Сад лжи. Книга первая - Гудж Эйлин (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
„Не будет… у меня никогда не будет детей… О Боже, чем я провинилась?.." — Она закрыла руками лицо. — Если бы сейчас рядом была Кэй, — пронеслось у нее в голове, — она бы обняла меня, принесла чаю, и мы бы стали говорить… говорить весь вечер и всю ночь напролет. И, может, тогда мне стало бы легче, и я бы сумела как-то справиться со всем этим".
Но увы, Кэй уже три недели как уехала. Во Вьетнам. На другой конец света!
Рэйчел отняла руки от лица, сжала кулаки.
„Черт побери, нет! Нечего сидеть здесь и жалеть себя. Что было, то было. Я же ведь не умерла… Господи, помоги мне жить дальше… Жить с этой болью… — Она задумалась. — Пожалуй, пора отсюда уезжать. Круто все изменить. А что если отправиться туда — к Кэй? Во Вьетнаме нужны врачи. К тому же я, наверное, необходима Кэй не меньше, чем она мне. Только вдали от дома я смогу забыть все случившееся. У меня просто не будет времени, чтобы об этом думать…"
Ее раздумья прервал телефонный звонок.
„Ну и пусть себе звонит, — решила Рэйчел. — Не хочу сейчас ни с кем говорить. Пусть перезвонят попозже или еще лучше — завтра".
Но телефон все звонил и звонил…
Она поднялась с кресла и взяла трубку.
— Рэйчел! Господи, я уж совсем отчаялась! — прозвучал голос мамы. Звук был, как всегда, такой же чистый, как звон хрустальных бокалов.
Услышав родной голос, Рэйчел вдруг почувствовала себя такой беззащитной, такой неспособной скрыть свои истинные чувства, которые теперь предстанут перед мамой во всей их постыдной наготе. Она вспомнила: ей было двенадцать лет, когда Сильвия застала ее плачущей из-за того, что этот псих Уилл Сперри взял и на глазах у всех порвал в классе стихи, которые она послала ему в день Св. Валентина. Тогда мамино участие ранило ее сердце куда больнее, чем жестокость Уилла Сперри. Нет, ни раньше, ни теперь она не выносила ничьей жалости — особенно маминой.
Рэйчел понимала, как она будет страдать, если узнает: у нее не будет внуков, не будет возможности нянчить их, играть с ними, баловать. Нет уж, пусть лучше остается в неведении. Хватит ее страданий, нечего добавлять к ним еще и материнские.
— Извини, мама, я только вошла, — соврала Рэйчел. — Послушай, можно я тебе перезвоню немного попозже, а? Эта сменная работа в травматологии страшно изматывает. Крутишься целый день и ни о чем так не мечтаешь, как о том, чтобы прийти наконец домой и принять душ.
— Я задержу тебя всего на минутку, — прощебетала Сильвия. — Я звоню насчет завтрашней поездки. Машину за тобой мы пришлем к половине одиннадцатого. Так что времени доехать до Колд Спринг у нас будет предостаточно, даже учитывая дорожные пробки.
„Колд Спринг? О чем это она говорит?" — пронеслось в голове у Рэйчел.
— Дорогая, ты ведь не забыла о нашей договоренности? — прозвучал в трубке голос Сильвии. Казалось, мама, встревоженная затянувшейся паузой, сумела прочесть мысли дочери.
— Да, конечно, нет. Как я могла забыть… — проговорила Рэйчел и от ужаса, что ничего не в состоянии вспомнить, начала хихикать.
— Ну как же, Мейсон! Завтра у Мейсона Голда свадьба! — напомнила мама, рассмеявшись вслед за дочерью. — Рэйчел, милая, ты, по-моему, ни о чем, кроме своей медицины, не помнишь. И не начинай уверять меня, что тебе нечего надеть, а не то я сию же минуту приеду и умыкну тебя к „Саксу", где мы подберем…
Ну, конечно, Господи! В прошлом месяце он прислал ей приглашение — и написанное не на машинке, а от руки. И вообще оно было какое-то странное, нисколько не похожее на обычные официальные уведомления, приличествующие подобному событию. Ее оно тогда даже заинтриговало — да ей и самой интересно было повидать Мейсона, а заодно и ту девушку, на которой он собирается жениться. Рэйчел тут же запихнула приглашение в ящик стола и благополучно о нем забыла. Боже, не позвони ей сейчас мама, она бы в жизни не вспомнила.
„Снова повидать Мейсона и в самом деле было бы здорово", — подумала Рэйчел, вспомнив тот день рождения, когда ему исполнился двадцать один год и они с ним барахтались, как два тюленя, на ковре в номере "люкс", который снял его отец. А каким заботливым, каким трогательно внимательным был Мейсон потом! Он помог ей одеться, довел до лифта, словно она одна из его престарелых тетушек, еле передвигающих ноги. Чувствовалось, что ему неловко, будто это их первое свидание и они до этого не знали друг друга целую вечность. Честно говоря, она была абсолютно уверена, что как друга она его потеряет навсегда. А ведь они дружили с детства. Настроение у нее было соответствующее, и как только они вернулись к гостям, она со злости сгребла полную пригоршню колотого льда и, подойдя к Мейсону сзади, оттянула пояс брюк и засунула его внутрь. Мейсон завопил, немного потанцевал на одном месте и, понятное дело, обозвал ее подлой сукой, чертовым отродьем и психованной идиоткой. С тех пор они оставались лучшими друзьями.
— …а хочешь, мы пойдем в „Блюмингдейлс", — продолжала мама.
Боже, не хватало еще в таком состоянии ходить по магазинам! Нет, она, конечно, что-нибудь да найдет у себя в платяном шкафу.
— Не волнуйся, мама, у меня есть как раз то, что надо, — успокоила она Сильвию.
— Значит, договорились: в пол-одиннадцатого, — заключила та и вздохнула. — Да, и не забудь, пожалуйста,надеть чулки и комбинацию. А то в прошлый раз, когда ты поворачивалась спиной к свету, мне решительно все было видно, не знаю уж, что ты там такое надела…
Задетая этим замечанием, Рэйчел с некоторым раздражением подумала: неужели одна и та же Сильвия может быть и самым близким тебе человеком, которому рассказываешь все (как рассказала она о своей беременности), и невыносимой занудой?
— Ну, мама, пожалуйста… хорошо, я все так и сделаю… Комбинация так комбинация. Могу и десять надеть, если тебе хочется. — Тут Рэйчел стало смешно, и она с улыбкой добавила: — До чего же тебе легко угодить, мамочка! Все, что нужно для твоего счастья, — это мое чистое нижнее белье. Ну а для полного счастья, чтоб я всегда клала бумагу на сиденье унитаза в общественных туалетах. А когда сижу в гостях, от меня требуется красиво скрещивать ноги. Боже, мамочка, как я тебя люблю! И спасибо тебе огромное за…
„Собственно, за что? — спросила себя Рэйчел и тут же ответила: — За то, что ты всегда знаешь, что действительно важно… за то, что ты всегда со мной — и за меня, когда речь заходит о… когда ты мне по-настоящему необходима".
Так было и когда она рассказала Сильвии об аборте. Та не причитала, не устраивала истерик. Не рыдала, не суетилась, не бросала горьких обвинений. Просто обняла и крепко, чуть не сделав ей больно, прижала к груди. „Я люблю тебя, дорогая моя, — произнесла она тихо и прибавила: — Что бы ни случилось. Не сомневайся".
— Спасибо за что? — удивилась Сильвия.
С трудом проглотив стоявший в горле комок, Рэйчел постаралась ответить как можно небрежнее:
— Да так, пустяки. Просто спасибо — и все. Увидимся завтра в половине одиннадцатого…
Свадьба Мейсона Голда была совсем не такой, как ожидала Рэйчел.
Она-то думала, что приглашенные пойдут в синагогу, где все будет утопать в цветах; ей представлялись подружки невесты в нежнейших шифоновых платьях, рукава с буфами и прочее. Жених и невеста. Она непременно должна быть в белом сатиновом туалете, а он — во фраке с фалдами, как на свадебном торте.
И вот она сидит со своими родителями в большой старой теплице, расположенной на травянистом холме, на самой его верхушке, откуда открывается вид на Гудзон, и наблюдает за церемонией, в ходе которой двое хиппи обещают любить и уважать друг друга. Только это, но не повиноваться! Подумать, Мейсон — и вдруг хиппи. Невероятно. Немыслимо.
Правда, они не виделись года два… но сейчас его действительно трудно узнать. Высокий незнакомый парень, косичка, свободного покроя блуза, сандалии. На невесте такой же наряд, и блуза по цвету гармонирует с Мейсоновой. Волосы, правда, прямые, и на их черном фоне красиво смотрятся вплетенные в них маленькие дикие маргаритки. И никакой „хуппы" над их головами. Вместо нее корзина со свисающими бегониями: мясистые белые цветы касаются их макушек, пол у ног новобрачных усеян упавшими лепестками.
