Трезориум - Акунин Борис (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
– А у тебя самого кишка тонка? – хмыкнул второй.
– Ты же знаешь, я не по этой части.
– Ладно. Получишь за наводку как положено. Десять процентов.
Тут я догадался о профессии пана Шайло, и мне сделалось не по себе. Не дай бог обернется и углядит меня в моем темном углу. Но уходить было еще опаснее. Я съежился и теперь ловил каждое слово.
– Не за наводку, не за наводку! – закипятился контрабандист. – Я его прямо к тебе приведу. Доставлю, куда скажешь. За это отдашь мне треть.
– Десять процентов.
– Двадцать пять! Без меня ты дела не сделаешь. Только я знаю, где живет Данцигер.
– Десять процентов, – лениво повторил громила.
– Дай хоть двадцать – не то отведу его к Тадзику, – пригрозил вертлявый.
Тогда Шайло вроде бы не быстрым, но каким-то очень точным движением схватил собеседника здоровенной лапищей за лицо и сжал. Лех сдавленно замычал, умолк. В другой руке у бандита блеснуло что-то тонкое. Шило!
– Я тебе сейчас цапку к столу пришпилю и буду поворачивать. Пока не скажешь адрес, – тихо прогудел Шайло. – Можешь орать – никто ко мне не сунется. Где найти этого Данцигера, ты все равно скажешь, только ни шиша не заработаешь, кроме дырки в руке. Ну?
Лех пропищал что-то жалобно-утвердительное.
– Ладно, десять процентов, – просипел он, когда Шайло его отпустил. – Только слово дай. Воровское. Что не обманешь.
Второй молча чиркнул себя большим пальцем по горлу. Это, вероятно, и было «воровским словом».
– Ну, где он?
Но контрабандист колебался.
– …Ага, я скажу и стану тебе не нужен.
Шайло двинул его кулачищем в ухо – кажется, в четверть силы, но у Леха чуть голова с плеч не оторвалась.
– Я воровское слово дал.
И Лех всё тем же пронзительным шепотом назвал адрес в Мокотове. Коричневая кожаная дверь на первом этаже справа, вроде как заколоченная двумя досками, но это маскировка. Нужно постучать два раза медленно и потом три быстро.
Я к этому времени совсем сполз под стол, думая только об одном – остаться бы живу. Но когда они ушли, успокоился и даже ободрился, чему, безусловно, поспособствовало содержимое графина. Надо предупредить беднягу, сказал я себе. Завтра же, с раннего утра, как только закончится комендантский час.
Поставил будильник. Проснулся в рассветном сумраке под отвратительный дребезг. Ныли виски, вставать ужасно не хотелось. Сделай хоть одно доброе дело в жизни, чертов спаситель человечества, обругал я себя.
Дойдя до места, я спрятался за деревом и стал смотреть на окна. Мне пришло в голову, что бандит тоже мог с утра пораньше отправиться за добычей. Что если он уже там?
Но через какое-то время на одном окне раздвинулись шторы и появилось лицо, при виде которого я вздрогнул. Оно было книзу тяжелое, густобровое, с набрякшими веками – очень похожее на мое собственное, когда я полчаса назад смотрел на себя в зеркало. Если надеть очки и пририсовать бородку – вылитый я.
Тут, в этот самый момент, меня будто пробило электрическим током. Нет, скорей это было похоже на то, что прямо в темя мне вонзился светозарный луч, и мир наполнился чудесным сиянием.
То был не итог логических размышлений. То было озарение. Свет и сила наполнили все мое существо. Я больше ничего не боялся, не колебался, не прикидывал, не взвешивал.
Я знал, что́ я должен сделать. План составился сам собой, идеальный в своей безупречности. Какие-то детали я додумывал уже на ходу.
Нужно было сначала зайти домой. Я больше не опасался, что Шайло меня опередит. Он не идиот совершать убийство среди бела дня, наверняка дождется темноты, а значит, времени более чем достаточно.
Поразительно, как меняется человек, когда судьба и случай вдруг выводят его из болота и зарослей на прямую, ясную дорогу. Я знал, что теперь с нее не собьюсь.
Домой я вернулся за двумя вещами. Во-первых, за пистолетом, которым обзавелся еще во время осады – не для геройства, а для защиты от шпаны и мародеров. Слава богу, я не сдал свой «браунинг» оккупационным властям. Во-вторых, за набором документов. Несколько месяцев назад я зарегистрировался в комендатуре как «фольксдойче II категории». Всего у полоумных сверхчеловеков аж четыре категории фольксдойче. Моя – для немцев, не проявлявших до войны приверженности Рейху, но сохранивших свою германскость и не осквернившихся браком с неарийцами. Я долго колебался, вляпываться ли в эту гадость, было противно, но практические соображения возобладали. Какое это было верное решение!
Я уверенно постучал в заколоченную дверь условленным манером: тук, тук, тук-тук-тук. Когда – очень нескоро – на той стороне тихонько скрипнула половица, спокойно сказал: «Я от Леха. Открывайте, пан Данцигер».
Потом, когда створка открылась, шагнул в полутемный коридор и сразу перешел на немецкий.
– Лех сдал вас бандитам, – сказал я. – Вместо Палестины вы попадете на тот свет. Где ваш чемодан с долларами?
Поразительно как упрощает общение пистолет в руке. Можно не здороваться, а сразу, без предварительных объяснений, переходить к делу.
Данцигер крикнул:
– Не отдам! Стреляй, чертов грабитель!
– Я не грабитель. Я предлагаю вам взаимовыгодную сделку: деньги в обмен на жизнь и безопасность. Пистолет для того, чтобы вы меня внимательно выслушали. Где у вас тут зеркало?
Моя уверенность и невесть откуда взявшийся нахрап были удивительны мне самому. Я будто бы действительно сделался совсем другим человеком. Так, наверное, превращается в распрямившуюся пружину легавая собака, взявшая след.
Ничего не понимая, ювелир допятился до входа в комнату. Там, в глубине, холодно поблескивала зеркальная дверца платяного шкафа. Я крепко взял берлинца за локоть и подтащил ближе.
Мы стояли рядом.
– Смотрите, как мы похожи.
– Не особенно, – пробормотал он, глядя на мое отражение со страхом. Должно быть, считал меня психом.
– А если так?
Я нахлобучил ему на нос свои очки.
– Теперь гляньте сюда. – Показал свою «кеннкарту», раскрытую на фотографии. – Если скажете, что сбрили бороду, никто не усомнится, что документ ваш. Ну, или можете отрастить такую же.
– Что это? Зачем? – пролепетал Данцигер.
– У вас удостоверение желтого цвета, с буквой J?
Он испуганно кивнул.
– И без повязки с шестиконечной звездой на улице не появишься, так? Теперь, когда ваша Палестина провалилась, вам один путь – в Гетто. Оттуда уже не выберетесь. А я дам вам полный набор документов стопроцентного арийца. И отправляйтесь себе совершенно легально, скажем, в Румынию, а оттуда – куда пожелаете. Все ваши деньги я не заберу, оставлю достаточно.
Данцигер тяжело дышал, но ужас в глазах пропал.
– Позвольте?
Взял удостоверение, продовольственный аттестат, справку с места жительства, поизучал.
– Вы с ума сошли. Какой из меня «фон», какой «барон»?
– Чем богат. Документы подлинные. Повторяю: это жизнь, безопасность. И свобода. Но сначала покажите, сколько у вас денег.
– Вы меня застрелите, – жалобно сказал он и мелко-мелко замигал. Наблюдать страх почти так же неприятно, как его испытывать. Я принялся успокаивать Данцигера.
– Посмотрите на меня. Разве я похож на убийцу?
– Сейчас все убивают, даже кто не похож.
– Ну и черт с вами. Я мог бы устроить обыск и забрать чемодан силой, но я не грабитель. Прощайте. Не советую только здесь задерживаться. Следующие визитеры будут менее деликатны.
Я спрятал документы в карман и сделал вид, что ухожу.
В коридоре он меня окликнул:
– Постойте!
Исчез в комнате, чем-то там погромыхал и вынес коричневый обтрепанный чемодан – не очень большой, но и не маленький. Поставил на пол, трясущимися пальцами открыл крышку.
Внутри, под газетой, которую Данцигер аккуратно отложил в сторону, лежали пачки бело-зеленых купюр. Они были разложены по номиналу.
Я тоже присел на корточки.
– Эти оставляю вам. Эти тоже.
Отдал ему две пачки стодолларовых Франклинов и четыре пачки пятидесятидолларовых Грантов. Такие крупные банкноты разменивать на черном рынке небезопасно – человеческая жизнь сейчас стоит дешевле. В чемодане остались десятки и двадцатки. Много.
