Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
– Ну… Может, не сейчас еще…
– Ты хуже Молинки! – напустилась на него Лютава. – Она от любви последний ум потеряла, и ты туда же! Она-то ладно – девка, что с нее взять! Но ты! Не соображаешь?
– Да погоди ты! – Лютомер сел, повернулся к ней и крепко схватил за руку, чтобы подчинить и заставить выслушать. Он думал, что она ревнует. – Я же не сейчас! Когда твой… Твоего…
Она его поняла: он хотел сказать, что, когда дух-покровитель укажет ей мужа, Лютомеру ничто не будет мешать взять жену. Но он давно уже решил, что его женитьба состоится только после ее замужества – не раньше. Знакомство с Семиславой чуть не поколебало его решимость, но он сам понимал: в Варге Семиславе нет места, а уйти из Варги, оставив там Лютаву, он не сможет.
– Ну, пусть в Ратиславле поживет пока, – продолжал он. – А там, как твой ясный сокол объявится…
– Да я не об этом! – шипела Лютава. – Ну, братец, нашел ты себе Ладу! Семь лет выбирал, так уж выбрал!
– А что, не нравится она тебе? Она вроде дева не злая. Полюбит меня – уживемся. А ведь все при ней – и красавица, и род какой, и волхва! А вдруг тебя далеко увезут – кто у нас после стрыйки Молигневы старшей будет? Володара?
– Да это же война с вятичами, и не через год, а сейчас! Святко за нее зубами в горло вцепится – даже тебе! Сам видел – он аж трясется, как о ней думает, даже про хазар забыл! Если она через шесть дней в Воротынце не будет, он все свое войско, что на хазар приготовил, на Угру поведет! Вот чтоб мне провалиться! Нет, братец любезный! Если ты всей Угре погибели немедленной не желаешь, ты этого не сделаешь!
Лютомер молчал, признавая справедливость ее слов.
– Ну, если кровь бурлит, ярь играет, ладно уж, потешься, пока можно, – буркнула Лютава. Она понимала, что влечение Лютомера к Семиславе – вина не столько его, сколько самого Велеса, и считала, что чем быстрее его желания будут удовлетворены, тем быстрее он успокоится. – Молинка спит, а я выйду пока, с дозором посижу, сказку им расскажу, чтоб не заснули. Что – идти?
– Лежи, – подавляя вздох, ответил Лютомер. – Что же я, совсем леший бессовестный? Доброслав ведь тебя не тронул… Если бы тронул, я бы ему горло вырвал, но не тронул же! И сам Святко тоже. Если я теперь ее трону, то и буду тот гад лесной, которым меня считают.
– А Молинка?
– А она сама хотела.
– Эта, по-моему, тоже не прочь от тебя, – намекнула Лютава, которая все эти дни замечала в глазах Семиславы, устремленных на Лютомера, чувства, весьма далекие от ненависти.
– Так не спросишь – спит она. И сама себя не помнит сейчас. Потом опомнится, обидится, проклянет еще – так что и мне мало не покажется. Не могу же я ее всю жизнь под чарами держать.
– Ну что я тебя, уговаривать, что ли, буду? – пробормотала Лютава и вспомнила: – Как будто мне война со Святкой очень нужна! Сплю и вижу… Да, и Хвалиса там оставлять глупо! Я бы тоже это сокровище век не видела, но если его Святке оставить – на Угру он пойдет в первых рядах! Тогда уж точно все выйдет, как он задумал, – Святко и тебя погубит, и род наш изведет, а его в Ратиславле князем посадит. И дочку ему свою отдаст, раз уж тебе не понадобилась. Нет уж, братец мой любезный! Нам бы сейчас до дома добраться и всех своих привезти. А о чужих потом будем думать. Когда с силами соберемся. Что там еще от смолян слышно? Может, пока мы тут по Оке гуляем, там уже княгиня Избрана на Угру за данью и войском приехала!
– Ладно, спи давай! – Лютомеру надоел этот разговор, от которого только становилось тяжелее на душе. – Хватит беды выдумывать. Нам их Недоля сама напрядет на кривое веретено – только успевай разматывать…
Семислава пошевелилась во сне и вдруг обняла его, прижалась лицом к плечу. Лютомера пробрало, и он глубоко вздохнул, пытаясь одолеть собственные побуждения. Возможно, ей снится, что она лежит дома и обнимает мужа, князя Святко… А может, и нет.
В Воротынце дни проходили в тягостном ожидании вестей. Войско волновалось – медлить с началом похода было больше нельзя, хазары не стоят на месте, да и припасы у людей не бесконечные. Но князь Святко и слышать не хотел о том, чтобы уйти, не дождавшись возвращения жены. Ярко даже радовался задержке. Он каждый день навещал невесту, безуспешно пытался вызвать в ней прежние чувства. Но Молинка словно бы не узнавала его, а если и узнавала, то в глазах ее отражалось лишь мучительное недоумение.
– Да что же это такое, матушка моя! – восклицал Ярко, обращаясь к княгине Чернаве. – Ведь сглазили ее! Испортил оборотень лесной, сестру не пожалел, лишь бы нам не досталась!
Старшая княгиня неизменно присутствовала при их свиданиях и ни на миг не оставляла Ярко с девушкой одного.
– Не испортил, – утешала его княгиня. – Это пройдет.
– Когда пройдет? Мне со дня на день в поход идти!
– Как из похода вернешься, она уж прежняя будет, – отвечала княгиня, подавляя вздох.
Ей было жаль сына, которого ожидает такое разочарование. Сама она поворожила еще в день отъезда угрян и легко выяснила, что именно угрянский оборотень сделал с двумя девушками на берегу перед отплытием. Ничего мудреного – обычные чары под названием отвод глаз. Это настолько просто, что отводить глаза умеют многие, в основном женщины, даже не обученные ничему. Разве редкость, что страшненькая, но бойкая и веселая молодка умеет внушить всем вокруг мужикам, что она – красавица? И ведь верят. Оборотень же сделал очень похожую вещь – наложил на Семьюшку облик Молинки, якобы оставшейся у вятичей, а на Молинку – облик Семьюшки, якобы отданной ему в жены и уехавшей.
Чернаве-то было не о чем волноваться. Ее собственная дочь Семьюшка осталась в своем роду и в безопасности. Угрянский оборотень уехал без жены… И уехал с Семиславой… Княгиня не могла бы никому признаться в таких соображениях и безропотно согласилась отдать свою дочь в жены Лютомеру – такой жених не уронит ее чести. Но раз уж сложилось иначе, если Лютомер положил глаз на Святкину младшую жену… То пусть уж лучше он не берет Семьюшку в жены. Молинку Ярогневу, может быть, еще и отдадут зимой, здесь не все потеряно. Да если и не отдадут – красивых девок на свете много, и потеря угрянской княжны – не слишком высокая цена за избавление княгине Чернавы от молодой соперницы…
Наступил четвертый день после отъезда угрян. С утра Ярко явился в святилище не один, а привел с собой князя Святко. Парню хотелось, чтобы князь сам увидел, что присходит с угрянской невестой. Однако, войдя в избушку, никакой Молинки они там не обнаружили. На лавке под окном сидела Семьюшка и смотрела по сторонам удивленным, но осмысленным взглядом.
– Боже Перуне! – Князь Святко в изумлении хлопнул себя по бедрам и застыл на пороге, не давая Ярко пройти. – Ты откуда, голубка! Сбежала? Или жених назад прислал? С кем? Что стряслось? Жена моя где?
Семьюшка по привычке встала и почтительно поклонилась князю и родичу, но на лице ее по-прежнему отражалось недоумение.
– Не знаю, батюшка, – пробормотала она, безотчетно проводя рукой по лицу. – Не знаю! Откуда мне возвращаться, если я никуда не ездила?
– Как – не ездила? – Князю Святко показалось, что он сошел с ума. – А мне все приснилось, что ли?
Он обернулся и пропустил в избу Ярко, чтобы тот тоже посмотрел.
– Мне что – приснилось, будто мы девку за угрянского Люта Вершиновича отдали? – в недоумении обратился князь к племяннику. – Три дня как отпустили с ним – а вот она сидит, красавица. Ма-ать! – во весь голос закричал он, призывая княгиню Чернаву. – Мать, где ты! Разъясни, что творится, морок меня мучает или что?
Ярко тем временем тоже вошел и в еще большем изумлении уставился на родную сестру.
– Ярко, братец! – Недоумевающая и встревоженная Семьюшка подошла к нему и взяла за руку. – Что такое-то? Куда я ехать должна была? Я из дома все последнее время ни ногой! Какое замуж, куда отпустить? Какой Лют угрянский? Тот, что здесь был, за сестрами приезжал?
– Но ты же… – бормотал потрясенный Ярко и оглядывал пустую избу. – А она где?
