Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917 - Зимин Игорь Викторович (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗

Все попытки сбить пламя водой из пожарных труб не удались. К этому времени в Зимний дворец прибыл Николай I, на момент начала пожара находившийся в театре. Естественно, от царя ждали немедленных «окончательных решений». И он начал отдавать приказы. Во-первых, из дворца немедленно вывезли в Аничков дворец царских детей. Во-вторых, туда же вывезли коронные бриллианты и императорские регалии из Бриллиантовой комнаты. В-третьих, началась срочная эвакуация всего, что только можно было вынести из дворца. В-четвертых, эвакуировали всех живших или оказавшихся на дежурстве в Зимнем дворце. В-пятых, по тревоге подняли солдат гвардейских полков, сосредоточив их у дворца, растянув в густую цепь, отсекавшую собирающуюся толпу от горящего Зимнего дворца.

Но в череде «окончательных решений» были и ошибочные. Так, Николай I приказал разбить окна на хорах Фельдмаршальского зала для того, чтобы выпустить собравшийся там густой дым. В разбитые окна хлынул свежий воздух, и в результате пламя буквально рвануло. Огонь начал стремительно распространяться в сторону Невской анфилады, угрожая личным покоям императорской семьи. Вместе с тем все очевидцы отмечали, что Николай I находился в горящем дворце, направляя потоки людей, внушая им мужество своим поведением.

С пожаром сначала боролись только две роты дворцовой пожарной части. Они изначально не могли бы справиться с пожаром такого размаха, а когда выяснилось, что на чердаках Зимнего дворца нет ни одного брандмауэра, трагический исход пожара стал ясен и царю.

Тем не менее для того, чтобы предотвратить распространение огня к апартаментам императорской семьи, солдаты начали носить кирпичи со двора по Церковной лестнице и возводить глухие стены в Концертном зале и на чердаке над ним, пытаясь отсечь кирпичной стенкой северо-западный ризалит от горящей части дворца. Однако работа шла очень медленно, и вскоре стало понятно, что отсечь кирпичной стенкой царскую половину не удается.

Тогда приняли решение бросить все силы на эвакуацию всего, что можно было вынести из Зимнего дворца. Сначала этим занимались только дворцовые гренадеры, которые в силу должностных обязанностей отвечали за сохранность комнатного имущества. В результате этого решения потеряли много времени. Пока дворцовые гренадеры спасали имущество, дежурные батальоны гвардейских полков больше часа простояли на Дворцовой площади впустую. И только когда стали отчетливо видны катастрофические темпы разраставшегося пожара, всех имеющихся солдат бросили на эвакуацию дворцового имущества. Выносимые вещи сваливали на Дворцовой площади у подножия Александровской колонны и Разводной площадке у Адмиралтейского проезда [299].

В числе первых спасенных реликвий были все гвардейские знамена и портреты фельдмаршалов Кутузова, Барклая-де-Толли и других генералов из Фельдмаршальской залы и из Галереи 1812 г.

Из Дворцовой церкви удалось спасти всю ее богатую утварь, великолепную ризницу, образа с дорогими окладами, большую серебряную люстру. Но прежде всего вынесли святые мощи, хранившиеся в церкви.

К 6 часам утра 18 декабря 1837 г. пламя охватило весь дворец. Зарево видели за 50–60 верст от эпицентра пожара. К этому времени стало ясно, что дворец погиб, и поэтому все силы бросили для спасения Малого Эрмитажа, который тогда соединялся с Зимним дворцом единственным переходом. Этот переход из Зимнего дворца в Малый Эрмитаж разобрали, а обнажившиеся дверные проемы заложили кирпичом. Так же заложили кирпичом и все обращенные к Зимнему дворцу окна дворцовой конюшни и Манежа.

Вновь возведенные кирпичные стены непрестанно поливали из брандспойтов. Спасала Нева (в воде недостатка не было), добровольцы и гвардейские солдаты безостановочно качали ручные помпы, а наполняемые бочки с водой непрерывно подвозили к горящему дворцу. Малый Эрмитаж удалось отстоять буквально чудом, но Зимний дворец полностью выгорел. Пожарные еще два дня проливали дымящиеся развалины.

Воспоминаний о пожаре осталось множество. От величественных и поэтических впечатлений В.А. Жуковского, который также эвакуировался из Зимнего дворца, до воспоминаний тех, кто метался по его горящим залам. Воспоминания последних имеют особое значение. Из этой группы вдвойне ценны воспоминания, сохранившиеся в виде отчетов «для служебного пользования», написанные непосредственно после пожара. Из этих рапортов буквально исходят ужас и паника, стремление направить усилия сотен людей в некое осмысленное русло, какое-то мистическое неверие в то, что Зимний дворец может погибнуть. Погибнуть со всеми бесчисленными богатствами.

Мы позволим привести с небольшими сокращениями рапорт советника Гоф-интендантской конторы Синицына, написанный им 10 января 1838 г. На момент начала пожара его в Зимнем дворце не было. Получив известие о пожаре, Синицын примчался в Зимний дворец. Поскольку чиновник исполнял хозяйственные функции, то он сразу бросился на третий этаж дворца, где находились кладовые, за которые он отвечал. Там он увидел, что из «его» кладовых уже начали выносить художественную бронзу в Малый Эрмитаж, «к прочим же кладовым за неимением людей не приступили. Приказав им самим из товарной кладовой бархаты и новые материи выкидывать в окно на большой двор и вышед от них, встретил на лестнице нескольких мастеровых, вбежал с ними опять в кладовую, указав работу, велел Гронскому стараться спасать также кладовую с бельем и с коврами теми же средствами, ибо по лестнице невозможно было, от тесноты идущих солдат с кирпичом, что-либо выносить. По приходе в средний этаж нашел двери оканчивавшими закладкою. Между тем в Портретной зале распространилось пламя, а в Белой галерее упал потолок – при общем крике спасать все вещи. Из Церкви большая часть уже выносилась, из Тронной покойной Государыни Императрицы Марии Федоровны выносили серебро и сдирали со стен бархат. Встретя в Овальной зале камер-фурьера Петрова и Грима сказал, чтобы вещи приказывали носить не в дальние комнаты, а к монументу Александра I, а с сим словом побежал на площадь, испросил поставить караул вокруг монумента, оттуда, вошед на Большой двор, нашел у выкидываемых из окошка материй г. Гронского и помощника Семенова. Взяв военнорабочих, назначил место для складки материй Канцелярию командира 3-й роты, как находящуюся под сводами, здесь узнал, что кладовую с бельем спасти не могли, ибо в коридоре загорелся потолок, а кладовую с коврами захватило дымом. Обратясь опять в комнаты покойной Императрицы Марии Федоровны и усилив число солдат для выноски вещей, распоряжался снятием с места бронз, ваз, люстр и отсылал оные, как равно и мебель, до последней возможности оставаясь в тех комнатах.

После, пришед на половину Государыни Императрицы Александры Федоровны, где до того выносили вещи по распоряжению разных особ, нашел еще некоторые тяжелые, которые с помощью найденных тут мастеровых были сняты и отправлены. В то же время объявили мне, что на Салтыковской лестнице солдаты столпились с вещами и останавливаются с выноскою. Я, оставя мастеровых одному из господ флигель-адъютантов, старавшемуся снять в приемной комнате малахитовую вазу, побежал к лестнице Салтыковой, отделив оттуда с вещами людей, указал им ход через парадную лестницу покойной Императрицы Марии Федоровны. Но, пришед туда, встретил, что и сию лестницу загромоздили разными тяжестями. Велев собравшимся людям разобрать и открыв ход, пошел по Темному коридору, что к Адмиралтейству – здесь увидел в комнате, что перед Гардеробной покойной Императрицы сложены из Тронной серебряные канделябры, кронштейны, большие шандалы, столы, со стен бархат и прочие вещи, при которых находился дворцовой роты унтер-офицер Поздняков и гренадеры. Туж минуту обратясь за людьми, пришед для поднятия вещей, унтер-офицер начально не соглашался, но, убедясь представляемою от меня близкою опасностию и что все сии вещи могут погибнуть, он решился с гренадером отправить, которые и перенесены под наблюдением моим к Монументу. Затем, по утру в 8 часов другого дня камер-фурьер Петров объявил, что Государь Император приказал вещи от Монумента переносить в комнаты Главного штаба; но как в отведенных комнатах можно было поместить токмо бронзы, картины, книги и материи», чиновник перенаправил поток вещей в «Екзерцизгауз», о чем «в 3 часу словесно донес об оном министру императорского двора» [300].