Лекарь - Корчевский Юрий Григорьевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Навык с практикой приходит. Игра эта только с виду простая. Там думать надо, просчитывать на несколько ходов вперёд. Кто кого передумает — как в шахматах.
— Садись, Никита, — предложил царь.
Никита уселся на небольшую скамеечку. Тепловато в комнате. Своды низкие, оконца маленькие, стены тёмные, вишнёвого цвета. А государь какие-то бумаги читал до него, вон — на столе лежат.
— Ты бы, государь, несколько свечей рядом поставил. Темно в комнате, глаза испортишь.
— Верно, устают к вечеру глаза, иной раз такое чувство — как будто песку в них насыпали. Так что у тебя за просьба?
— На богомолье хочу. Прошу тебя — отпусти, думаю, за два месяца обернусь.
— Это куда же?
— На Соловки.
Царь нахмурился:
— Ты не старого ли обряда приверженец? Да нет вроде, тремя перстами крестился.
— В Куртяево урочище хочу завернуть — на воды целебные.
— Слыхал я про диковинку такую в моих землях, но не был там никогда. Вот что, Никита-лекарь, отпускаю тебя на всё лето — но только с одним условием: целебные воды сам осмотришь и испробуешь. А по возвращении у меня будь с докладом. Знать желаю — правда ли вода та помогает, либо врут все. Чешский король в письмах водами целебными похваляется, а я, получается, вроде как хуже.
— Государь, земли твои обширны и изобильны всем — зверем, птицей, золотом и железом. И воды целебные в них есть, только разведать их надо!
— Ты так говоришь, как будто твёрдо знаешь. Не скрою — приятно мне. Считай — поручение тебе я дал.
Никита поклонился и попятился к двери, считая аудиенцию законченной.
— А партейку сыграть? — улыбнулся царь.
После доброго разговора чего же не сыграть?
Никита довольно шустро обставил царя. Тот нахмурился:
— Давай ещё одну.
— Нет, государь. Лучше я тебе твои ошибки покажу — это полезней.
Никита рассказал и показал, где государь маху дал.
— Ага, понял. Как играть хорошо научусь, с послом персидским сыграю. У них вся знать в шахматы и нарды играть обучена.
— Зато в лапту не умеют.
— Это для простого народа.
Никита пожелал государю доброго здоровья и откланялся.
Вышел он из дворца довольный, рот до ушей. Стрелец Василий взглянул на Никиту и не удержался:
— Выгорело, стало быть, дело?
— Как есть, Вася! — и от избытка чувств Никита хлопнул стрельца по плечу. Тот от неожиданности едва бердыш из рук не выронил.
В этот же день Никита стал искать подходящее судно. Дело это оказалось непростым. Были пузатые торговые лодьи и большие ушкуи. Купцы, владельцы судов, были бы не против, однако посудины велики. Источники целебных вод располагались по берегам реки Верховки — неглубокой и неширокой, по ней такие не пройдут. А учитывая, что и переволок проходить надо — так и вовсе не надобны. А небольшие лёгкие ушкуи да баркасы — судёнышки почти все рыбачьи, пропитаны неистребимым рыбьим духом, и места для пассажиров в них нет.
Однако, потратив два дня, судно Никита нашёл. Вернее — подсказали ему. Хозяин, седовласый старец, согласился доставить их на Верховку, подождать там, сколь потребно будет, да в Москву вернуть.
— Харчи мне готовить? — спросил он.
— Тебе. У меня другие заботы будут.
— Тогда повара возьму.
— Нам без изысков, только чтобы вкусно и сытно.
— Задаток давай. Когда выходить?
— Сам-то как считаешь?
— Не знаю, сколько ты там будешь, но к Новому году обязательно убраться надо. Годков пять тому как раз к сентябрю морозцы ударили. Ещё бы седмицу промедлили — и в лёд вмёрзли бы. Севера!
Никита прикинул. Новый год — это первое сентября. Получалось — надо выходить в начале июля. Он достал деньги, нашёл и протянул старику алтын.
— К июлю будь готов. Если что непредвиденное будет — найдёшь меня в лекарне, что у хором князя Елагина.
— Так не ты ли Никита-лекарь будешь?
— Он самый.
— Наслышан о тебе. Люди хорошо отзываются, говорят — зело искусен в лечении.
На том и распрощались. Никита предупредил Любаву, что в начале июля они вдвоём уедут из столицы на два месяца.
— Ой, я так надолго из города ещё не уезжала. А куда поедем?
— Поплывём — на Север, к Соловкам.
— Паломничать?
— Если захочешь. На целебные воды поедем, тебя подлечить.
— Никита, наверное, это дорого.
— Ты мне дороже любых денег. Злато-серебро — дело наживное, сегодня оно есть, а завтра нет. А любимая женщина дороже любых ларцов с золотом.
Любава уставилась на Никиту своими удивительно синими глазами.
— И ты только ради меня бросишь на два месяца работу?
— Конечно. Кто, кроме меня, будет о тебе заботиться? Я ведь муж твой.
Любава обняла Никиту, всплакнула.
— Не разводи сырость, — Никита погладил жену по спине. — Кого в доме оставим?
Любава вытерла слёзы.
— Давай кухарку. Женщина благопристойная, присмотрит. Только… — Любава замялась.
— Говори.
— Жалованье ей платить придётся.
— Эка беда, авансом заплачу.
— Это что — «аванс»?
— Задаток. Неужели раньше не слыхала?
Время теперь летело быстро. Любава готовила вещи для плавания, по совету Никиты покупала полотенца.
Никита же с утра до вечера проводил в лекарне. Надо было поработать ударно — и страждущим помочь, и денег заработать.
Как всегда бывает в таких случаях, на сборы не хватило одного дня. Вроде знали, готовились, а как отплывать время пришло — того не хватает, другого не положили.
Никита взял с собой свой трофейный кожаный кофр с инструментами — так, на всякий случай, и узел со своими вещами, довольно большой. Любава же набила два больших узла.
— Любава, зачем тебе столько вещей? На судёнышке красоваться не перед кем, а на водах вообще голяком ходить будешь.
— Я — нагишом? — удивилась Любава. — Да ведь я мужняя жена! К тому же север там, холодно. А вдруг люди?
— Медведи там, а не люди. Сожрать могут, а вот любоваться — навряд.
— Ой, лышенько! А что же ты не говорил раньше, что нагишом?
— Я думал, знаешь. Ведь в баню ты голяком ходишь?
Никита уговорил Любаву оставить половину вещей дома, и оказался прав.
Судно оказалось небольшим и крепким речным ушкуем. Хозяин, Ульян, позаботился о пассажирах — в передней части судёнышка был натянут полог из парусины для защиты от непогоды, и даже лежали два матраса, набитые душистым сеном.
Вся судовая рать состояла из трёх человек: самого хозяина, сидевшего за рулевым веслом, повара Андрея и единственного матроса, внука Ульяна, Михаила.
Под парусом дошли до Волока Ламского, лошадьми перетащили судно по деревянным полозьям на реку Шоша — и снова пустились в путь по воде.
Первые несколько дней Любава не отводила глаз от берегов — ей было интересно. Погода баловала, днём пригревало солнце.
Но постепенно, по мере продвижения на север всё стало меняться. Появилось множество валунов, и если днём было ещё тепло, то ночью — уже зябко.
На одной из стоянок на местном торгу Никита купил несколько хорошо выделанных медвежьих шкур. Шкуры были мягкие, отлично греющие даже в морозы. Одну из шкур он преподнёс в дар Ульяну. Тот долго мял её в руках, дул на мех, потом цокнул языком:
— Царский подарок!
— Я же не царь, Ульян! А хочешь — на самом деле царский подарок покажу?
— Да кто же не хочет?
Перстень разглядывали все — сам Ульян, Михаил, Андрей. Восхищались, а Михаил даже позавидовал:
— Мне бы такой!
— Заслужи! — цыкнул на него дед. — Думаешь — просто так государь подарил? За службу верную! Понимать надо!
За две недели они добрались до реки Верховки.
— А где же источники? — удивился Никита. — Ульян, ты ничего не напутал?
— Обижаешь, Никита. Я сорок лет плаваю, в этих местах тоже бывал. А источники вон там. Пойдём, покажу.
Они сошли на берег, и Ульян показал на неширокий, в два аршина, ручей:
— Галец. В него вода из нескольких источников стекает — он даже в стужу не замерзает.
Недалеко от берега, шагах в трёхстах находился первый источник. Выглядел он как-то уж очень обыденно. Круглая глубокая яма диаметром едва ли в сажень, из которой струился тоненький ручеёк.
