Под крылом дракона - Лу Терри (читать книги регистрация .txt) 📗
Перспектива добраться до противоположной стороны улицы живой и невредимой с каждой секундой становилась все безнадежней.
Дородная тетка, на чьей спине я практически распласталась, заподозрив в крамольных мыслях, попыталась ткнуть меня острым, как игла, концом сложенного зонтика.
Я увернулась и не стала скандалить — не было сил.
Джалу… Мой крылатый друг, мой дракон… где ты сейчас? Глупый вопрос. Разумеется, в своей комнате с бокалом вина, греешься у камина — ведь в замке всегда такие сквозняки… Я знаю, торговец солгал мне.
Ты слишком сильный. Ты не допустишь…
Нет, хватит! Глупая Лис, время ли думать о других, когда собственная шкура горит? Тебя станут искать — не сегодня, так завтра… И ведь найдут! Девчонка, одна, в незнакомом городе, да что там… в незнакомом мире! Что ты можешь? Если схватит Барух — продаст в рабство, а если Инквизиция… Об этом не хотелось думать.
Огромное чудовище, умело притворяющееся толпой, вдруг остановилось, всколыхнув напоследок все свое гигантское тело, и выплюнуло меня, как застрявшую в горле кость.
Я очутилась на площади. Здесь было так людно, что на каменную кладку, едва виднеющуюся между ботинками и туфельками, не упало бы и яблоко.
В моих легких, забитых пылью и острым запахом грязных тел, смешанным со сладким ароматом духов, уже не осталось места для глотка чистого воздуха, да его и не было.
В отчаянии, с трудом удерживаясь на ногах — от недостатка воздуха кружилась голова, — я заозиралась вокруг, ища спасительную соломинку. И она нашлась — даже не соломинка, а целый деревянный столб, возвышающийся над крышами невысоких домов и мрачно глядящий на творящееся внизу безобразие одним-единственным стеклянным глазом.
Отдавив пару ног и получив лишь одну, зато весьма ощутимую мстительную затрещину, я наконец добралась до фонарного столба, вскарабкалась на него с ловкостью обезьяны. Помню, еще в детстве, всем мальчишкам на зависть, я могла перелезть через любой забор, чем и пользовалась самым бессовестным образом, воруя на даче соседские яблоки.
Здесь было гораздо легче дышать, от жадности я даже открыла рот, наполняя легкие чистым, пусть и горячим воздухом. Солнце слепило так, что пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу, спасая глаза от палящих лучей.
Мне открылось пугающее, безумное и одновременно величественное зрелище: толпа — то самое чудище, приволокшее меня сюда, — разрослась, заполнила каждый уголок огромной площади. Разноцветный поток человеческих тел обтекал широкий деревянный помост, возвышающийся в центре.
На помосте стоял человек — высокий, прямой как жердь, в длинном сером плаще, застегнутом на множество мелких, сверкающих начищенной медью пуговиц. Нижнюю часть лица скрывал высокий глухой воротник, верхнюю — широкополая шляпа насыщенного бордового цвета, так что открытыми оставались лишь орлиный нос и глаза, сливающиеся под тенью от шляпы в одну черную полосу. В руках он держал какой-то свиток.
Когда этот странно одетый человек, приосанившись, развернул бумагу и зычным голосом стал читать что-то на незнакомом языке, горожане заволновались.
Мужчины затрясли кулаками, некоторые от избытка чувств срывали с голов кепи, подбрасывали вверх. Женщины вели себя скромнее, зато ребятня надрывалась вовсю. Я не понимала ни слова, но их выкрики странно сочетали в себе восторг и возмущение.
— Хасса-ба тахма! — четко произнес мужчина на помосте.
На короткое мгновение над площадью повисла оглушительная тишина. Ее прорезал тонкий, едва слышный плач младенца…
И тут толпа взорвалась. Боясь оглохнуть от безумных воплей, я попыталась закрыть уши руками и едва не сверзилась со своей наблюдательной вышки.
— Тахма! — кричали люди, срывая глотки. — Хасса-ба! Тахма! Тахма!
Мне стало страшно — такой яростью и злобой был наполнен каждый вопль. Лица вокруг стали совершенно нечеловеческими: куда ни глянь — черные провалы ртов и глаз и пляшущий в них безумный огонь ненависти.
— Хасса-ба! Тахма! Тха! — Мужчина на помосте не кричал и, казалось, даже не повышал голоса, но его слова гремели над площадью, заглушая безумный рев толпы.
К горлу подкатила тошнота, руки ослабли, так что я едва удерживалась на столбе. Я только сейчас сообразила, что речь идет о драконе. И не о каком-нибудь, а о моем! О Джалу… Хасса-ба.
Господи, Бог-Дракон, я бы многое отдала за возможность понимать, о чем говорит этот мужчина в нелепой шляпе!
Человек на помосте замолчал, сложил бумагу и подал знак кому-то внизу.
Двое мужчин в глухих плащах и широкополых черных шляпах втащили по лестнице мешок. Он был огромным и, судя по всему, тяжелым, как валун. По грубой серой мешковине расползлись влажные черные пятна.
Не чувствуя сведенных судорогой рук, я чуть сползла вниз по столбу, но тут же вскарабкалась обратно, страшась многоликого чудовища, распластавшегося подо мной.
Человек в бордовой шляпе сделал повелительный жест — подчиненные принялись развязывать мешок.
Как по команде люди смолкли. Все вокруг погрузилось в почти осязаемую, вязкую тишину.
Стало нечем дышать, я захлопала ртом, будто вместо легких у меня прорезались бесполезные рыбьи жабры. В воздухе появился острый, металлический запах крови.
Прошло несколько томительных секунд…
Я смотрела, как две пары жилистых рук, ухватившись за роговые отростки, демонстративно медленно поднимают голову. Высоко-высоко — так, чтобы увидели все, даже в самых дальних уголках площади.
Тусклые янтарные глаза смотрели прямо на меня.
В них слабыми бликами отражались два солнца, тяжелые облака и лица людей, перекошенные злобой.
А еще в них отражалась я.
Нет… только я.
Глаза дракона смотрели спокойно, без сожаления и горечи. Казалось, он жив и сейчас подмигнет мне в обычной лукавой манере или выпустит из ноздрей возмущенные струйки дыма… Я глядела в эти знакомые, родные глаза и не хотела замечать ни сведенной в смертной судороге пасти, ни черных вязких капель, падающих из отрубленной шеи на грязные деревянные доски помоста…
Но я видела. Видела все!
Я сползла со столба, содрав кожу на ладонях и даже не чувствуя боли. Расталкивая толпу, не обращая внимания на тычки и затрещины, бросилась прочь. Чудище орало мне вслед — оно ликовало, насыщая свое жадное чрево кровавым зрелищем.
— Хасса-ба! Хасса-ба тахма! — кричали черные провалы ртов.
Теперь я знала, о чем эти крики.
Переполненная, возбужденная площадь выплюнула меня в узкий переулок.
Стоило попасть в его прохладный полумрак, как жуткие спазмы скрутили живот и меня вырвало желчью. Отдышавшись, не глядя, я двинулась вперед, машинально переставляя дрожащие ноги, спотыкаясь о неровную кладку.
Шла, как в бреду, не замечая ничего вокруг. Меня бросало от стены к стене. Редкие прохожие отшатывались, принимая, видимо, за больную или пьяную.
В какой-то момент я поняла, что не смогу больше ступить ни шагу. Ноги подкосились, и я сползала по стене, всем телом прижимаясь к прохладному камню. Замерла, обхватив колени руками.
Мыслей не было. Лишь тупая, страшная боль где-то внутри. Будто меня привезли в морг, ошибочно приняв за мертвую, и патологоанатом в белой шапочке прямо сейчас, в эту секунду, вскрывает грудь огромными зазубренными ножницами. А я не могу пошевелиться, но все чувствую! И ледяные пальцы на своей груди, и металлические жвала, кромсающие ребра…
Снег идет… Снег с дождем. Я подняла голову, на лицо упали первые ледяные капли. Так странно. Разве сейчас не лето? Хотя кто разберет здешние безумные времена года…
Как там говорил? Джалу? «Королевский метеоролог напился». Он имел в виду свою страну? Или все метеорологи в этом мире любят приложиться к бутылке? Нервная, видимо, работа…
Господи, о чем я только думаю?
Я откинула голову, сильно приложившись затылком о стену, и истерично расхохоталась, спугнув какую-то благообразную старушку, засеменившую прочь, словно она увидела дьявола.
Наверное, так и сходят с ума. Сначала в голову закрадываются первые бредовые мысли, лишенные логики и всякого смысла… А затем все, на что остается сил у воспаленного разума, — лишь гротескные, хаотичные видения. Но, может, так будет легче? Пускай в голове царствует безумие! Только бы боль, глубокая, разрывающая сердце, ушла. Потому что иначе я умру, ведь некому будет гонять кровь по жилам.
