Надежда - Талан Светлана (книги бесплатно полные версии TXT, FB2) 📗
– А Юра? Он переживал?
– Еще как! На нем лица не было! Ходил, как тень. И нервный такой был, измученный. Оно и понятно. Наверное, переживал сильно, плохо питался, по ночам работал. А плохое питание и недосыпание, как принято считать, обычно приводят к нервному стрессу и даже депрессии…
– Вы его спросили о чем-то?
– Ну что вы! Это было бы очень нетактично с моей стороны. Я его поздравила с тем, что он сумел вас найти и освободить. Бедное дитя! Страшно даже подумать, что могло бы случиться с вами, не успей он вовремя…
– А потом? Что было потом? – перебила я ее, забыв о правилах приличия. – Он сказал вам, куда идет?
– Потом я спросила, надолго ли он уезжает. Не могла же я спросить прямо: «Куда вы едете, Юра?» Он посмотрел на меня так грустно, что я никогда не забуду этот взгляд, потом подошел ко мне и сказал одно-единственное слово… Вы знаете, бывает, обронит человек одну фразу – и не надо произносить тирады…
– Какое? Какое слово? – Я схватила Инессу Владимировну за руку и стала ее трясти.
– Навсегда. Он сказал именно это слово – навсегда. Да! Так и было!
– И все? – спросила я, чувствуя, как перед глазами все поплыло, а внутри что-то оборвалось.
– Почему все? Я же не закончила. Потом он поцеловал меня в щеку и сказал: «Вы самая лучшая соседка, Инесса Владимировна!» Хотите – верьте, Павлиночка, хотите – нет, но именно так он и сказал.
– А потом? – глухо спросила я.
– Потом он схватил сумку и быстро побежал вниз. Я крикнула ему вдогонку: «Как чувствует себя Павлинка?», он мне ответил: «С ней все нормально».
– И все?
– Нет. Это еще не все! – Инесса Владимировна подняла указательный палец и задрала нос вверх.
– Не все?
– Он на миг остановился и помахал мне рукой. Вот так! – Она подняла руку и продемонстрировала прощальный жест. – Теперь все!
– Значит, его нет дома, – произнесла я задумчиво. Наверное, в этот момент я выглядела ужасно глупо.
– Конечно же нет! Простите, а он с вами… Он заезжал попрощаться?
Я отрицательно помотала головой.
– Значит, его послали на важное задание!
– С большой сумкой? Навсегда? – с иронией сказала я и добавила: – Спасибо вам, Инесса Владимировна, за интересный рассказ. Мне пора. Я пойду.
– Я ничего не понимаю! – Женщина развела руки в стороны.
– Я тоже, – буркнула я и, забыв попрощаться, потащилась вниз, ступенька за ступенькой, оставив Инессу Владимировну в полном недоумении.
Я добиралась домой в состоянии исступления. Переступив порог нашей квартиры, я бросилась на диван и, перестав себя контролировать, горько, безутешно зарыдала.
– Что случилось?! – Мама кинулась ко мне, но душевная боль разрывала меня изнутри, и я не могла ничего сказать, лишь судорожно сжала подушку и уткнулась в нее лицом, заглушая рыдания.
Когда поток слез иссяк, я оторвала мокрое от слез лицо от спасительной подушки и с болью в сердце выдавила:
– Он уехал. Он бросил меня.
– Этого не может быть! Просто не может быть! – сказала мама, вытирая следы слез с моего лица. – Это неправда.
После сильного потрясения я будто отупела. Упавшим, тусклым голосом я передала маме разговор с Инессой Владимировной.
– Чтобы человек сделал такой решительный шаг, должна быть какая-то веская причина, – сказала мама.
– Я знаю одно: он трус. Даже если он разлюбил меня или встретил другую, то должен был объясниться, а не убегать из дома тайком. Значит, я ошиблась в нем. Он просто поступил не по-мужски и даже не по-человечески.
– Я не верю, что Юра нашел другую, что струсил, что сбежал. Я просто в это не верю! – стояла на своем мама. – Здесь что-то не так.
– Придется поверить. – Я горько усмехнулась.
– Мне кажется, что тебе надо позвонить его матери. Может, она заболела и Юра временно переехал к ней.
– Временно навсегда? Не тешь себя, мама, и меня надеждой. Ксения Ивановна живет недалеко от него, в соседнем квартале.
– Возьми телефон и позвони ей, – настаивала мама. – Может, тогда мы расставим все точки над «і».
– У меня нет номера ее телефона, – отрешенно произнесла я, вспомнив, что действительно до сих пор в моем телефоне не было ее номера.
– Тогда поезжай к ней! Хочешь, мы поедем вдвоем и все узнаем?
– Не хочу. Я никуда не поеду. Мамочка, подумай сама, если бы Юра хотел мне что-то сказать, объяснить, попрощаться, он бы сам приехал сюда. Но он почему-то уехал, ничего не объяснив. Это называется «уйти по-английски»?
– Что бы ты мне ни говорила, я никогда не поверю, что Юра трус, – твердо заявила мама. – Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и все тайное станет явным.
– Только зачем мне это тогда? Ведь будет еще больнее.
– А может, наоборот? Может быть, когда все прояснится, тебе станет легче?
– Я не знаю, что будет потом. Сейчас я знаю одно: Юра струсил и сбежал. А еще я знаю, что любила его и буду любить всю оставшуюся жизнь, где бы он ни был и с кем бы он ни был. Пусть даже он трус, но он сделал мою жизнь светлой, яркой, радостной…
– Не надо говорить о Юре в прошедшем времени.
– Он не в прошедшем времени. Время остановилось, значит, он навсегда будет жить в моем сердце.
Мама прилегла рядом и обняла меня.
– Доченька, помни одно: ты не должна падать духом, никогда, ни при каких обстоятельствах. Юры сейчас нет рядом, но пусть тебя не оставляет надежда.
– Надежда? На что?
– На то, что просто произошло неприятное недоразумение. Скоро все выяснится и станет на свои места. Не живи прошлым – оно убивает, и оставь в сердце место для Юры. Для него и для надежды. Помнишь, когда мы жили в селе и ты одевалась не так, как все твои одноклассники…
– Я просто была Гадким утенком, – улыбнулась я, вспомнив свои детские ощущения с горьким привкусом.
– Что тогда тебе помогло не стать глупой, ленивой, безразличной?
– Надежда на лучшую жизнь после окончания школы.
– Вот видишь! Если бы ты потеряла веру в то, что эта лучшая жизнь настанет, то… неизвестно, чем бы все это закончилось.
– Да. Я верила в сказку, верила в чудесное превращение Гадкого утенка в прекрасного лебедя.
– И все получилось, как в сказке. Потому что ты верила. Самое главное – никогда не терять надежду, иначе сама жизнь потеряет смысл.
Прекрасная нимфа
Я проснулась тогда, когда первые веселые лучики яркого солнца бесцеремонно заглянули в мою комнату и затанцевали по стенам, моей постели и по лицу. Зажмурившись, я отвернулась в сторону, позволив лучикам понежиться несколько минут на моей еще теплой, смятой после сна подушке, а сама вскочила с постели и поймала ногами вечно пытающиеся ускользнуть тапочки. Залитая ярким солнечным светом комната, доносящийся с улицы шум первых троллейбусов, свежий утренний ветер-шалунишка, тайком пробравшийся в приоткрытое окно, – все это придавало оптимизма и хорошего настроения, несмотря на удручающий финал вчерашнего вечера.
Из комнаты мамы не доносилось никаких звуков, и я тихонько прошла в кухню и поставила чайник на плиту. Сделав пару бутербродов с сыром и ветчиной, я дождалась, пока чайник запыхтел, как старый паровоз, и из его носика устремилась вверх тоненькая струйка пара. Опустив на дно чашек пакетики чая «Липтон», я залила их кипятком. Размешивая в чашке сахар, я специально звенела ложкой, чтобы мама услышала этот мелодичный звук и пришла в кухню составить мне компанию, но в спальне по-прежнему царила тишина. Рука потянулась за бутербродом, но на полпути остановилась. Я подумала, что будет приятнее и привычнее позавтракать с мамой, и решила заглянуть в спальню.
– Мамочка, я не пойму, тебя зовут Аля или Соня? – спросила я, увидев, что мама лежит на боку, ее волосы рассыпались по подушке, а игривые солнечные лучи сделали их огненно-рыжими. Тонкий плед был отброшен в сторону, и я залюбовалась ее красивым телом, которое выглядело очень соблазнительным в розовой ночнушке и кружевных трусиках.
Подойдя ближе, я заметила, что ее кожа очень бледная, а тело – странно неподвижное. Страшная догадка пронзила меня, и по спине пробежал холодок. Я бросилась к маме и дотронулась до ее безвольно поникшей руки с посиневшими ногтями. Она была холодной.
