Ареал: Вычеркнутые из жизни. Государство в государстве. Умри красиво - Тармашев Сергей (книги серии онлайн .txt) 📗
– Менять ничего не будем, – пообещал ему Медведь. – Пошли к Айболиту, руку твою покажем. – Он посмотрел на Базальта: – Надо дверь в насосную на всякий случай закрыть. Так спокойнее. Мало ли чем всё это светопреставление закончится. Сейчас оно пульсирует и не загорается, а через пару часов бабахнет за милую душу! Выброс – штука долгая, всякое может случиться.
В медотсеке санинструктор вовсю колдовал над Николаевой. Она находилась в сознании, но её состояние являлось далеко не лучшим. Вся левая сторона лица профессора оказалась сильно повреждена снопом искровых разрядов и была покрыта густой россыпью обугленных ожогов. Шок от удара прошёл, и женщина кривилась от боли каждый раз, когда Айболит касался пинцетом её ран, удаляя превратившиеся в угольки кусочки кожи.
– Потерпите ещё минуту, Людмила Петровна! – Санинструктор ловко отщипнул очередной уголёк. – Я вколол вам обезболивающее и анестетик, скоро вам станет легче.
– Мне станет легче, если вы всё-таки дадите мне зеркало! – недовольно заявила она. – Мне не двадцать лет, и нечего обращаться со мной словно с малолетней дурочкой! Я хочу видеть, что произошло с моим лицом, а не терзаться догадками в неведении!
– Ну нет у меня зеркала, что теперь сделать?! – вдохновенно врал Айболит. – Надеюсь, вы не потребуете от меня, чтоб я всё бросил и побежал впотьмах разыскивать его для вас по всей базе? Мне необходимо обработать вашу рану, это сейчас имеет большее значение, как мне кажется!
– У меня в комнате целых три зеркала! – Профессор вздрогнула, когда санинструктор прикоснулся к её обожжённому лицу смоченным в антисептике тампоном. – Так что долго искать не придётся! – Она скосила глаза на входящих Медведя и Степанова: – Никита Владимирович, как вы?
– Ерунда! – бодро заулыбался учёный. – Слегка зацепило руку, сущие пустяки! Думаю, достаточно обычного лейкопластыря, и я смогу вернуться к работе, пока свечение не угасло!
– Садись туда, Никита, сейчас разберёмся! – Айболит мельком посмотрел на руку Степанова с обугленной язвой на тыльной стороне ладони и указал ему на самый дальний от Николаевой стул.
Эта хитрость не укрылась от взгляда профессора, и женщина требовательно обратилась к коллеге:
– Никита Владимирович! – Она сурово посмотрела в глаза учёному. – Что у меня с лицом? То же самое, что с вашей рукой? И будьте любезны, без экивоков! А то уважаемый Виталий Семёнович устроил мне игру в загадки, словно гламурной студентке!
– Эмм… – Степанов неловко замялся, переводя взгляд с Николаевой на рассерженно зыркающего на него Айболита. – Насколько я могу судить… я ведь не врач… ничего похожего, небольшой ожог…
– При небольшом ожоге от лица не отдирают куски обугленной кожи! – сердито перебила его профессор. – И вы туда же! Хорошо, я поступлю по-другому! – Она вонзила в Медведя суровый взгляд: – Николай Иванович! Будьте так любезны, принесите из моей комнаты любое из трёх зеркал! Вы их найдёте без проблем, они находятся на самых видных местах!
– Запросто, Людмила Петровна! – клятвенно пообещал майор. – Уже иду за зеркалом!
Здоровяк, прихрамывая, покинул медотсек, затворил за собой дверь и шёпотом сказал ожидавшим снаружи бойцам:
– Никаких зеркал! И никаких ожогов! – Он прислушался к доносящимся из медотсека словам Айболита, убеждающего пациентку, что всё в порядке. – Все зеркала спрятать! Если что – все легли спать, никто ничего не знает!
Выброс закончился лишь спустя двое суток, всё это время Айболит продержал Николаеву в медотсеке, не позволяя даже дотрагиваться до повязки. На третий день, пока на базе восстанавливали подачу электричества и меняли сожжённые Выбросом лампочки, профессор воспользовалась удобным моментом и самостоятельно сняла повязку.
– М-да, звезда, ничего не скажешь… – Она разглядывала своё отражение, держа перед лицом лоток из медицинской стали. В этом положении её и застал вернувшийся в медотсек санинструктор в сопровождении Медведя.
– Коля, закатывай рукав, необходимо сделать контрольный анализ крови… – начал было Айболит и тут же заметил, чем занимается Николаева. – Людмила Петровна, кто вам позволил снять бинты?! – Айболит отобрал у женщины лоток. – Вы можете навредить процессу регенерации тканей! Немедленно прекратите этот детский сад и садитесь в кресло! Необходима перевязка! Сейчас рано делать какие-либо выводы!
– Мне приятно, что все здесь столь искренне обо мне заботятся, – вдохнула Николаева, – на всей базе внезапно не оказалось ни одного зеркала. – Она уселась в кресло и печально улыбнулась: – Таинственным образом зеркала исчезли и из моей комнаты, включая пудреницу из косметички, о которой я даже не упоминала. – Профессор устало посмотрела на санинструктора: – Виталий Степанович, я, разумеется, не врач, но понимаю, что ожог останется навсегда. Мне только хотелось бы понимать, насколько велика его площадь. Чтобы в будущем не пугать собеседников и оборачиваться к ним нужной стороной лица.
– Что вы такое говорите, Людмила Петровна! – возмутился Айболит. – Лечение ещё не закончено! – Он открыл герметичный контейнер и принялся извлекать оттуда всевозможные баночки и пробирки. – И вы недооцениваете возможности медицинских метаморфитов!
– Я позже зайду, – сообщил Медведь и торопливо покинул медотсек. Врать в глаза не хотелось, говорить правду – тем более, так что майор счёл лучшим выходом быстро удалиться.
Он направился обратно в насосную, где с момента окончания Выброса помогал Степанову заниматься с оборудованием. Повреждённая разрядом рука учёного слушалась плохо, кисть утратила способность сжиматься в кулак полностью, и зачастую Степанову приходилось действовать одной рукой. Под действием медицинских метов ожог зарубцевался, но посреди кисти остался уродливый паутиноподобный шрам толщиной в палец.
– Вы уже вернулись? Так быстро? – Учёный пытался здоровой рукой вытащить из направляющих внутренней полости вакуумного генератора ёмкость с «Иксом», неуклюже придерживая её повреждённой рукой.
– Давай лучше я. – Медведь отстранил Степанова и выдвинул стерилизационную коробку. – Айболит занят, отчитывает Людмилу. Она ухитрилась снять бинты из любопытства. Куда поставить?
– Это нужно отнести в лабораторию, если можно, – произнёс тот и добавил: – Очень печально! Людмила Петровна, вне всякого сомнения, талантливый учёный и высококлассный специалист, но ей, как любой женщине, совсем небезразлична собственная внешность. А тут такое… Она очень сильный человек и выдержит этот удар, но это ещё не значит, что ей не будет больно… Я думаю, лучшее, что мы можем сделать сейчас, это никоим образом не реагировать на… эээ… произошедшие с её лицом изменения. Она очень не любит жалость.
Учёный вышел из насосной, придерживая перед Медведем железную дверь, и оба направились в лабораторию.
– Кажется, тут что-то плавает, на поверхности. – Майор разглядывал налитую в ёмкость нефть «Тип Икс», лениво подрагивающую в такт его шагам. – Может, что-то с потолка свалилось? Не нарушит тебе чистоту эксперимента, или что там бывает в этих случаях?
– Где вы это видите?! – Степанов приподнялся на цыпочки, заглядывая в короб. – Действительно! Там что-то есть! Необходимо срочно, немедленно провести анализ вещества! Ничто сверху упасть не могло, это исключено, вакуумная двойка имеет общее поле по вертикали, к тому же короб находился внутри самого генератора! Очень вероятно, что это масляное пятно образовалось в результате вакуумной реакции! То самое свечение, вы помните?! Я должен подготовить аппаратуру!
Он умчался вперёд, и Медведь лишь покачал головой. Нечасто встретишь людей, настолько фанатично преданных своему делу. С другой стороны, настоящие гении должны быть именно такими. Как ещё можно совершать открытия, доселе казавшиеся всем современникам невозможными или даже противоречащими существующим научным законам? Такое под силу только людям, безоговорочно верящим в собственный путь, пролегающий в стороне от натоптанных дорог, ведущих в тупики. Любая возможность продвинуться вперёд хотя бы на шаг для них бесценна, и набившие оскомину стереотипы чиновников и карьеристов от науки не более чем пустой звук, досадная помеха на пути к познанию Истины. А ведь, как известно, Истина – вечна! Кто это сказал, кстати? Медведь напряг память, но так и не смог вспомнить. Он недовольно нахмурился и, пригнувшись, протиснулся в дверь лаборатории.
