Записки школьного врача - Шляхов Андрей Левонович (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
Мы не сдавались – твердо стояли на своем. Действительно – если один педагог нас задержал, а другой этим недоволен, то мы тут при чем? Зачем нас обзывают, оскорбляют, зачем нам угрожают?
На втором уроке бойкот продолжался. На этот раз наводить порядок пришлось завучу. Она держалась поспокойнее, не столько давила на нас, сколько пыталась усовестить. Классный руководитель проявила инициативу и начала обзвон родителей – так, мол, и так, призовите ваших деток к порядку, пока они не сорвали весь учебный процесс.
Родители отреагировали совсем не так, как ожидала наша классная. Они встали на нашу сторону и подняли шум. Несколько человек явились качать права к директору, кто-то пожаловался в окружное управление здравоохранения, кто-то слил информацию знакомым журналистам. Поняв, что дело начинает принимать скверный, крайне невыгодный оборот, администрация школы пошла на попятный. Валерия Владимировна получила «по ушам» от директора и извинилась перед нами, двойки из журнала исчезли, а всем педагогам строго-настрого запретили задерживать учеников. Не уложился в отведенное время – твои проблемы.
Но у нас хотя бы был повод для объявления бойкота – и, согласитесь, довольно веский повод. Десятый «А» объявил бойкот Инге Аркадьевне на пустом месте, можно сказать – без повода.
Инга Аркадьевна дала ученикам задание – провести воображаемую экскурсию по французским местам Москвы, то есть по местам, тем или иным образом связанным с Францией. Обычно ученики писали про Поклонную гору, где в 1812 году «напрасно ждал Наполеон, последним счастьем упоенный, Москвы коленопреклоненной с ключами старого Кремля», да так и не дождался. И пусть ту, старую Поклонную гору, с которой Наполеон смотрел на Москву, срыли до основания еще в социалистические времена, а теперешняя – всего лишь имитация, но все равно можно сказать, что это было здесь, да еще и немного рассказать о Наполеоне.
Можно вспомнить про известный когда-то на всю Москву ресторан «Эрмитаж» на Трубной площади с его шеф-поваром Люсьеном Оливье, автором «самого новогоднего салата», да и мало ли в Москве «французских» мест? До сих пор подобные сочинения писались по схеме «написали, прочитали, оценили и забыли».
Один из учеников, Дмитрий Целевский, написал сочинение на тему… «французской любви», иначе говоря – орального секса. Описал места, в которых можно получить в Москве эту «услугу», причем, как сказала Инга Аркадьевна, «мальчик явно хорошо знал тему». С точки зрения стилистики и орфографии сочинение было написано на твердую четверку, но Инга Аркадьевна не стала его оценивать, а попросила Целевского написать о чем-нибудь другом, более приличном.
Тот отказался. Сочинение написано по теме? По теме. На французском языке? Да, на французском. Инга Аркадьевна оговаривала, каких тем можно касаться, а каких нет? Не оговаривала. Так какого же, извините, черта хочет Инга Аркадьевна? Не будет он переписывать сочинение, и все тут!
Разговор шел с глазу на глаз, но Целевский сделал его достоянием общественности. Пока взволнованная своим чуть ли не первым в жизни педагогическим поражением Инга Аркадьевна бегала советоваться с завучем Ниной Петровной и психологом Светланой Александровной, Целевский нашел понимание среди одноклассников, которых возможность побузить и самовыразиться интересовала куда больше, чем учеба.
Нина Петровна посоветовала Инге Аркадьевне поговорить с родителями Целевского. Как-никак, а случай исключительный – несовершеннолетний подросток пишет сочинение на откровенно непристойную тему. Родители должны быть в курсе. На всякий случай. Требовать написания нового сочинения по мнению Нины Петровны не следовало. А то еще возьмет и напишет что-нибудь еще более непристойное, эти избалованные мажоры и не на такое способны, знают же, что ничего им не будет.
Светлана Александровна пригласила Целевского побеседовать «за жизнь». Целевский явился, держался нагловато, пару раз откровенно нахамил, ушел, чувствуя себя победителем.
– С мальчиком надо работать и работать, – сказала в учительской Светлана Александровна.
Она явилась сюда не посплетничать, а предупредить педагогов о потенциальной «опасности» Целевского и порекомендовать «не связываться с ним, а то как бы боком не вышло».
Боком могло выйти сразу с двух сторон – отец оборзевшего подростка был адвокатом, и не просто адвокатом, а владельцем собственной конторы, довольно известной в Москве. Такому засудить гимназию – раз плюнуть. Лучше не доводить до греха.
Телефонный разговор с матерью Целевского ничего не дал. Она выслушала Ингу Аркадьевну, не выражая ничем и никак своего отношения к произошедшему, холодно поблагодарила и сказала, что поговорит с сыном.
«Я поговорю с ребенком» – это такая стандартная родительская отмазка. Универсальная, годится на все случаи жизни.
До греха довел сам Целевский – на следующем уроке французского взял и спросил:
– Инга Аркадьевна, а могу ли я узнать, почему вы ко мне придираетесь?
– Я ни к кому не придираюсь, Дима, – ответила Инга Аркадьевна. – И почему вдруг такой тон?
– А каким он может быть? – огрызнулся подросток. – Я написал сочинение, вы его не приняли, зачем-то натравили на меня психолога да еще нажаловались родителям! Вы считаете, что это нормально?
– Слова «натравили» и «нажаловались» здесь неуместны…
– А мне кажется, что уместны!
Инга Аркадьевна, не привыкшая к подобным вызовам со стороны учеников, вежливо попросила Целевского прекратить прения.
– А если я не могу прекратить, тогда что? – спросил нахал.
– Тогда можешь погулять в коридоре или посидеть в библиотеке, – предложила Инга Аркадьевна, – а мы тем временем продолжим урок.
Класс недружелюбно загудел.
– Мне кажется, Инга Аркадьевна, что вам не с кем будет продолжать урок, – сказал Целевский, переглядываясь с одноклассниками.
Он неторопливо собрал свои вещи и вышел. То же самое сделали и все остальные. Покинули кабинет и гомонящей толпой отправились в библиотеку, чтобы провести оставшееся до звонка время в комфортной обстановке. Они, может быть, вышли бы во двор, но на улице накрапывал дождик.
Библиотека в гимназии хорошая, можно сказать – комфортабельная. Плюс к тому – много компьютеров, которые и были тут же оккупированы учениками. Библиотекарша Валентина Юрьевна, узнав о случившемся, тут же побежала докладывать директору, но в кабинете Эмилии Леонардовны уже рыдала Инга Аркадьевна.
Эмилия Леонардовна утешала ее – ничего, мол, и на старуху бывает проруха, а сама явно оценивала пути выхода из кризиса. Надо отдать ей должное – действовала она в подобных ситуациях решительно.
Поиск компромисса? Ну его нафиг – все равно ничего не найдешь.
Примирение? Зачем? Тем более что хоть один тлеющий уголек да останется.
Радикальная операция – вот единственно верный выход! Свистать всех наверх… извините, я хотел сказать – разводим мосты и прячем концы в воду!
Как это?
А вот так!
От классного руководства Инга Аркадьевна была немедленно отстранена. Так же, как и от преподавания французского языка во взбунтовавшемся классе. Уроки французского достались Алле Маратовне вместе с соответствующим внушением от директора, а классное руководство передали историчке Тамаре Ивановне.
– Не было у бабы забот, так купили ей порося, – пожаловалась мне Тамара Ивановна. – Вот уж радости – иметь дело с такими засранцами.
– Год с небольшим всего, – попытался утешить я.
– Кондрашка может хватить и за час, – резонно заметила Тамара Ивановна, – и ты как врач знаешь это лучше меня.
– А у вас-то с ними хорошие отношения?
– Нормальные, – поморщилась Тамара Ивановна, – я их никак не напрягаю, и они меня пока тоже. Посмотрю, как пойдет с классным руководством.
– Насколько я понимаю, Тамара Ивановна, у нас в гимназии это классное руководство – сплошная фикция.
– Не совсем – на классном руководителе сходятся все проблемы и он заведомо во всем виноват. По определению. Ну что ж теперь делать. Три года я как могла уворачивалась от классного руководства, а теперь все, кончился праздник. Потом, знаешь ли, одно дело – вести детей, начиная с пятого класса, и совсем другое принимать «проблемный» класс. Да еще после таких фортелей. Я им теперь о том же Распутине упомянуть побоюсь… Ладно. Семь бед – один ответ. Ингу жалко, вышла она из директорских любимиц, а на бывших любимчиках наша Эмилия Леонардовна отрывается по полной…
