Разноцветные глаза (сборник) - Павич Милорад (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Когда Олень появился в монастыре, ему показали новых учителей, болванов. Один все время молчал, другой же непрерывно говорил, как будто во рту у них было разное мясо. Они были наказаны за нетерпимость и ненависть. Они сидели в одной келье, друг против друга, подставив один другому колено и усевшись на него, и молились, скрестив руки, так что их левые и правые ладони крест-накрест соединялись в молитве. На шее у каждого висел камень, который обычно носят любовники и которым они подзывают друг друга. Камень был полым и, если раскрутить его на шнурке, тихо гудел, а слышно его было издалека. Так с помощью камня они перекликались и могли узнать, где находится каждый из них, пребывая в постоянном страхе, что, покуда они порознь, один может причинить другому горе. Оленю они тут же сказали две вещи:
Первое. Человек во сне в два раза моложе, чем наяву, а наши воспоминания и слезы по эту сторону сна в два раза старше, чем мы. Чувства, продолжали они, лишь проходят сквозь тело, но в нем не исчезают. Грязное и черное чувство исходит из земли и ползет из прошлого в завтрашний день к солнцу, как росток, а чистое и прозрачное нисходит на землю из света и надзирает за прошлым. Одно чувство хрипит и ржет от напряжения на крутом подъеме, другое спускается в полной тишине, без усилий и шума, что свидетельствует о его совершенстве. Цель восходящего – очиститься, цель нисходящего – не запятнаться. Олень Приамужевич пребывает как раз там, где его чувства переплетаются подобно восьмерке.
Второе. Если он хочет сохранить добродетель, ему следует обуздать жажду. Монахи сообщили ему, что вся трудность в том, что в монастыре ему дозволено утолять жажду не обычной водой, а только из одной реки. Они показали ему реку, что течет близ горы Иды и куда в вечерний час звери приходят на водопой. Но вода в ней горька, и все звери, домашние и дикие, стоят на берегу и ждут прихода Инорога. Когда он приходит и склоняется к воде, а рог его касается волн, вода мутнеет и, покуда рог в воде, перестает быть горькой. Тогда все звери и мой брат Олень Приамужевич могут пить, пока Инорог не утолит жажду и не поднимет голову. Как только рог покинет воду, она снова станет горькой. «В эти недолгие минуты ты можешь напиться, – говорили монахи моему брату, – но ты должен воздержаться от этого, и вот почему. Пока Инорог пьет и рог его мутит воду, глаза его делают реку чуть поодаль прозрачнее, и в этом месте, пока вода прозрачна и приятна для питья, ты сможешь, если забудешь про жажду, чисто и ясно, как на ладони, увидеть будущее после своей смерти. Обрати внимание на лицо, которое появится на дне реки. События, которые ты увидишь, обретут смысл в зависимости от этого. Если лицо мужское, увиденное и предсказанное сбудется в краях, пребывающих под знаком Солнца, Востока и утра, если женское – предсказанные события произойдут в местах под знаком Запада, ночи и Луны. Короче говоря, если ты увидишь, что горит город, а под ним на дне женское лицо, знай, что город этот – на Западе. И наконец, – закончили пустословы свой рассказ, – мы покажем тебе коней, чтобы ты знал, на кого похож Инорог. Это долгая дорога, и мы отправимся туда, как только ты поймешь все остальное».
Так мой брат начал учиться. Учение длилось долго, и сложнее всего оказалось научиться терпеть жажду и не умирать. Когда монахи решили, что он готов, они собрались в путь. Воткнули в круг сыра острый перец, залили сыр воском, сплели кольца из травы и отправились. Они плыли вдоль азиатского берега, как два испуганных теленка с обезьяной, до царского города, спали на корабле в очерченном вокруг них «рысьем кругу», с крестиками под языком, полагая, что так они в безопасности. Рыбу они не ели, так как считали, что есть ее можно только в месяце, имеющем в своем названии хребет (звук р). Очутившись на суше, все свои деньги они тут же отдали первому встречному бродяге, который обещал им открыть тайну зарытого в Царьграде клада, но обманул их. Приняв деньги, он шепнул: «Под каждой пядью земли скрыт клад!» – и исчез. Поэтому им надо было поскорее закончить дела и возвращаться. Они отправились на главную площадь и показали Оленю Приамужевичу четырех бронзовых коней, отлитых во времена Александра Великого. Среди них Олень сразу узнал Инорога, хотя на голове его никакого рога не было. Монахи сказали ему:
– Внимательно посмотри на коней. Сейчас они неподвижны. Но когда кони пускаются вскачь, гибнет империя…
Вернувшись, монахи отвели брата на берег реки и оставили его прислушиваться, принюхиваться, подобно зверьку, вместе с другими животными к злосчастной и мутной воде среди морей, воде, которую нельзя пить, подстерегать Инорога и преодолевать свою жажду. И вот куски в его горле медленно стали хоронить в нем Оленя. И как человеку неведомо, когда придет ангел, так и мой брат не знал, когда придет Инорог. Инорог приходил много раз, но мой брат никак не мог совладать то с жаждой, то со сном или же не мог уловить тот момент, когда животное делает воду прозрачной, и потому ему долго не удавалось рассмотреть сквозь свою болезнь будущее. Но однажды ему это все-таки удалось. И тогда перед ним, перед этим бездельником и трусом, открылось и рассыпалось бесконечное множество бессмысленных картин, которые он видел так ясно, что они переполняли его, как людей переполняет смех. Он все глубже и глубже смотрел в набегающие, как волны, дни и, не умолкая, рассказывал нам о том, что видит. А видел он свою субботнюю бороду, выросшую раньше времени в воскресенье, так что он не мог ее потрогать и расчесать. Ему открылись далекие берега, невыросшие растения шумели в его ушах, и вкус камня пробивался во рту. Считая солнечные годы, он видел, как огненное яблоко Евы и Адама перемещается в наш город Трою. Он видел меня, своего брата Париса Пастуховича Александра, видел, как я втыкаю пастуший посох в шляпу, переодеваю чулки и иду в Спарту, чтобы, обмакнув палец в вино, написать на столе признание в любви к прекрасной и чужой жене Елене. Он видел, как я украду ее, словно овцу, и увезу в наш город Трою. После чего Троя примет огненное яблоко и сгорит дотла… Брат мой Олень Приамужевич видел все дальше и глубже сквозь время всякую чепуху и не мог остановиться, погружаясь взглядом в те времена, когда его, подобно выворачиваемому чулку, уже не будет. Он научился у пальмы, что стоять больнее всего, но продолжал стоять в окне между своих ушей и смотрел в будущее и видел крестоносцев в Царьграде в 1204 году, грузящих четырех толстых коней на венецианские галеры. Он видел испуганных Палеологов и обутых в грязь славян, втыкающих копья в ворота Царьграда и уничтожающих еще одну империю. Он видел, как Рим переселяется в Царьград, видел Рим в Москве, и корабль Космы Индикоплова, и корабль Колумба у берегов Нового Света, видел турков под Веной и Наполеона на морозе, видел галлов, поедающих в Белоруссии конину… Мой юродивый брат Олень Приамужевич видел с троянских крепостных стен красный октябрьский снег в России, видел блицкриг, и тех четверых в Ялте, и Сталина в 1948 году, и в ужасе, продираясь сквозь завесу своих грехов, видел Иерусалим и Стену Плача, арабов и нефть, вновь текущую на восток, и англосаксов на Луне в космосе, где советские русские, и кто знает, что еще и докуда он видел, черпая из родника своих провидящих глаз. А на дне он разглядел итальянскую газету «Коррьере делла сера» от 21 марта 1975 года и, дуя себе в шею, прочитал, что в ней написано: «Один из четырех знаменитых бронзовых коней, веками украшавших собор Святого Марка в Венеции, снят вчера со своего постамента из-за глубокой коррозии бронзового слоя. Целых двадцать три столетия кони святого Марка противостояли порывам морского ветра и дождя, но не смогли выдержать разрушающего действия отравленной атмосферы нашего времени. Как и все человечество, эти скульптуры платят такую же высокую цену за блага технического прогресса, ибо разрушающие частицы нанесли непоправимый ущерб древнейшему памятнику. Перенос одного из коней святого Марка напомнил многим венецианцам старинное изречение: когда кони святого Марка пускаются вскачь, гибнет одна из двух империй. Которая на сей раз…»
