Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
– Пятое? – недоуменно переспросил Петр. – Почему пятое?
– Кроме Ратного и Княжьего погоста, в Погорынье есть еще два христианских села: Огнево и Хутора, – объяснил Мишка. – Огнево стоит чуть южнее и восточнее нас – на берегу Случи. Названо так потому, что поставлено на месте лесного пожарища – когда-то люди с восточного берега Случи туда перебрались, потому что у них земля истощилась, а тут почти готовая росчисть после пожара. А Хутора – заслуга погостного боярина Федора. Он севернее нас, тоже возле Случи, пять хуторов основал. Один хутор разросся в село, а остальные так и остались. Оттуда и названия.
– Не знаете, так молчите! – прервал Мишкины объяснения Илья. – Можно подумать, что христиан в Погорынье вообще раз-два и обчелся. По Припяти еще селища стоят, там тоже христиане живут. А еще городки есть: на восточном берегу Горыни, ниже того места, где в нее Случь впадает, – Хотомель и Давид-городок, а на западном берегу – Дубенец и Столин. Что городкам, что припятским селищам мы ни для защиты, ни для торговли не нужны, да и власть воеводская туда, скорее всего, не дойдет – не отдаст князь туровский городки под воеводу погорынского.
Здесь, промеж Горыни и Случи, да – власть воеводы. Огневцев мы попервости от язычников защищали да боярину Федору помогли землю населять. Были и еще два селища на Горыни. Полусотника Митрофана с людьми туда отселили, чтобы рубеж под надзором был, но они взбунтовались и ушли на Волынь. Сейчас на месте одного из них рыбацкая весь небольшая стоит, а второе заглохло. Вот так! А ты: пятое, пятое…
– Все равно! – уперся Роська. – То, что надо бы сделать, у нас не получается, и как этого добиться, я не знаю. Да еще волхва рядом живет, и внучка ее все время в крепости крутится…
– А ну прекрати ныть! – Мишка, как чувствовал, не хотел давать слова Роське, но никуда не денешься, выслушать требовалось всех. – Делай, что должен, и будет то, что будет! Будет, потому что ты ДЕЛАЛ, а не убеждал себя и других, что ничего не выйдет! Тем более что у тебя один раз уже вышло! В твоем десятке тоже одни язычники были, а сейчас это лучший десяток Младшей стражи. Ты что, работать разучился?
– Так моим деваться некуда, – попытался оправдаться Роська, – а Нинеины отроки выучатся и уйдут!
– Ага! – уцепился за первую же возможность Мишка. – Значит, твой десяток тоже из-под палки Истинную Веру принял?
– Нет! – Роська выкрикнул это «нет» так, словно его обвинили черт знает в каком преступлении. – Нет! Они душой Христа приняли!
Логики в Роськиных словах не было ни на грош – то «деваться некуда», то «душой приняли», но Мишке логика и не требовалась.
«Ничего, для подростка коллективное мнение его группы общения, как правило, даже важнее, чем мнение родителей. В патриархальном обществе это проявляется не так ярко, но все равно работает. Плюс, вольно или невольно, несформировавшийся характер, если некуда деться, подстраивается под нормы поведения окружающих. Только глупостей делать не надо, и время сработает на нас».
– Вот и сделай так, чтобы все остальные душой приняли. Один раз у тебя это вышло, выйдет и в другой раз.
– Не выйдет! Тут совсем другое…
– Выйдет! – оборвал причитания крестника Мишка. – А мы все тебе поможем. Все, другого ответа не жди! Если что-то потребуется, ни в чем тебе отказа не будет, а плакаться впредь запрещаю! Господин Советник Академии архангела Михаила Николай Никифорович! Тебе слово.
Мишка настороженно глянул на Петра, опасаясь, что он как-нибудь негативно отреагирует на то, что Николу поименовали «Никифоровичем», но у Петьки хватило выдержки, чтобы проигнорировать услышанное.
– Ты вот, Михайла Фролыч, спрашиваешь: как сделать так, чтобы купцы и бояре своих детей к нам учиться посылали? – начал неторопливо Никола. – А я подумал: а с чего у вас тут все начиналось? Нас купцы отдали в учение, потому что ваше представление в Турове посмотрели. Я тоже два раза ходил, и мне захотелось так же, как вы, воинскому делу выучиться. Я батюшку… – Никола покосился на Петьку, но тот демонстративно рассматривал заусенец на пальце. – Я батюшку и упросил меня к вам отправить. Как там у других было, не знаю, но думаю, что если опять с представлением приехать, да не только в Туров, а еще и в Пинск, в Мозырь, в Слуцк… да хоть в сам Киев! Там же никогда такого не видели! Найдутся еще желающие! А еще…
Никола поколебался, но все же решил договорить:
– Ты же нас не только воинскому делу учишь. Я так думаю, что когда ребята домой вернутся да смогут отцам в торговых делах хорошую помощь оказать… Они же даже и не знают многого из того, чему ты учишь: арифметики, учета расхода-прихода, расчета прибыли… Так вот, если купцы увидят пользу от обучения да другим расскажут – будут ученики!
«Молодец! Вот оно, преимущество бастардов: никакой надежды на то, что все поднесут на блюдечке, нет, о жизненных перспективах начинают задумываться гораздо раньше законных наследников. А мысль, начав работать, ох как много изменить может! Мозг, так же как и мышцы, для развития нагрузок требует!»
– Хорошо! – поддержал двоюродного брата Мишка. – Очень хорошо, верно мыслишь! Но это – для обучения купеческих детей. А о боярах ты думал?
– А я про ваших бояр ничего не знаю… – Никола снова немного поколебался, – …но думаю, что здесь то же самое, что и с купцами. Надо отроков для них очень хорошо выучить. Очень хорошо! Даже, может быть, в ущерб чему-то другому, но все силы положить! Тогда еще учеников пришлют. Только вот почему ты про одних бояр говоришь? Если господин сотник некоторых родителей ругает за то, что детей воинскому делу плохо учат, то почему бы ему не обязать их отправлять сыновей в воинскую… в академию? – Никола запнулся и посветлел лицом, кажется, ему пришла в голову неожиданная мысль. – А давайте так же, как и с купцами, сделаем! Представление воинского учения устроим прямо здесь – в Ратном. Только пусть ратнинцы выставят против наших отроков своих сыновей того же возраста! Чтобы наглядно стало, кто лучше будущих ратников обучает!
«Извольте признать, сэр Майкл, не вы один умный. Идея соревнований, как видите, родилась не только у вас, хотя кузен ваш о рекламных акциях ни малейшего понятия не имеет! А о гастролях в других городах вы даже и не задумывались».
– Добро, хорошо придумал, Николай Никифорович! Только все, о чем ты сказал, долгой подготовки требует, но время для нее у нас есть. Соревнования с ратнинскими отроками раньше осени устраивать бессмысленно, а с представлением в Туров поедем разве что в конце зимы. В другие же города… подумать надо. В Турове для представлений есть ладейный амбар, а в других местах где представлять? Не на улице же? Но в целом мысль, как мне кажется, дельная. Так, господа Совет?
Возражающих снова не нашлось, и Мишка обратился к Илье:
– Господин советник Академии архангела Михаила Илья Фомич, ты всех выслушал, теперь твой черед. Слушаем тебя внимательно, наверняка у тебя много чего сказать найдется.
– Гм, знаешь, Михайла… – Илья приосанился и в очередной раз огладил усы и бороду – … столько всего надо, что зараз и не скажешь…
Продолжить ему не удалось: Сестренка, смирно лежавшая у ног Дмитрия, вдруг вскочила и потрусила к выходу из горницы, а с наружной стороны донеслись звуки скребущих о дверное полотно собачьих когтей. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась прохиндейская морда Ворона – щенка Роськи.
– Ты зачем сюда? – подхватился с лавки Роська. – Опять из клетки сбежал?
Четырехмесячный Ворон был ходячим укором Роськиному благонравию, живым опровержением расхожего мнения о том, что собака со временем становится характером похожей на хозяина. Может быть, время еще не пришло, может быть, еще по каким-то причинам, но Роськин воспитанник отличался прямо-таки уголовными наклонностями. Во-первых, постоянной тягой к побегу из любого места, где его пытались удержать в течение сколько-нибудь длительного времени, во-вторых, неописуемой вороватостью, доходящей до уровня клептомании.
