Мент, меч и муж - Малахова Валерия (читать книги без .txt) 📗
А еще тело потихоньку отказывалось воспринимать боль. Забавно, но это меня заботило: превышение болевого порога чревато… ну да, смертью. Дьявол, ну куда ни кинь – всюду клин!
– … в… и на…!
Честное слово, половину этого дикого вопля я не разобрала. Что за человек? Откуда? По одежде – обычный наемник…
Воин вынырнул откуда-то слева. Перескочил через меня, схватил Комальторн. Физиономию меча перекосило, но, похоже, его новому владельцу было плевать.
Новому. Владельцу.
Меня обдало жаром.
Наемник тем временем рванул к скельре. Все правильно, ударить сзади… А он хоть знает, куда бить?
Он знал.
Перемахнул через бешено колотящий налево и направо хвост. Запрыгнул на спину зверюге. И по рукоять погрузил меч в кожаную складку сразу за костяным воротником.
В фэнтезийных романах чудовища напоследок жутко ревут. А тут не было никакого рева. Скельра засипела – надрывно, надсадно. И вот этот звук мне снится до сих пор.
А еще снится, как хвост сметает героического идиота, спасшего мою жизнь, как он летит и с хрустом впечатывается в стену. А тварь заваливается на бок; там, где меч застрял в шкуре, быстро расширяется темное пятно, и Роннен с маху врубает Илантира в открытое горло зверя, кровь фонтаном брызжет в лицо и на руки мужа… интересно, он со мной разведется теперь? – да какая разница… Сознание уплывает, последняя связная мысль: «Может, развод и не понадобится?»
Следующее воспоминание – дикая боль и бурчание Хамека:
– Да как их, ледей, лечить-то? Они ж не люди, они ж леди…
И резкое Ронненово:
– Поговори мне тут! Ну-ка, помоги повернуть…
Боль становится невыносимой, я снова вырубаюсь.
Честно говоря, мы с Эшдоном (так звали нового хозяина Комальторна) отделались очень легко. Особенно он. Наемник, даже не вассал. Парень без тормозов, оставшийся поучаствовать в безнадежном сражении – забесплатно, прошу заметить. Человек, свистнувший у рода Уртамов фамильный меч.
Когда это выяснилось, я уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы поржать над его обалдевшей физиономией.
Нас к тому времени перенесли в город, в местную… ну, больницей сие заведение назвать сложно… в избу лекаря, короче. Лекаря, кстати, лорды из дому выгнали, где он обретался – мне неизвестно, а заправляли хозяйством Роннен на пару с Думаром. Отрядный лекарь относительно местного коновала высказывался непечатно, дражайший супруг подпевал в том же духе, а Ваирманг скалился. Идиллия, короче.
Собственно, Черный Палач и просветил Эшдона относительно его новых прав и обязанностей, когда наемник поинтересовался, кому и куда возвращать имущество.
– Церемонию воссоединения меча с хозяином проведем позже, когда окончательно поправишься, – степенно рассуждал Кеоссий, не обращая внимания на выпученные глаза и хриплое дыхание собеседника. – Это необязательно, поскольку Комальторн признал твою руку, но лучше, если хоть здесь правила будут соблюдены. Кстати, Иана, тебя тоже касается.
Я поперхнулась лекарством.
– А ничего, что… эээ… переход меча под… ммм… мою руку был… ну… кха-кха… проблемным?
– Для ритуала сие обстоятельство не имеет значения. – Ну хоть бы улыбнулся, зараза! – В остальном же… советую не показываться в столице. Я, конечно, засвидетельствую твою, Эшдон, невиновность, да и Комальторн не безъязыкий, но возможно всякое.
Бывший наемник Маркинуса Уртама серьезно кивнул. Ну, нас с Ронненом там точно не будет, ему нельзя, а мне и не хочется…
С мужем мы еще долго общались только по делу. Серьезный разговор состоялся намного позже.
И это – совсем другая история.
Глава 12
Мент завершает расследование
Здесь и сейчас
Нет, владелицу живого меча и по совместительству жену начальника городской стражи никто на мелкие кусочки не разорвал. Хотя некоторые ну очень хотели.
Считалось, что я сижу под домашним арестом. Роннен, правда, понимал это весьма своеобразно: мне притащили на правку массу протоколов, время от времени прибегали стражники, докладывали о ходе подготовки к празднику и о том, кто еще оказался непричастным к гибели Кеуна Мураша. Мы тыкали пальцами в карту, соглашались или спорили – а затем они уходили.
Образовалась масса свободного времени, дырка в делах, заткнуть которую было нечем. Я продолжала осваивать вязание крючком, с пятнадцатой попытки сделала спинку шерстяного свитера, занялась передом. Петля за петлей, мысль за мыслью…
Клустициус занес отчет лично, долго и витиевато распинался о том, что точно выяснить виновника событий невозможно. И магия уж больно слаба, о чем он, судебный маг, говорил заранее. Я кивала – да, предупреждал. Да, требовать большего никто не вправе. Шпикачка потрясал отчетом, будто боевым стягом, смачно описывал трудности, с которыми ему довелось столкнуться, а левая его рука тем временем выложила на стол узкую полоску пергамента. Всего несколько слов: «Доказать не могу, но уверен: совпадает». Дождавшись ответного кивка, Клустик сгреб компромат; вскоре из кармана потянулась зеленоватая струйка дыма. Позер…
И снова – вязать и думать, думать и вязать.
Один раз, ближе к вечеру, заскочил Ваирманг. Одобрительно посмотрел на рукоделие. Думала – разродится какой-нибудь пафосной бредятиной на тему места женщины в обществе. Но Черный Палач меня удивил.
– Знаешь, Яанна, преступление сравнивают со множеством вещей. А я считаю его подобным вышивке или, вот, вязаному полотну. Берется несколько нитей – грубых, ничем не примечательных, – умелые руки соединяют их и творят шедевр. Все стройно, соразмерно, красиво. А затем приходят стражники и начинают теребить готовое изделие. Тянут за нитки, распускают полотно… убивают прекрасное. Ты не чувствуешь себя вандалом, Яанна?
Я отложила свитер и воззрилась на гостя. Черт, никогда не поймешь, серьезен Ваирманг или придуривается!
Вот что ему ответить? Что у меня все в порядке: отлично ем, крепко сплю и угрызениями совести не заморачиваюсь, чего и другим желаю? Так он это прекрасно знает. Более того: вздумай хозяйка его драгоценного Айсуо поступать иначе, живо бы приперся – мозги вправлять.
Неужто серьезен? Глядит внимательно, заинтересованно. И Кеоссий головой по сторонам вертит: плотный контроль слегка ослабел…
А, ладно!
– Ты все правильно сказал, Ваирманг. И картинка у тебя вышла по делу – ни убавить, ни прибавить. Только у шедевра твоего нитки ворованные. Надерганные из других вещей. Уж не знаю, красивых или так себе, но люди старались, вышивали, вязали, плотничали, еще чем-нибудь занимались… не важно. Важно другое: эти нитки – чужие. И стражники их законным владельцам возвращают, чтобы много всякой всячины получилось… завершенной, наверное.
Я пожала плечами. Надо же – не разучилась, оказывается, толкать пафосные речи!
– Кроме того: ну с чего ты взял, будто каждое преступление прямо-таки венец человеческой мысли? Когда пьяный сапожник хватается за нож и режет семью… ну, крови там хватает. А вот красоты, поверь, ни на медный грош. И с умом, честно скажем, дела аховые.
– Это не преступление, – тихо ответил, почти прошептал Черный Палач, – это жалкие потуги ничтожеств. Настоящее зло красиво.
От неожиданности я рассмеялась. Коротко и горько.
– Тогда настоящее зло должно патрулировать улицы. Зачищать округу от зла ненастоящего. Потому что «некрасиво и грязно» у девяноста девяти убийц из сотни, похоже, девиз. А вероятней всего, они о таких высоких материях и не думают.
– Скорее всего, не думают, Яанна. Ибо нечем. – Ваирманг насмешливо склонил голову. – Говоришь, краденые нити? Из чужих узоров? Я подумаю…
Встал и ушел, даже не попрощался. Зачем приходил, чего хотел?
И стоит ли ломать над этим голову? Все равно логика Черного Палача нормальным смертным не по зубам.
Утром следующего дня Роннен прислал записку: «Два притона вырезал вчистую. Прикончил семь случайных пьяниц. Что ты ему наплела?» Я охнула, зареклась говорить с Ваирмангом (раз в двадцатый, наверное) и постаралась как можно подробнее описать беседу. На явившегося домой обедать мужа было забавно смотреть: он хмурился, он искренне сожалел о произошедшем… но очень хотел ржать. В полный голос.
