Цент на двоих. Сказки века джаза (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт (читать полные книги онлайн бесплатно .txt, .fb2) 📗
Хотелось бы мне рассказать о том, как Мерлин прошел в маленькую контору мистера Мунлайта Квилла, немедленно уволился с этой работы, познав, как красота относится к накопленному годами опыту, и вышел на улицу гораздо более прекрасным, благородным и ироничным человеком. Но правда жизни оказалась гораздо прозаичнее. Мерлин Грейнджер встал и оглядел учиненный в книжном магазине разгром: разорванные книги, сатиновые остатки некогда красивого малинового абажура, кристальный блеск стекла, радужные осколки которого были разбросаны по всему помещению, – а затем пошел в угол, где хранилась метла, и стал подметать, собирая мусор и в меру сил приводя магазин в его прежнее состояние. Он обнаружил, что несмотря на то, что небольшое количество книг осталось неповрежденным, основная часть получила увечья различной степени тяжести. У некоторых были оторваны обложки, из некоторых были вырваны страницы, иные были слегка надорваны, что, как известно любому, даже не слишком аккуратному читателю, автоматически переводит книги в разряд «распродажа».
Тем не менее к шести часам ему удалось ликвидировать большинство разрушений. Он расставил книги по местам, подмел пол и вкрутил новые лампы в патроны. Красный абажур восстановлению не подлежал, и Мерлин с тревогой подумал о том, что деньги на его замену, вероятно, будут удержаны из его жалованья. В шесть вечера, сделав все, что мог, он закрыл ставней витрину. Вернувшись в магазин, он увидел, что мистер Мунлайт Квилл поднялся из-за своего стола, надел пальто, шляпу и вышел из конторы. Он с загадочным видом поклонился Мерлину и направился к двери. Взявшись за ручку, он остановился, повернулся и тоном, в котором ярость мешалась с неуверенностью, сказал:
– Если эта девушка появится здесь снова, скажите ей, чтобы она вела себя прилично.
Ответ Мерлина «Слушаю, сэр» потонул в скрипе открытой им с этими словами двери, и он вышел.
Мерлин на мгновение замер, приказав себе не беспокоиться о том, что в настоящий момент было всего лишь смутно различимым грядущим, а затем прошел в контору и пригласил мисс Мастерс поужинать вместе во французском ресторане Пульпата, в котором, несмотря на все усилия правительства, все еще можно было заказать красное вино. Мисс Мастерс согласилась.
– От вина у меня всегда начинает звенеть в ушах, – сказала она.
Мерлин внутренне расхохотался, сравнив ее с Каролиной – точнее, не сравнив. Не могло быть никакого сравнения!
II
Мистер Мунлайт Квилл, несмотря на всю таинственность, экзотичность и воистину восточный темперамент, был, тем не менее, решительным человеком, и к проблеме разгромленного магазина он тоже подошел решительно. Ведь без расходов, равных по сумме первоначальной стоимости всего магазина – шаг, на который он по определенным, одному ему известным причинам идти не хотел, – ему бы не удалось вести книжный бизнес прежним порядком. У него оставалась единственная возможность. Профиль магазина был переориентирован с торговли новинками на букинистику. Поврежденные книги прошли уценку от двадцати пяти до пятидесяти процентов, вывеске над дверью, змеившиеся вязью буквы которой когда-то выглядели такими яркими и блестящими, было дозволено беспрепятственно тускнеть; в целях создания соответствующего антуража владелец даже приобрел две псевдотурецкие тюбетейки из красного войлока, одну для себя, а другую для помощника Мерлина Грейнджера. Более того, своей бородке он позволил отрасти так, что теперь она напоминала оперение антикварной стрелы, и сменил щеголеватый, всегда с иголочки, деловой костюм на нечто, больше походившее на плащ волшебника из тускло сиявшей ткани альпака.
Фактически через год после катастрофического визита Каролины единственным, что имело в этом магазине хоть какое-то отношение к современности, осталась мисс Мастерс. Мисс Мак-Крекен пошла по стопам мистера Мунлайта Квилла и превратилась в невыносимую неряху.
Мерлин также, то ли из лояльности, то ли из покорности, позволил своему внешнему облику постепенно приобрести черты запущенного сада. Он принял красную фетровую тюбетейку как символ собственного увядания. Он всегда имел репутацию «модника» – с тех пор, как после школы окончил ремесленное училище в Нью-Йорке, где прослыл неисправимым совершенствователем костюмов и причесок, заботящимся не только о зубах, но даже и о бровях, ценителем важности искусства складывать чистые носки пятка к пятке, мысок к мыску в отдельном ящике комода, который приобретал имя «носочного» ящика.
Он знал, что все это и помогло ему завоевать его место среди блеска и великолепия «Пера Луны». Именно благодаря этим качествам он не занимался тем, чему, затаив дыхание, обучался в ремесленном училище: производством «ящиков для хранения вещей» и продажей их всем, кому бы они ни понадобились, а проще говоря, не стал гробовщиком. Тем не менее, когда прогрессивное «Перо Луны» превратилось в антикварное «Перо Луны», он предпочел погружаться вместе с ним, и потому позволил своим костюмам пылиться нетронутыми на открытом воздухе, а носки стал класть, не разбирая, то в «рубашечный», то в «бельевой» ящик, то вообще куда попало. В этом новом, беззаботном состоянии ему часто случалось отправлять обратно в стирку совершенно чистые, ни разу не ношенные вещи – обычная эксцентричность обедневших холостяков. И все это свершалось прямо перед обложками его любимых модных журналов, которые в то время были буквально переполнены статьями популярных авторов, направленными против пугающих бесстыдств осуждаемых бедняков, как то: покупка приличных сорочек и съедобного мяса, – а также того факта, что они предпочитали надежные инвестиции в ювелирные украшения солидным вложениям в четырехпроцентные облигации!
Безусловно, время было странное и, более того, все это вызывало сожаление всех достойных богобоязненных людей. Ведь именно тогда впервые в истории Республики любому негру, находившемуся к северу от Джорджии, стали давать сдачу с долларовой банкноты! Но, поскольку в то время цент по покупательной способности быстро приближался к китайскому убо и превращался в призрак, который лишь изредка материализовывался после покупки коробки спичек и мог быть потрачен лишь на одно-единственное взвешивание у врача, когда вам необходимо было выяснить свой точный вес, – это, возможно, и не являлось таким уж необъяснимым феноменом, как казалось на первый взгляд. Тем не менее времена наступили странные, поскольку Мерлин Грейнджер совершил то, что он совершил, а именно рискованный и необдуманный шаг, заключавшийся в предложении «руки и сердца» мисс Мастерс. А что еще более странно – она его приняла!
Предложение прозвучало в один из субботних вечеров у Пульпата, за бутылкой слегка разбавленной vin ordinaire воды стоимостью доллар семьдесят пять.
– От вина у меня всегда начинает звенеть в ушах, а у вас? – весело щебетала мисс Мастерс.
– Да, – не слыша, ответил Мерлин; затем, после долгой взвешенной паузы, сказал: – Мисс Мастерс… Оливия… Послушай, я хочу тебе сказать…
Звон в ушах мисс Мастерс, которая знала, что сейчас последует, усилился настолько, что она чуть не упала в обморок от чрезмерного нервного напряжения. Но ее «Да, Мерлин!» прозвучало безо всякого выдоха или дрожи, вызванных внутренним беспокойством. И Мерлин тоже смог вдохнуть снова появившийся вокруг неведомо откуда воздух.
– Я не обладаю состоянием, – сказал он, как бы делая заявление. – Я не обладаю никаким состоянием.
Их взгляды встретились, задержались, в глазах появились томление, мечта и предвкушение счастья.
– Оливия, – сказал он, – я люблю тебя.
– И я тебя, Мерлин, – произнесла она. – Закажем еще бутылочку вина?
– Да, – воскликнул он, и его сердце учащенно забилось. – Ты хочешь…
– Выпить за нашу помолвку! – продолжила она. – Пусть она будет краткой!
– Нет! – почти что крикнул он, яростно стукнув кулаком по столу. – Пусть она длится вечно!
– Что?
– Я хочу… Ах, да, я понял… Ты права. Пусть она будет краткой. – Он рассмеялся и добавил: – Прости.
