На кого похож арлекин - Бушуев Дмитрий (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗

— Это правда? — спросил в лоб Карен.

— Ну какое это имеет значение? Впрочем, лестно, что я еще кого-то интересую. Скажите мне, Карен Самуилович, я хороший литератор?

— Хороший. Но это правда или нет?

— Это сплетни ОБС. Одна Бабушка Сказала.

— Так бабушка правду сказала? — упорствовал Карен. — Если не отвечаешь, значит — правда, значит:

— Карен Самуи:

— Слушай, парень, — оборвал меня кавказский лев, в его голосе появились металлические нотки, — может, ты потерял чувство реальности? Да ведь о тебе чего только не говорят! Мы не на Западе живем, а в России. Я тебя могу понять по-человечески, но я Уголовный Кодекс не перепишу — статья сто двадцать первая — знаешь, да? Твои пристрастия вне закона, так? И потом, я им, — он постучал по стене, за которой была учительская, — рот не заткну, а вот это, — он помахал в воздухе тетрадью, — уже гуляет по школе, и мне репутация школы дороже самого талантливого учителя. Кстати, «капитан уходит с корабля последним» — знаешь, да? А если об этом и родители узнают? Скандал! В отделе народного образования меня же к стенке поставят! Не дай Бог в газеты попасть: — Карен разошелся, но понемногу остывал. — В общем, Андрюшка, пиши заявление об увольнении по собственному желанию. На рекомендации не рассчитывай, не тот случай. Пиши прямо сейчас и здесь! — он хлопнул ладонью по столу.

Я написал заявление, и мир в который раз тряхнуло; палуба этого проклятого корабля скрипела и расходилась под ногами. Я почувствовал себя опустошенным, смертельно уставшим и загнанным в прогнивший угол.

— Да, кстати, Андрей Владимирович, — задержал меня в дверях Карен, — этот восьмиклассник: Денис Белкин, да? Он свои зимние каникулы с вами провел? Звонила его мать, просила поблагодарить вас за заботу. Вы не возражаете, если я задам мальчику несколько вопросов?

…Я шел по городу и, казалось, даже деревья в ужасе шарахались от меня. Мокрый снег хлестал по лицу, и я надел черные очки. Бледное солнышко, разбавленное мутным рыбьим жиром, плавало как желтый кубик льда в снежном коктейле. Мокрые афиши на тумбе. Закрытие театрального сезона. Представляю броский анонс: «Андрей Найтов. НА КОГО ПОХОЖ АРЛЕКИН. Билеты продаются». А на кого он похож, этот Арлекин? Где живут арлекины, чем питаются и отчего умирают? Легкость моя, нежность моя, облака мои:

В пустом ресторане пишу на салфетке начало стихотворения об арлекинах, фанерных аэропланах и картонных крашеных звездах. Официантка, увешанная дешевой бижутерией как рождественская елка, принесла мне бутылку дешевого порта и дешево улыбнулась; да и мир вокруг подешевел, несмотря на инфляцию, катастрофически падают цены на души человеческие. Вот и мою погибающую душу возьмите подешевле — дам в придачу пару самых арлекинистых арлекинов, три увядших розы, разорванный барабан и двух валетов на погоны! По рукам? Да погоди, не отмахивайся, есть у меня еще солдатская фляга со святой водой, карта царской России 1913 года и яйцо динозавра, берешь? Симфония самоубийства звучала где-то далеко-далеко за облаками, тихая и страшная музыка. Кровавые капли портвейна на белой скатерти, бледное лицо самоубийцы в зеркале. Почему у меня такая тонкая шея? Пора, пора отключить этот устаревший перегревшийся компьютер, на дисплее которого мерцают звездочки и крестики, крестики и звездочки: а можно просто уйти навсегда в виртуальную реальность и передавать свои грязные истории по горячим линям телефонных кабелей. Я в аду допишу свою судьбу, допишу кровью и пеплом. Только никакого ада не будет, ничего не будет, кроме сгустка ужаса и танцующих звезд: Но допил я портвейн и как-то повеселел, даже пустую бутылку стал под столом ногами катать.

— Вы что это хулиганите? — спрашивает официантка злым голосом.

— Я не хулиганю, — отвечаю, — я просто пустую бутылку под столом ногами катаю, — и с улыбкой своей пьяной ничего поделать не могу. Официантка метрдотеля позвала, он смотрел на меня с серьезной рожей. Я не удержался — подмигнул ему и язык показал. Не ожидал, что это произведет на него такое впечатление: метр сразу как-то подобрел и отвечает «новогодней елке»: «Ну и что такого? Не видишь — человек отдыхает, расслабился немного. У тебя, Тоня, с чувством юмора не все в порядке. Вы отдыхайте, отдыхайте, молодой человек, только не очень расслабляйтесь».

Официантка тоже вдруг смягчилась:

— Вы бы еще раз горячее повторили, а то вас совсем развезет:

Заказываю я еще раз эскалоп и сто пятьдесят грамм водочки. Водка мой туман рассеяла, и я стихотворение до конца дописал, забавный текст получился. И даже заглавие придумал: «Третий Вселенский перелет арлекинов».

Все-таки я слишком серьезно воспринимаю жизнь. Ну ведь это же смешно — Карен какой-то сраной тетрадью размахивает и обвиняет рыжего в том, что он рыжий! Да идите вы все на хуй: «Слушай, парень, мы не Западе живем, а в России:» — звенел в ушах голос Карена. А почему, собственно, мы не Западе живем? Иди на Запад, молодой человек! Казалось бы, как просто — засосать стакан, сесть в самолет и выйти где-нибудь в аэропорту имени Джона Кеннеди. Но кому я там нужен со своими стихами и облаками, растерявшимися арлекинами, с вечным детством и русской православной осенью? Но знаю, что все равно уеду из этого сумасшедшего дома, навсегда и безвозвратно, с тяжелой головой и легким сердцем; уже где-то отпечатан мой синий билет и багровый заграничный паспорт, и за снегопадами среднерусской зимы уже виден тот приморский город, построенный мною давным-давно из цветных детских кубиков. Город построен, фонари расставлены, осталось только крестик поставить на соборе и маяк на горе. Надо мной опять всплакивают чайки, танцуют звезды, покачиваются яхты в бухте, и я иду своей легкой походкой по набережной.

…В тот вечер я купил огромного зайца в магазине мягких игрушек, но как пришел домой — помню смутно. Заснул с бутылкой виски, а утром обнаружил, что вся постель залита терпким нектаром. Телефон отключен. На кухне до сих пор горит свет. По привычке зову Мура. Но Мура убили три дня назад. Мура убили? Почему? Зачем? Где Денис? Где я? Что со мной происходит? Почему так кидает мою маленькую лодку? Может быть, и меня за содомский грех Господь разума лишил? Может, мне в церковь надо срочно торопиться, на исповедь к о. Роману?

Но в церковь я не пошел, хотя из окон дома ясновидящей Алевтины были видны сверкающие луковицы храма преображения. Второй раз я навещал этот старинный дом со скрипучей деревянной лестницей — первый раз меня притащил сюда Рафик года два назад, а теперь вот я сам приполз с похмельной головой и бубновым интересом: Алевтина встретила меня как старого знакомого, заварила чай и, поправляя дрожащей рукой афроприческу выкрашенных седых волос, спросила: «Вы, кажется, Антон или Андрей? Вы, во всяком случае, тот поэт с глубокой лунной тайной?..» Я подивился ее памяти. На вид ей было лет семьдесят, а яркая губная помада и тяжелая штукатурка макияжа только подчеркивали ее прекрасную древность. Алевтина была похожа на живой труп, и в этой комнате с тиснеными розовыми обоями пахло старым человеком, как всегда пахнет в домах давно увядших красавиц. И еще лекарствами и свечами. Мне почему-то нравилась ее черепашья шея и выпученные глаза, придающие ее лицу постоянное выражение удивления или изумления; мне нравилась ее манера пить чай из блюдечка, ее способность легко уходить в прострацию — смотреть на собеседника и в то же время не видеть его; мне нравилась ее одышка и черный свитер крупной вязки с тяжелой брошью. Белый ара в подвесной медной клетке начал что-то говорить на невнятном языке и кивать головой, смешно расправляя хохолок. Алевтина поморщилась, набросила на клетку платок и сказала: «Он на итальянском бормочет. Мне его в незапамятные времена подруга детства из Италии привезла. Хотела бы я знать его комментарии. По-русски говорить отказывается. Иностранец, иностранец! Подозреваю, что он старше меня: Закурите? — дрожащей рукой она протянула мне деревянную коробку с сигаретами и сигарами. Я замешкался, но Алевтина настаивала: — Смелее, мой мальчик, возьмите хорошую сигару. Это бесплатно, с комплиментами:» Сигара оказалась сладкой и вонючей.