Чужие облака (СИ) - Андерсон Альбина (читать хорошую книгу TXT) 📗
Но Муся не сдается.
- Нет, ты представляешь, эта коза снимает меня с шеста. Объяснить словами она не может. А хотела она выход с пилона через падение. Сама прыгает на шест, зарисовывает свою кривую разножку. – Муся сгибает два пальца, показывая насколько плохо коза разводит ноги. - Потом отпускает ляжки чтобы скользнуть вниз, но не удерживает корпус...Рухнула вниз как мешок с картошкой, - Муся прикладывает руку к груди. - Звук был страшный, я думала она шею сломала. А ни фига, встала, надула губки и говорит : Ну, примерно вот так. Я отвечаю: Если вот так, то…
- Я однажды упала с третьего этажа, - перебивает ее Кира. Вид у нее задумчивый, глаза остановились.
- Да, - вздыхает Муся. Ей жалко что Кира не дала дорассказать. Там самое смешное было в конце ее ответа корявой тренерше. Но подруге совсем не интересно что происходит в Мусиной жизни. Кира погружена в себя. Она живет своими мыслями, чувствами и страхами. Муся не может добиться что именно гложет подругу. Сколько раз Муся пыталась разговорить ее, вытащить это глубоко запрятанное, но Кира сразу замыкалась. Только однажды она в сердцах сказала : Я не могу сказать, потому что это сводит меня с ума. Я не хочу, чтобы и ты тоже…Пусть уж я одна буду мучиться...
- Упала, и ни одной царапинки, - шепчет Кира.
Молчавшая до сих пор Зилола вдруг свешивается к ним с кровати. Ее толстая, заплетенная на ночь коса сваливается Мусе на грудь.
- В Бухаре так было, давно. До революции еще. У нас все старики знают, а мне бабушка сказала. Одна женщина, думали мужу изменяла. Наш Калян Минарет знаете? Знаете какой высокий? Ее в мешке оттуда бросили, она упала, а мешок шевелится. Люди развязали мешок, а она вот, живая. Только белая вся стала. Муж заплакал, попросил чтобы ее отпустили. А они нет, виновата! Опять в мешок и в другой раз сбросили.
- Забили бы уж камнями, чтобы наверняка, – говорит Муся.
Зилола цыкает на нее языком.
- Развязали, а она живая. Поняли люди, что она не виновата, злые сплетни все это, вранье. А ее фэрештэ спасали, потому что она чистая. По русски? Ангелы! Они ее за руки брали и тихонько на землю ставили. Муж жену за руку взял и они домой пошли. И все люди молчали, только фэреште тихо пели.
- Чудесно, - зевнув комментирует Муся.
Кира не мигая смотрит в потолок. Мусе становится нестерпимо ее жалко и она целует подругу в плечо.
В понедельник днем Кира ездила в Мусей на конкурс. Школа пол- дэнса набирала инструкторов. Муся боялась и попросила Киру побыть с ней рядом. Сев на пол, рядом с владельцами школы, Кира равнодушно смотрела как по очереди девочки босиком подходили к шесту и вертелись на нем. Муся была пятой и Кире было с чем сравнивать. Невысокая, вся тугая и ладная она творила с шестом невиданные вещи, и если другие девочки тоже справлялись неплохо, все же они не дотягивали до подруги. Глядя на ее бешеное лихачество, трудно было поверить, что еще утром она ходила по пекарне и жаловалась на головную боль.
- Сачок твоя Муся, - сказала Зилола. – Ей только жрать и дрыхнуть.
- Я создана для другой жизни, - со вздохом согласилась Муся.
Назад они ехали в метро. Кира дремала, а Муся с жвачкой во рту осматривала пасажиров, которых в час пик было много. В основном офисные работяги. У всех у них были усталые, мрачные лица. Муся вздохнула, достойными мужчинами здесь не пахло. Перед своей станцией они поднялись, чтобы в такой давке добраться до выхода вовремя. Около дверей лицо Киры изменилось. Врезавшись глазами в один из постеров, она застыла. Муся повернула голову. В рамке под стеклом, разметавши ноги сидела Марина. Сиреневый бюстгальтер оттенял отливавшую медью грудь, губы были соблазнительно влажны, широко расставленные бесконечные ноги сияли в шелке чулков. Муся выплюнула в пальцы жвачку и с размаху залепила ею Марине между ног. Поезд остановился. Она схватила подругу под локоть и потащила к эскалатору.
Муся вернулась с радостными новостями. Ее взяли на работу. Школа раскрученная, занятия с раннего утра до позднего вечера. Ей дают четыре класса в день. После обеда Кира сидит на единственном стуле, который выносят на ночь из комнаты, потому что иначе им не разместиться. Ладони ее сложены на коленях, она устала после тяжелой работы в пекарне и на кухне. Муся про себя отмечает статичное лицо и затуманенный взгляд.
- Я теперь очень занятый человек, - хитро сощурив глаза говорит Муся.
Кира растягивает рот в вымученную улыбку, но глаза остаются безразличными.
- Меня взяли на работу! - верещит Муся. - Очнись наконец, можно будет кутнуть в ресторане и Зилоле подарить что-нибудь. Ну же, Кирка…
Муся тормошит подругу, но та вырывается. Все, что происходит вне ресторана вызывает у нее раздражение. Только в этом маленьком мирке и его рутине она чувствует себя спокойно. Она эмоционально забаррикадировалась от любого проникновения извне в ее жизнь.
- Оставь меня!
- Не оставлю, пока не станешь такой как раньше!
- Никогда не стану…, - угрожающе обещает Кира.
- Станешь!
Кира вдруг вскакивает со стула.
- Нет, не стану! Мне все равно! Все равно что тебя взяли! Плевать с высокой колокольни, понимаешь? – кричит она.
- Ну вот, уже лучше, - озадаченно говорит Муся присаживаясь на край кровати. – Если бы было так плевать, ты бы не орала.
Кира устало встает и медленно залезает на постель Зилолы, за Мусю. Закрывает глаза и накрывает ухо подушкой. Муся сбивает подушку, но подруга остается лежать неподвижно. Веки ее плотно сжаты. Она не хочет ничего видеть и слышать.
- Ты здесь погибаешь, я же вижу. Тебя нужно срочно отсюда вытаскивать. Вот что…Я позвоню Алишу и может быть смогу занять денег еще у одного говнюка… Хотя это будет трудно. Мы здесь больше не останемся.
Кира рывком садится.
- Как ты не понимаешь? Здесь мое спасение! Я драю кухню, скоблю столы и глажу салфетки, потому что тогда мне не так сильно думается. А если я думаю, я умираю…У меня голова вскипает от этих мыслей. Здесь мне хорошо, мне все нравится. Зилола-святая женщина! Ей ничего от меня не нужно… Она не лезет ко мне, как ты! Все от меня чего-то хотят. Все сволочи, я всех ненавижу! Я ничего-ничего-ничего больше не хочу.
Муся ахает.
- Чего это я сволочь?
Лицо у Киры гневное, руки трясутся, голос срывается.
- Ты? Ты хотела чтобы я Туровцыну...Уговаривала меня остаться. Нет? Я тебя тогда от двери еле отодрала.
- Я хотела чтобы у тебя все было хорошо.
- Вот как раз тогда было все хреново! А теперь можешь не переживать, теперь я здесь, и у меня все хорошо! А ты катись куда хочешь.
Она опять валится на кровать.
Муся тихонько дотрагивается до ее руки. Рука холодная как ледышка. Она крепко захватывает ее своими и пытается согреть.
- Ты позвонила Заболоцкому? - осторожно спрашивает Муся.
- Зачем? Чтобы он мне автограф оставил? Я для него чужой человек, мне он даже чернил пожалеет!
- Все сволочи, все! – язвительно замечает Муся.
- Да плевать мне на твоего Заболоцкого, отвяжись.
- Как мне хочется оттырить тебя этой подушкой. Посмотри какая ты стала? Ходишь сама не своя, точно больная. Всех ненавидишь. И я знаю, что это за болезнь. Глебус Зиминус - вот ее латинское название! Вот по кому ты убиваешься! Нашла тоже...Вот кто негодяй на пятерку! Есть он в твоем списке? Отвечай!
- Иди к черту.
- Я то пойду, думаешь чикаться буду? Одной дурой меньше в моей жизни, - говорит Муся усаживаясь поудобнее.
Плечи Киры трясутся все сильнее. Скорчившись на кровати, она начинает рыдать так громко, что Муся боится что ее завывания могут услышать в зале. Она тихонько гладит ее по волосам и плечам.
- Ну хорошо-хорошо, - говорит Муся. - Если ты на самом деле не можешь без него жить…Если уже совсем умираешь…Слушай, он звонил мне тысячу раз. Нашел мой номер у тебя в мобильном, искал тебя, умолял, требовал. Завалил сообщениями. Помнишь звонки, на которые я не отвечала? Это был не Гриша, это был Глеб. Уверена, что в свой списочек сволочей ты его не включила. А все таки, он самый первый говнючелло...
