Дочь крови - Бишоп Энн (чтение книг .TXT) 📗
Возможно, он просто перепутал какую-нибудь мелочь. Может быть, это Вильгельмина была младшей сестрой. Деймон по-прежнему пытался взять себя в руки, когда прибыл в хейллианское посольство в Белдон Море. Разумеется, куда логичнее предположить, что Джанелль уже достигла того возраста, в котором приносят Жертву Тьме. Она должна была быть на той грани, перейдя которую открывают свою внутреннюю, зрелую силу, и для нее символом и вместилищем этой силы станет Черный Камень.
С другой стороны, ее спальня и одежда… Как же уравнять найденные там вещи с той силой, которую Деймон ощутил, пока она лечила его спину после наказания Корнелии?
«Она тоже иногда так говорит».
Он мог сосчитать по пальцам рук, сколько людей и нелюдей по-прежнему были способны произнести хоть несколько фраз на истинном языке Крови. Кто мог научить ее этому?
Деймон постарался заслониться от безжалостного ответа на этот вопрос.
«Это больница для нервных, неспокойных детей».
Мог ли ребенок носить Черный Камень и при этом не стать умственно и эмоционально нестабильным? Деймон ни разу не слышал, чтобы Камень, полученный по Праву рождения, был темнее Красного.
«Чаша трескается».
Он перестал думать, позволил своему разуму успокоиться. Все факты стали на свои места, приведя его к единственно возможному заключению.
Однако Деймону потребовалось еще несколько дней, прежде чем он смог принять его.
Расставшись с Вильгельминой, Деймон переоделся в костюм для верховой езды и направился к конюшне. У него было свободное утро, первое с того дня, как он приехал в поместье Анжеллин, и Александра дала ему разрешение взять одну из лошадей.
Когда Деймон вошел в конюшню, Гиннес, главный конюх, коротко помахал ему и продолжил поучать одного из юных подмастерьев.
— Собираешься покататься с утречка? — спросил Гиннес, когда гость подошел ближе. Его ворчливый голос немного смягчился, а на лице появилась слабая улыбка.
— Если это никого не побеспокоит, — улыбнулся в ответ Деймон. Здесь, как и в большинстве мест, где ему довелось жить, у него сложились прекрасные отношения со слугами. Он не переносил только ведьм, которых приходилось ублажать.
— О нет, ни в коем случае. — Гиннес не спеша, придирчиво осмотрел фигуру Деймона, начиная с ботинок. — Что ж, ноги хорошие, прямые, крепкие. Сильные плечи.
Деймону на мгновение показалось, что конюх сейчас решит еще и заглянуть ему в рот.
— А как держишься в седле? — спросил Гиннес.
— Я неплохо езжу верхом, — осторожно ответил Деймон, не уверенный, что ему понравился блеск, появившийся в глазах конюха.
Тот прикусил щеку.
— Тут одного жеребца уже несколько дней не выезжали. Эндрю единственный, кто может с ним справиться, а он повредил бедро. Не могу же я разрешить парню лезть в седло с больной ногой. Не хочешь попытаться?
Деймон сделал глубокий вдох, не вполне избавившись от подозрений.
— Ну ладно.
— Эндрю! Оседлай Демона!
Брови Деймона от удивления поднялись так высоко, что фактически скрылись под волосами.
— Демона?
Гиннес снова прикусил щеку, не желая обращать внимания на гневное выражение, появившееся на лице Деймона.
— Вообще, его зовут Темный Танцор, но здесь, в конюшнях, когда хозяева не слышат, — с этими словами он кивнул в сторону дома, — мы дали ему имя, полностью соответствующее его натуре.
— Огни Ада, — пробормотал Деймон, направившись через двор к открытому загону, где Эндрю седлал огромного иссиня-черного жеребца. — Есть еще что-то, о чем я должен знать? — спросил он молодого человека.
Эндрю, казалось, был чем-то обеспокоен. Наконец он пожал плечами:
— У него мягкие губы и на редкость твердолобая башка. Он слишком умен и хитер для большинства наездников. Если хоть ненадолго ослабить вожжи, завезет прямиком в лес и сбросит. Так что держитесь открытого пространства, тут уж наверняка. Но остерегайтесь оврага в дальнем конце. Та канава уж слишком широкая для большинства коней, чтобы ее перепрыгнуть, но Демон с легкостью возьмет такое расстояние. Ему все равно, приземлится он с седоком или без него.
— Спасибо, — проворчал Деймон.
Эндрю криво усмехнулся и вручил Деймону поводья.
— Я придержу его, пока не сядешь в седло.
Деймон вскочил на спину жеребца.
— Отпускай.
Демон вышел из конюшни довольно спокойно, прикусив губу, словно оценивая своего седока. Если не считать некоторого раздражения, вызванного желанием всадника направляться вперед тихим шагом, конь вел себя вполне прилично — до того момента, когда они оказались на небольшом холме, дорога с которого вела в открытое поле.
Демон прижал уши к голове и рванулся направо, в сторону одинокого старого дуба, едва не выбросив всадника из седла.
Началась схватка.
По какой-то своей извращенной причине Демон был твердо намерен во что бы то ни стало добраться до дуба. Деймон так же решительно собирался помешать коню и заставить его повернуть к полям. Жеребец брыкался, вставал на дыбы, изворачивался, кружился на месте, вырывал поводья и даже кусался. Деймон внимательно следил за ним, ни на миг не ослабляя хватки, чтобы не вылететь из седла, но постепенно, упираясь и то и дело отыгрывая круг-другой, Демон приближался к дереву.
Через пятнадцать минут, однако, конь сдался и встал на месте, расставив дрожащие ноги, понурив голову и тяжело дыша. Деймон, мокрый насквозь от пота и точно так же дрожа от изнеможения, мимолетно удивился тому, что руки по-прежнему были на месте.
Когда Деймон вновь подобрал поводья, Демон прижал уши, готовясь к следующему раунду. Невольно заинтересовавшись, Деймон направил коня к дубу, понукая упрямое животное пятками.
Уши Демона тут же снова выпрямились, шея горделиво изогнулась, а шаг обрел прежнюю упругость.
Деймон не стал сдерживать животное, позволив ему делать все, что вздумается. Тот покружил вокруг дерева, принюхался, оставаясь настороже и прислушиваясь к чему-то, очевидно все более разочаровываясь в своих ожиданиях. Наконец он сердито фыркнул и помчался к дороге в поле.
Деймон даже не пытался приструнить его, пока не сообразил, что они направляются прямиком к оврагу. Эту схватку он тоже выиграл, хотя пришлось приложить все силы, и, когда Демон наконец замедлил шаг, слишком уставший, чтобы и дальше бороться с седоком, тот направил жеребца к конюшне.
Конюхи смотрели на Деймона раскрыв рот. Эндрю поспешно подошел, хромая, и взял поводья. Гиннес только покачал головой, направляясь к ним через двор. Как только утомленный всадник спешился, конюх схватил его за руку и повел в одну из небольших комнат рядом с кладовой.
Достав стаканы и бутылку из ящика стола, Гиннес плеснул в один из них янтарной жидкости и протянул Деймону.
— Держи, — проворчал он, наливая порцию для себя. — Вернет ногам хоть какую-то чувствительность.
Деймон с благодарностью отхлебнул немного виски, разминая сведенное судорогой плечо.
Гиннес покосился на промокшую от пота рубашку Деймона и потер заросший подбородок костяшками пальцев.
— Задал он тебе жару, а?
— Это было взаимно.
— Что ж, по крайней мере, он сохранит уважение к тебе до утра.
Деймон подавился. Когда он снова смог дышать, то едва не спросил про странное дерево, но передумал. В конце концов, коня объезжал Эндрю.
После того как Гиннес отправился следить за кормом, Деймон пересек двор и направился к Эндрю, чистившему жеребца скребком.
Конюх посмотрел на гостя с уважением:
— Надо же, ты удержался в седле.
— Ага, удержался. — Какое-то время Деймон наблюдал за плавными, уверенными движениями рук Эндрю. — Только вот возникло небольшое затруднение возле одного деревца.
Эндрю раскраснелся и заметно занервничал. Рука на мгновение замерла на боку жеребца, прежде чем вновь продолжить неспешные движения.
Глаза Деймона сузились, а голос стал опасно мягким и бархатным.
— А что такого особенного в этом дереве, а, Эндрю?
