Венецианская маска. Книга 2 - Лейкер Розалинда (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Доктор запретил мне пускать кого-либо к ней! — тоном, не терпящим возражений, заявила она.
— Я здесь не для того, чтобы навещать больных синьор. Я пришел заявить вам о том, чтобы синьора Торризи, а мне доподлинно известно, что она находится здесь, немедленно покинула пределы дворца.
Это вызвало весьма бурную реакцию сестры Джаккомины. Она бросилась в настоящую битву с Альвизе. Ее статус не позволял ей демонстрировать свой гнев, но, если речь заходила о защите прав выпускницы Оспедале! Ну уж нет! Она с пеной у рта доказывала, что Мариэтта — опытная сиделка, назначенная самим доктором Грасси ухаживать за Эленой, и она тоже, что Мариэтта — опытная сиделка, что знает толк в том, как ухаживать за больными, что она близкая подруга синьоры Элены Челано с самого детства, и вообще здесь идет речь о жизни и смерти!
— Или вы действительно жаждете, чтобы мечта вашего злодея-братца преждевременно вогнать Элену в гроб стала явью?
Альвизе поднял вверх руки, признав свое поражение. Пока. Эта кругленькая, как головка сыра, монахиня может стать очень серьезным свидетелем обвинения против Филиппо, и было бы просто самоубийственно глупо вступать с ней в конфликт.
Оставив ее в покое, он отправился встретиться с Минервой, которой Филиппо уготовил роль Элены.
— Я уже все рассказала, все без утайки, — всхлипывала она, страшно запуганная угрозами и обещаниями отправить ее в камеру пыток и горько сожалевшая о том, что решилась поучаствовать в этом спектакле, обернувшемся тяжким, преступлением, раздосадованная тем, что ей пришлось подписать письменное признание. — Это не моя вина, что синьор Челано задумал погубить свою жену таким жестоким способом. Он нам сказал, что просто хочет ее проучить, не желая, чтобы это стало достоянием широкой публики, и когда она станет сговорчивее, он непременно освободит ее.
— Не лги!
Ее голубые глаза утопали в слезах.
— Я и не лгу! Я клянусь вам, что говорю чистую правду! Синьор Челано говорил, что это не продлится долго. Думаете, мне нравилось сидеть там взаперти? Мне и самой уже стало казаться, что это меня наказывают, а не синьору Челано. Я чуть не свихнулась от скуки. Для Джиованны — для той, что с гуся вода — она-то могла время от времени выходить из этого дворца. Я же лишь два раза вышла в свет. Ах как мне было страшно — ведь он грозил, что отправит меня в тюрьму, если я убегу. Ох, какой же страшный человек этот ваш братец!
Альвизе прекрасно понимал, что это убогое создание — не больше, чем жертва этих запутанных махинаций его брата Филиппо, но продолжал настаивать на своем.
— Ты не могла не чувствовать, что все это чрезвычайно подозрительно, что от тебя скрывают что-то серьезное?
Глаза ее беспокойно забегали.
— Да нет, нет же! Я ничего, ничего не подозревала.
Его терпение было исчерпано. Собственно, она ему все выложила, что он желал знать. Он открыл перед ней дверь.
— Убирайся!
Она на мгновение бросила на него полный недоумения взгляд, затем бросилась наутек. Но он, поймав ее за полу накидки, притянул к себе и угрожающим шепотом произнес, глядя ей прямо в глаза:
— Одно твое слово о том, что ты видела или слышала в этом дворце и… — он сделал паузу. — И ты однажды утром всплывешь в каком-нибудь из каналов. Ясно?
Отшвырнув ее от себя, Альвизе стоял и смотрел, как Минерва, путаясь в полах платья, стремительно сбегает вниз по лестнице.
В розовой мраморной гостиной Филиппо пытался уползти от того места, куда свалился, несмотря на страшную боль во всем теле и в особенности в ноге, ему все же ценой невероятных усилий удалось освободиться от сковывающих движения складок упавшего занавеса. Это был тяжелый труд — сантиметр за сантиметром взбираться на ступеньки, ведущие вверх, к выходу. Он не особенно беспокоился по поводу своих ран — они были далеко не смертельны, но знал, что не сможет самостоятельно передвигаться очень и очень долго. Это еще хорошо, что он, падая, свалился не на мраморный пол, а на превратившийся в мягкую кучу занавес, иначе он неминуемо бы сломал шею.
Боль донимала его, но он был закаленным человеком. Ему не раз в жизни приходилось терпеть и боль посильнее. Вряд ли его последняя стычка с Антонио Торризи имела своим результатом страдания меньшие, чем те, что он переживал в эту минуту. Его неуемная сила воли и, кроме того, недюжинная физическая сила, помогали ему на одних изодранных в кровь локтях добраться почти до дверей — ноги отказывались повиноваться ему.
Справляться с физическими мухами помогала и злость. Перелом, от которого ему казалось, что его левую ногу раздирают раскаленными щипцами, лишь укрепил его в решимости продолжать начатое. В его мозгу роились безумные планы отмщения Бьянке, так подло обманувшей, предавшей его; Мариэтте Торризи, чье вмешательство еще аукнется ему страшными расходами на гонорары лучшим адвокатам Венеции, на Элену… Впрочем, Элена вряд ли теперь оклемается настолько, что сможет выдвинуть против него ясные и убедительные обвинения.
Со стоном он опустил голову на ноющую руку и попытался собрать воедино свои расплавленные болью мысли. Ему казалось, что пришла и его очередь испытать те же адские муки, какие выпадали на долю тех, кого подвешивали в зале с красными стенами Дворца дожей за тяжкие преступления — какая злая шутка судьбы, что и в этой гостиной стены из мрамора того же цвета! Или, может быть, его сейчас пытали на старинной дыбе? Иногда он впадал в забытье, что ненамного облегчало его муки, но потом снова приходил в себя, не осознавая в первые мгновения, где находится. Придя в себя, он сосредоточивался на том, как будет преодолевать очередную ступеньку.
Целью его было добраться до последней ступеньки наверх, где он надеялся привлечь внимание громким стуком в дверь, барабаня до тех пор, пока кто-нибудь из слуг не услышит его. Он никогда не расставался со своим кинжалом в ножнах, и его массивная рукоять, если бить ей по двери, сделает стук громким. Вся его надежда была на то, что дворецкий сообразит послать за Альвизе. Однажды их отец, это было очень давно, собрал всех братьев, кроме этого дурачка Пьетро, которого к тому времени уже успели спровадить подальше от дома, и рассказал им секрет шкафа и второй двери в эту гостиную. Поскольку гостиная служила, главным образом, в качестве личного борделя главы дома, женская половина не была информирована обо всех этих премудростях. Но Марко однажды посвятил Лавинию в тайну этой гостиной, убоявшись, видно, что братья когда-нибудь возьмут да и запрут его в ней из мести. Если бы только она была здесь — она действительно знала, как обходиться с этим замком. Филиппо от души пожалел, что не внял тогда ее просьбе и не допустил во дворец, оставив ее заживо гнить в пустом доме матери. Новый приступ боли заставил его сжать зубы и закрыть глаза.
Первый удар чем-то тяжелым в дверь заставил его в первую секунду подумать, что рушатся стены, но потом сообразил, что в дверь, видимо, бьют ломом или кувалдой. Надо было как-то поторопить тех, кто пытался добраться до него, дать им сигнал. Его постоянно преследовал страх, что он вот-вот свалится вниз, и поэтому Филиппо старался прижаться к стене. Как же трудно было ориентироваться в этом черном, как китайская тушь, мраке. Дрожа, он потянулся за кинжалом.
Но это движение вызвало во всем его теле такую боль, что он вновь потерял сознание, и кинжал выскользнул из его пальцев. Филиппо обмяк, и не заметил, как соскользнул вниз на несколько ступенек, и вдруг почувствовал, что сваливается с лестницы. Падая, он судорожно хватал рукой воздух, но на сей раз не было занавеса, который мог бы смягчить удар. Он страшно ударился затылком о мраморный пол внизу и замер.
Когда Альвизе возвращался в спальню Филиппо из кухни, где беседовал с Минервой, ему навстречу вышел дворецкий. Он был бледен.
— Только что нам удалось взломать дверь той гостиной, что за шкафом, синьор Альвизе. Я сожалею, но вынужден сообщить вам дурную весть: мы обнаружили вашего брата мертвым.
