Гипсовый трубач: дубль два - Поляков Юрий Михайлович (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Даже и не знаю, – затомился труженик торсионных полей. – Но ведь если мы проиграем, они ни на что не претендуют.
– Не факт! Для этого я изучаю договор. Дайте мне сосредоточиться! – режиссер пыхнул трубкой. – Аркадий Петрович, тяпните пока нутряной водочки, а вы, коллега, подумайте над нашим новым сюжетом. Кажется, он небезнадежен…
Воцарилось молчание. Огуревич закрыл глаза и ровно задышал – точно уснул. А писатель встал со стула, будто бы размяться, и невзначай приблизился к окну, чтобы получить в сердце новую стрелу разочарования: красный «Красйслер» не появился.
– Ну вот! Ну конечно! – рявкнул Жарынин так, что Огуревич проснулся, а Кокотов отпрянул от окна. – Вот, примечание к параграфу 6.2., в самом низу, крошечными буковками. А ведь Сен-Жон Перс предупреждал человечество: мелкий шрифт – орудие мошенников! Читайте вслух, торсионный вы скиталец!
– «…Если МОПС по одной из причин, перечисленных в параграфе 5.4., не сможет осуществить организационно-финансовые мероприятия, направленные на укрепление хозяйственной, творческой и лечебно-профилактической базы ДВК „Кренино“, в этом случае, учитывая понесенные затраты, МОПС получает двадцать пять процентов от вознаграждения, оговоренного сторонами в пункте 3.1.», – громко прочитал Аркадий Петрович и в недоумении оглянулся вокруг, точно «мопсы» еще не ушли, а прятались где-то в кабинете.
– Понятно? Даже если они ничего для нас не сделают, вы отдадите им две комнаты и денег назад не получите! – Режиссер сорвал с носа китайчатые очки и помахал ими в воздухе.
– Да, в самом деле жулики… – уныло согласился Огуревич. – Жаль…
– Почему же?
– Они обещали в качестве бонуса похлопотать, чтобы мою школу приняли в международную ассоциацию «Спайсбрейн», даже показали фотографию, где они сняты вместе с генеральным секретарем ассоциации Хаввой Духович.
– Знаете, Аркадий Петрович, что я вам скажу, – вставая, холодно произнес Жарынин. – Прежде чем слиться со Сверхразумом, научитесь пользоваться обычными мозгами! Очень советую. Пошли, коллега! – Он обернулся к соавтору. – Перед ужином я хочу немного вздремнуть, а потом: работать, работать и еще раз работать! Или у вас другие планы? – Игровод колко глянул на писодея, изнывавшего от любовной неукомплектованности.
– Нет, – вздохнул Андрей Львович. – Я весь ваш.
26. Любовь и картошка
– Андрей Львович, вам не кажется, что котлеты стали еще меньше?
– Кажется…
Соавторы после ужина сидели в люксе. Жарынин выспался и теперь был бодр и энергичен, как отставной реформатор. О своей похмельной оплошности у Скурятина, чуть не погубившей Ипокренино и его обитателей, он, кажется, напрочь забыл и теперь, наслаждаясь, курил трубку с голубым фарфоровым чубуком и длинным прямым мундштуком. А вот Кокотов совсем сник и закручинился: к острой клеточной тоске по Наталье Павловне добавились тупые боли под ложечкой, возникшие сразу после несвежей подливы, приготовленной еще к позавчерашним голубцам и добавленной на ужин к котлетам для видимой питательности. На проспиртованного игровода несвежая подлива никакого подлого действия не оказала. Изрыгая клубы сизого дыма, он вещал:
– Ну, ничего, ничего! Расправлюсь с Ибрагимбыковым и займусь этим торсионным прохиндеем! Вот она, глумливая логика борьбы: чтобы одолеть крупного вора, приходится объединяться с мелким жульем! Кстати, именно так Сталин прижучил Троцкого: сговорился с Бухариным, Каменевым и Зиновьевым. На чем мы с вами, коллега, остановились?
– На том, кто отец ребенка…
– Да-а, это вопросец! От кого родила наша красивая и загадочная Юлия? Она ведь у нас мать-одиночка, так?
– Одиночка, – с готовностью подтвердил автор «Заблудившихся в алькове».
– Вот и чепуха получается! – воскликнул режиссер, от возмущения стукнув трубкой по столу так, что табак извергся из прокопченного жерла, разлетевшись искрами по полировке.
– Почему же – чепуха?
– Потому что красивая и загадочная женщина даже с тремя детьми обязательно кого-нибудь себе найдет, – объяснил Жарынин, сметая горящие крошки в пепельницу. – Я знал одну милую даму, которая три раза была замужем, в каждом браке рожала по ребенку – и ничего: с четырьмя детьми нашла себе нового мужа – депутата, между прочим!
– С тремя детьми, – поправил арифметичный писодей.
– Экий вы педант, Андрей Львович! Одного ребенка, девочку, Ниночку, киску, она родила вне браков, – понежневшим голосом разъяснил режиссер. – А может, подсунем Юльке мужа? Знаете, бывают такие жизнестрадальцы и уродовольцы – больше всего на свете любят брошенных жен подбирать да чужих детей растить… О чем вы думаете?
– Я? М-м-м… А если наша Юлия никого себе не ищет? Она оскорблена, потрясена изменой любимого. Одиночество – ее ответ вероломству мужчин.
– Не ищет? Тогда ее найдут. Обязательно! – уверенно произнес игровод, засыпая свежий табак в новую трубку цвета спелого персика.
– Да, действительно, – согласился автор «Знойного прощания», вспомнив свою первую жену Елену. – Хорошо, допустим, она не одиночка, но вышла за мужчину, которого не любит. Та к иногда бывает.
– Скажите лучше: иногда так не бывает. Обезлюбевший брак – драма миллионов. Ладно, об этом уже есть кино. Как зовут ее мужа?
– Максим, вы же сказали.
– Нет, Максим – отец ребенка. Как зовут мужа? Разница, надеюсь, понятна?
– Понятна. Николай?
– Нелюбимых мужей так не зовут.
– Василий?
– Так зовут сантехника, захаживающего к похотливой домохозяйке.
– Леонид?
– Это имя для гинеколога.
– Константин?
– Костя? Пожалуй… Да, Костя! Он ее боготворит, а она лишь позволяет себя любить. Знаете, есть такие женщины, обладая которыми не обладаешь, в сущности, ничем, кроме семейных обязанностей.
– Знаю. А дети у них есть?
– Конечно. Ниночка.
– Почему Ниночка?
– А вам жалко? Ниночка – и все тут. И вот что еще любопытно: такие женщины, как наша Юлия, обычно страстно, маниакально, до неприличия, до какого-то душевного искажения обожают своих детей. И чем меньше они хотели иметь ребенка, тем сильнее потом его любят! Знаете, у меня был роман с одной милой матерью-одиночкой. Люсей. Мы познакомились с ней, когда я выгуливал Бэмби, моего несчастного Бэмби…
– Почему несчастного?
– А я вам разве не рассказывал?
– Нет…
– Однажды во дворе он увлекся текущими половыми вопросами, помчался за одной привлекательной сучкой и пропал без вести. Маргарита Ефимовна была в отчаянье, но утешилась, как и все женщины: теперь у нас очаровательный ирландский сеттер, и она души в нем не чает.
– Как зовут?
– М-м… Не важно. Та к вот, Люся, увидев Бэмби, в ужасе подхватила ребенка на руки, и мне пришлось ей объяснять, что бояться надо не собак, а людей. Слово за слово – и я по типовой схеме пригласил ее в Дом кино на закрытый просмотр. На обратном пути она призналась, что никогда еще не встречала такого интересного человека, как я. В результате Люся оказалась очаровательной постельной простушкой. И это было так мило, так диетично, ибо параллельно я ввергся в бурный роман с аспиранткой кафедры теории театра. Как всякая искусствоведческая дама, она обладала изысканно надломленной сексуальностью и устраивала мне в постели античные оргии. Подробности, учитывая ваше, коллега, состояние, скромно опускаю.
– А какое у меня состояние? – дрожащим от обиды голосом спросил Кокотов.
– Андрей Львович, крепитесь – помощь придет!
– Не надо!
– Придет. Кстати, Люся жила от меня через улицу в двухкомнатной квартире, а ребенка сдавала с детский сад на пятидневку. В общем, все условия. А чтобы легализовать наши отношения, я, последовав давним советам жены, купил кроссовки, спортивный костюм и начал бегать по вечерам. Возвращался через час-полтора, усталый и довольный. Подозрений никаких, ибо в моем возрасте мужчина после десятикилометровой пробежки и тридцатиминутного секса выглядит примерно одинаково. Идеальная связь, которую можно длить годами, но я выдержал только два месяца. Конечно, влюбленная женщина должна нести милый вздор, но если она все время рассказывает тебе о том, как ее сыночек покушал, покакал, посмотрел или улыбнулся… Это невозможно! Последней каплей стал такой вот случай. Забежав к ней и сбросив кроссовки, я в поту трудился над ее женским счастьем, как шахтер-отбойщик над трудным угольным пластом, а Люся вдруг возьми и захихикай. «В чем дело?» – вскипел я. – «Знаешь, Жарик, – сказала она, заливаясь смехом, – что сегодня учудил Кусик?» – «Что-о-о?» – «Представляешь, он показал пальчиком в свой горшочек и спросил: „Мама, а я тоже сначала какашкой был? Какашкой, представляешь?“
