ никто не вздумал. Все сделали четко и без самодеятельности. Просто поднялись на невысокую насыпь у пологого берега и встали, ожидая, когда к нам проявят интерес и приблизятся.
Больше полусотни человек верхом на резвых лошадях мчались к нам с таким напором, что, казалось, еще мгновение – и они вынут сабли из ножен и бросятся в бой. Я был почти уверен, что этого не произойдет, но все же непроизвольно поправил меч и подвел своего коня чуть ближе к князю. Александр невозмутимо сидел, как влитой, в седле, лицо его было неподвижно, взгляд суров и надменен.
Оружие налетевшие всадники все же вынули, но в атаку не кинулись. Разделившись надвое, они обогнули нас, обдав резкими запахами немытых тел, сальных одежд и конского пота, отрезав нехитрым маневром пути отступления к реке. Подоспела еще одна немытая банда, более многочисленная и пестрая. Выскочивший вперед всадник ссадил из-за спины некое безликое существо, кутавшееся в теплый халат и оказавшееся толмачом.
Александр, глядя поверх голов всадников, неспешно ронял слова:
– Имею честь передать вашим полководцам и достойным князьям, что мой повелитель Коварь готов принять в своей крепости послов ваших, числом вам угодным. Послам вашим, коль будут они присланы, обещана защита и безопасность до того времени, пока те не пожелают воротиться.
Толмач, выслушав пышную тираду князя, с поклоном удалился и, вцепившись в стремя одного из всадников, гарцующих перед нами, пересказал слова князя. Всадник, немолодой и грузный, отличавшийся от остальных более чистой и богатой одеждой, цепким, немигающим взглядом, долго разглядывал нашу делегацию. Затем, пренебрежительно оттолкнув переводчика ногой, направил своего коня прямо к князю.
В рядах окруживших нас воинов послышались встревоженные голоса, некоторое раздражение, но никто не посмел вмешаться. Видимо, статус этого человека был достаточно высок, так как стоило ему повести только бровью, все мгновенно убрали оружие в ножны и подались в стороны, раздвигая тесный круг обступивших нас всадников. Пока он, вперившись тяжелым взглядом в глаза Александра, играл с ним в гляделки, я сделал знак Олаю. И тот повторил приглашение для послов уже на булгарском. Важный человек наконец отвел взгляд от князя и выслушал черемиса. На его непроницаемом круглом лице не дрогнул ни один мускул, он только кивнул, как следом остальные одобрительно закачали головами и, видя наше намерение вернуться обратно к речной переправе, тут же расступились. Похоже, к послам ордынцы относились весьма уважительно.
Первая часть переговоров прошла на удивление гладко. Представитель орды, который нас встретил с отрядом, по всему видать, не имел полномочий принимать ответственные решения и, очевидно, передаст все сказанное по иерархической лестнице вышестоящему командованию.
В крепость возвращались чуть ли ни галопом. Действительно следовало поторопиться, пока в голову ордынским воеводам не закралась какая-нибудь чумная мыслишка. Да и приготовиться к встрече послов следовало незамедлительно.
Короткая поездка к вражеским укреплениям стала волнующей и полезной. Мы успели сосчитать количество юрт и шатров, прикинули основную схему размещения войск в лагере, выделили месторасположение военной верхушки. Разумеется, более богато отделанные и хорошо охраняемые юрты выделялись на общем фоне военного лагеря, но нам было важно увидеть общую картину.
– Мы дали им слишком много свободы, позволили самим решать, когда приходить и в каком составе. Само собой, если они припрутся огромной толпой, в город мы впустим лишь малую часть. Сами полководцы на переговоры не пойдут. Пошлют младших: сыновей, доверенных родственников или уже пожилых, умудренных опытом старцев. Кто бы ни прибыл, мы должны показать, что веселы и бодры, что у нас нет никаких проблем, хотя на самом деле это уже не так. Я встречу послов, проведу переговоры и договорюсь о способах выполнения выдвинутых условий.
– А пойдут ли они на твои условия? – сомневался Александр, снимая оружие и часть доспехов; как бы продолжая вопросом мою мысль.
– Им нужна добыча, друг мой. Ничто больше их не интересует. Что им наша земля, плодородная да богатая? Не сами же они станут сеять хлеб да пасти стада. На завоеванной территории эту работу должен выполнять покоренный народ: ломать спину от зари до зари, готовя дань чужому дяде. Мало того, кормить целую шайку наместников с охраной, которую посадят ему на шею. Ладно еще, если из своих, русских князей, на которых народ и так привык горбатиться, а то и вовсе из чужих, что без колебаний убьют за малейшую провинность.
– Так устроен мир. Всегда так было. Смерд пашет землю, дворовый домашние дела ладит…
– А в чем смысл существования такого мира? А, князь? Один рождается, чтобы быть рабом, другой – для того, чтобы править рабами?
– Миром правит мудрость и воля! Крепкий княжий престол, способный защитить свою челядь!
– Убого звучит, да и, извини, Александр, ни черта не работает! Где рязанские князья, где муромские защитники и куда делись все остальные? Где их мудрость, их сила и воля? Канули, сгинули в страстях да обидах. Рабу все едино. Кто бы ни был хозяином, лишь бы бил поменьше да не драл три шкуры.
– Ты ведь тоже как князь, Коварь! И землю взять хочешь, и торговые дела строишь. И армия у тебя.
– Но я не рабовладелец! Все, кто пришел в эту крепость, стали свободными. Я никого не заставляю работать, я никого не держу в цепях, кроме отпетых негодяев и преступников. Каждый человек, каждый ремесленник и мастер трудится во благо своей семьи. Что бы он ни делал, тачал ли сапоги, тесал ли бревно, ковал железо, он получает доход, плату. Он строит общий дом, построив свой собственный, и ему есть что терять. Его дети в сытости да в уходе, под присмотром учителей, подрастая, перенимают мастерство предков. Кто ратное, кто рукодельное, и с них не берут десятину.
Да, это моя крепость! Я задумал ее построить. И люди пришли под защиту этих стен. Я дал им технологии и умения, научил с большей выгодой использовать то, что им принадлежит по праву. И вот за это они встали под щиты! За этот образ жизни, который я им предложил, они готовы драться с оружием в руках. А рабы за своего господина не дерутся. Вот поэтому все прочие города падут. Все прочие крепости откроют ворота.
– Но тебе одному не устоять против великой степи!
