Грех и святость русской истории - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги без регистрации TXT) 📗
В 1962 году в ФРГ вышло в свет издание «Слова», подготовленное упомянутым выше Лудольфом Мюллером. На следующий год отечественный ученый Н.Н. Розов издал текст «Слова» – но не на родине, а в Чехословакии… И лишь в наше время, в 1984 году, появилось в Киеве первое подлинно научное издание «Слова о законе и Благодати», тщательно подготовленное А.М. Молдованом.
На основе этого издания Т.А. Сумникова сделала новый – первый после перевода А.В. Горского, появившегося в 1844 году, – перевод «Слова», который был опубликован в изданном в 1985 году Институтом философии АН СССР ротапринтном сборнике «Культура как эстетическая проблема»; в 1986 году этот перевод был еще раз опубликован тем же институтом в состоящем из двух частей ротапринтном издании «Идейно-философское наследие Илариона Киевского». Наконец, в 1987 году в «Богословских трудах» (сборник двадцать восьмой) был опубликован другой перевод «Слова», принадлежащий А. Белицкой.
Вполне понятно, что все перечисленные издания недоступны хоть сколько-нибудь широкому кругу читателей. И тем не менее нельзя не видеть, что за последние четыре года судьба «Слова о законе и Благодати» Илариона решительно меняется. Об этом ясно свидетельствует и появление в 1984–1988 годах целого ряда специальных работ о «Слове»; за это пятилетие их издано больше,[198] чем за предшествующие сто лет!
Дело не только в том, что исследование «Слова» Илариона было в течение долгого времени явно недостаточным; с начала XX века оно во многом пошло по неверному пути.
В 1872 году студент Петербургского университета Иван Жданов написал кандидатскую – то есть, в нашем нынешнем обозначении, дипломную – работу «Слово о законе и Благодати» и «Похвала князю Владимиру». Талантливый юноша предложил в ней увлекательную, но, безусловно, лишенную реальных оснований интерпретацию творения Илариона, представив его тщательно зашифрованную(в виде нападок на Ветхий Завет) атаку на Византию и ее церковь, – связав, в частности, эту атаку с походом сына Ярослава, Владимира, на Константинополь в 1043 году.[199]
И.Н. Жданов издал позднее несколько десятков серьезных работ, в 1881 году блестяще защитил магистерскую диссертацию (соответствует теперешней кандидатской), в 1895-м – докторскую, в 1899 году был избран в действительные члены Академии наук, но – что вполне естественно – никогда не пытался издать свою юношескую ученую фантазию. Только после его смерти студенческая рукопись была найдена в его архиве, и ею решили открыть первый том собрания сочинений покойного, изданный в 1904 году.
И вот в течение долгого времени в различных книгах и статьях давались ссылки на «труд академика И.Н. Жданова» (хотя надо было бы ссылаться на «сочинение студента Ивана Жданова»), оцениваемый как неоспоримое «открытие».
Только в 1968 году вышло в свет (посмертно) созданное в 1962–1963 годах исследование академика (тут уже, как говорится, без обмана) М.Н. Тихомирова «Философия в Древней Руси», где крупнейший наш историк решительно отверг, как он писал, «высказывания, согласно которым «Слово о законе и Благодати» направлено против Византии как бы в виде противоположения новой русской церкви старой греческой. Но такое предположение, – утверждал М.Н. Тихомиров, – опровергается самим текстом «Слова», в котором упоминается о Константинополе как о Новом Иерусалиме». К этому своему утверждению М.Н. Тихомиров дал следующую сноску: «Про Владимира говорится, что он с Ольгой принес крест от «Нового Иерусалима Константина града». В таких словах нельзя было говорить против Византии…»[200]
К этому стоит добавить, что в «Слове» Илариона совершенно недвусмысленно говорится о «благоверной земле Греческой (то есть Византии. – В.К.), христолюбивой и сильной верой; как там Бога единого в Троице чтут и ему поклоняются, как у них свершаются и чудеса и знамения, как церкви людьми наполнены, как все города благоверны, все в молитве предстоят, все Богу служат!». Поистине абсурдно мнение, что произведение, содержащее такое славословие Византии и ее церкви, могло будто бы нести в себе некий скрытый антивизантийский прицел!
М.Н. Тихомиров, цитируя (в собственном переводе) символические формулы Илариона – в частности, «озеро законное иссохло, евангельский же источник наводнился», – доказывал: «В этих словах Илариона заключается противопоставление Хазарского царства Киевской Руси. Иссохшее озеро – это Хазарское царство, наводнившийся источник – Русская земля. Прежние хазарские земли должны принадлежать Киевской Руси; Иларион и называет киевского князя Владимира Святославича «каганом» – титулом хазарского князя, трижды повторяя этот титул. Владимир Святославич в «Слове о законе и Благодати» не просто князь киевский, он также и хазарский каган».[201]
Таким образом, М.Н. Тихомиров раскрыл, что в основе содержания «Слова о законе и Благодати» – главнаяи наиболее остраяполитическая и идеологическая проблема древнерусской жизни IX – начала XI века: проблема взаимоотношений и борьбы с Хазарским каганатом.[202] Как раз в то время, когда М.Н. Тихомиров работал над цитируемым исследованием, вышел фундаментальный трактат М.И. Артамонова «История хазар» (Л., 1962), в котором были подведены итоги двухвекового изучения проблемы. Но можно с полным правом сказать, что наиболее основательное и объективное освоение хазарской проблемы, опирающееся на громадный опыт археологических исследований, было осуществлено уже послесоздания работы М.Н. Тихомирова – во второй половине 1960 – 1980-х годах.[203]
В целом ряде книг и многочисленных статьях наших археологов и историков, с разных сторон изучавших и сам по себе Хазарский каганат, и его отношения с Русью, предстала заново открытая историческая реальность становления Древнерусского государства.
Стоит сопоставить суждения Б.А. Рыбакова из его двух работ, первая из которых написана в начале 1950-х годов, а вторая – в начале 1980-х.
«Историческая роль Хазарского каганата нередко излишне преувеличивалась, – писал в 1952 году Б.А. Рыбаков. – Хазарию представляли огромной державой, почти равной по значению Византии и Арабскому халифату». На деле это было, по тогдашнему убеждению Б.А. Рыбакова, «небольшое степное государство, не выходившее за пределы правобережных степей» (имеется в виду правый берег Волги), и заведомо-де ложны попытки «представить Хазарию X века огромной империей».
Однако ровно через тридцать лет Б.А. Рыбаков писал о походе Святослава на хазар в 960-х годах: «Результаты похода были совершенно исключительны: огромнаяХазарская империябыла разгромлена и навсегда исчезла с политической карты Европы».[204]
Дело не просто в изменении взглядов историка, но в капитальных открытиях, осуществленных целым рядом исследователей – прежде всего археологов. С.А. Плетнева завершила свой обстоятельный труд о салтово-маяцкой археологической культуре, созданной населением Хазарского каганата, словами о том, что каганат был «могучей державой» и сумел «на протяжении почти двух веков противостоять крупнейшим государствам того времени – Византийской империи и Арабскому халифату».[205]
Сейчас более или менее общепризнано, что Хазарский каганат, начавший свою историю в середине VII века, переживший коренные преобразования к середине следующего, VIII века и достигший наивысшего могущества на рубеже VIII–IX веков, так или иначе подчинил себе – либо, по крайней мере, сделал зоной своего влияния – громадную территорию, простирающуюся с востока на запад от Урала до Карпат и с юга на север от Кавказа почти до верхнего течения Волги. Арабский путешественник Ибн-Фадлан, посетивший в 922 году Хазарский каганат, писал о хазарах и их царе (кагане): «Все, кто соседит с ними, находятся в покорности у него (царя), и он обращается к ним как к находящимся в рабском состоянии, и они повинуются ему с покорностью».[206]
В течение определенного времени данниками хазар были, как свидетельствует, в частности, «Повесть временных лет», и юго-восточные племена Руси – поляне, северяне, радимичи и вятичи. Показания русской летописи совпадают с известным письмом хазарского царя (каган-бека), относящимся к более позднему времени (940 – 950-е годы), в котором также сообщается о вятичах, северянах и славянах,[207] что «они мне служат и платят мне дань».[208]
