Австро-Венгрия: судьба империи - Шимов Ярослав (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Россия в определенной мере отплатила за боснийское поражение, выступив в 1912 году покровительницей коалиции православных стран – Сербии, Черногории, Болгарии и Греции, – направленной против Османской империи. Союзники разбили турок, османы впервые за много веков оказались фактически вытеснены из Европы: на северном берегу Босфора и Дарданелл им оставили лишь Константинополь и окрестности. Но первая балканская война (“все против Турции”) через год сменилась второй (“все против Болгарии”): к сербам и грекам подключились румыны, а затем и побежденные турки, сумевшие отвоевать обратно Эдирне (Адрианополь). Разгромленная Болгария перешла в австро-германский лагерь, в котором теперь искала покровительства и защиты от хищных соседей. Опасность новой ситуации понимал и новый министр иностранных дел Австро-Венгрии Леопольд фон Берхтольд. В 1912 году он заявил: “Мы стоим перед выбором – или отказаться от значительной части нашей балканской программы, не только поставив под угрозу жизненные интересы монархии, но и ее престиж, или… прибегнуть к военной силе с целью реализации этой программы”. Через два года, после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве, Австро-Венгрия сделала выбор в пользу военной силы – как выяснилось, губительный.
Сараево. Образцовая колония
Область Босния есть прекрасный сад, а город Сараево – тот уголок этого сада, где наслаждение достигает вершины.
Художественное оформление павильона Боснии и Герцеговины на Всемирной выставке 1900 года в Париже правительство Австро-Венгрии поручило чешскому живописцу Альфонсу Мухе. Лучшего выбора и представить себе было нельзя: сорокалетний художник находился в ту пору в расцвете международной славы, о нем с восторгом говорили в светских салонах европейских столиц. Сторонник объединительной славянской идеи, на рубеже веков и времен Муха тем не менее считал себя австро-венгерским патриотом. Поэтому он оставил прежние планы, отказавшись от намерения самостоятельно оформить павильон под названием “Человек”, и увлеченно принялся выполнять важный, как сказали бы сейчас, госзаказ. Художник создал несколько монументальных полотен общей площадью свыше 250 квадратных метров на темы счастливой жизни мусульманских подданных империи Габсбургов. На этих картинах балканская провинция представала сказочной страной, преобразившейся по мановению волшебного скипетра Франца Иосифа после оккупации австро-венгерскими войсками в 1878 году. Боснию и Герцеговину Муха изобразил в облике утопающей в цветах темноволосой славянской красавицы, а из райских кущ на зрителя выступали смуглые мужчины в тюрбанах, славные работяги-лесорубы и пастухи с открытыми лицами, невинные глазастые девы с плодами щедрой природы наперевес, а также их матери, погоняющие козликов, осликов и собачек. Мастер ар-нуво Альфонс Муха всей страстью таланта утверждал: пришло время нового творчества.
Экспозиция Боснии и Герцеговины на Парижской выставке не случайно расположилась между павильонами Австрии и Венгрии. Это символизировало особое место и специфический статус образцовой колонии в дуалистическом государстве – Босния официально не относилась ни к одной из двух “половинок” дунайской монархии. Эта провинция управлялась империей Габсбургов, но к началу XX века формально по-прежнему находилась под суверенитетом другой империи, Османской. В дни мусульманских праздников улицы боснийских городов украшались флагами с полумесяцем (турецкий султан считался и калифом, духовным лидером мусульман), а в дни рождения Франца Иосифа и визитов высоких чинов Австро-Венгрии – габсбургскими черно-желтыми знаменами.
В ХХ веке история отвела Боснии и Герцеговине и ее столице Сараеву незавидную роль символа трагедии. Любой школьник знает, что именно в этом городе террорист Гаврило Принцип застрелил престолонаследника Франца Фердинанда. В знак беды Сараево вновь превратила в начале 1990-х годов продлившаяся 47 месяцев блокада города сербами. Теперь, через двадцать лет после этой войны, в боснийских книжных магазинах продаются сувенирные карты с надписью “Добро пожаловать в Сараево!”. Линия фронта, проходившая по жилым кварталам, помечена на плане красной чертой, за которой ощетинились стволы пушек и минометов. Местным жителям эта аллегория понятна: именно так, “Добро пожаловать в Сараево!”, назывался популярный в бывшей Югославии документальный фильм о ХIV зимних Олимпийских играх. Олимпиада с успехом прошла в Сараеве в феврале 1984 года. Получается, за весь XX век мир вспоминал о существовании боснийской столицы всего три раза: дважды – из-за войны, еще раз – из-за праздника.
Карта Сараева. 1905 год.
Иосип Броз Тито, автор югославского социалистического проекта, уже не увидел сараевского торжества дружбы народов, молодости и спорта: он скончался в мае 1980 года, когда подготовка к Играм была в разгаре. В Боснии и Герцеговине попытка коммунистов создать не знающее национальных преград южнославянское общество удалась в большей степени, чем в других республиках балканской федерации. Как ни странно, именно Тито отчасти успешно реализовал намерения Франца Иосифа. При “красном императоре” обруч пролетарского братства на полвека стянул Боснию воедино, несмотря на все этнические, религиозные и культурные противоречия. Именно в Боснии и Герцеговине разные народы, их верования, обычаи и традиции переплелись так причудливо, сосуществовали так тесно, смешивались так тщательно, что многие считали: титовское руководство выбрало Сараево столицей Олимпиады, дабы ускорить завершение небывалого социального эксперимента. Идеология титовской СФРЮ строилась на отрицании и императорского австро-венгерского, и королевского югославского опыта, однако на практике социалистическая федерация многое заимствовала из прошлого. Тито иногда не совсем в шутку называют “последним Габсбургом”. Маршал, в августе 1914 года начавший свой боевой путь старшиной 10-й роты 25-го хорватского пехотного полка 42-й дивизии императорской и королевской армии, судя по воспоминаниям биографов, к Австро-Венгрии относился по крайней мере без гнева и презрения, иначе не называл бы ее “хорошо устроенным государством”. Сравнения напрашиваются сами собой: титовская Югославия оказалась примерно такой же сложно устроенной многонациональной де-факто монархией, которая, как и Австро-Венгрия, не выдержала испытания новыми общественными условиями и не смогла победить демонов национализма. Сараево, оба раза оказавшееся на кромке этих политических разломов, уже не могло послужить художникам источником благостных аллегорий.
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
ГАВРИЛО ПРИНЦИП,
террорист
Гаврило Принцип (1894–1918) родился в многодетной сербской семье почтового служащего. Из-за бедности родителей жил в семье старшего брата в Аграме (Загребе), затем переехал в Сараево, где свел знакомство с активистами подпольной организации “Млада Босна”. В 1912 году Принципа исключили из торговой школы за участие в антиправительственной демонстрации. Юноша перебрался в Белград, намеревался добровольцем уйти на Первую балканскую войну, но не попал в армию из-за слабого здоровья. Примером для подражания Принцип считал сараевского студента Богдана Жераича, летом 1910 года совершившего покушение на тогдашнего наместника Боснии и Герцеговины генерала Марьяна Варешанина. Выпустив из револьвера пять пуль мимо цели, Жераич оставил последнюю для себя. Легенда гласит, что в ночь перед убийством Франца Фердинанда Принцип и его товарищи собрались на могиле Жераича и поклялись в верности своему делу. Сразу после успешного покушения Принцип принял яд (который вызвал только рвоту), а потом попытался застрелиться, но был схвачен прохожими и полицейскими и сильно избит. На допросах Принцип называл себя южнославянским националистом, боровшимся за объединение братских народов методами террора. Принципу еще не исполнилось 21 года (тогдашний возраст совершеннолетия), поэтому его приговорили не к смертной казни, а к двадцати годам заключения. В апреле 1918 года Принцип умер от туберкулеза, которым страдал с детства, в тюрьме Терезин на севере Богемии. В социалистическое время в школьных югославских учебниках писали о том, что на тюремном котелке ногтями Принцип нацарапал:
