Парижский детектив - Литвиновы Анна и Сергей (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
– А ты что так сияешь, Ив? – вредным голосом спросила Ксюша. – Радуешься, что мы ничего не нашли, что ли?
Ксения иногда бывала прямолинейна – это ее русское воспитание (как полагал Реми), не всегда вписывающееся во французский этикет, Реми уже не раз сталкивался с ним. Но ему частенько это бывало выгодно: Ксюша таким образом ухитрялась иной раз расставить все точки над i.
– Так… Чего… – немного растерялся комиссар. – Мне было бы и впрямь обидно, если бы оказалось, что мои ребята плохо сработали!
– А зачем нас позвал тогда? – продолжала вредничать Ксюша. – Если твои ребята такие молодцы, так зачем…
– Ксю, остынь, – произнес Реми.
– С какой стати? – возмутилась Ксюша. – Звать нас на помощь и радоваться, что не помогли, – ну разве не свинство?!
Ив Ренье осклабился в улыбке.
– Противоречивость человеческой натуры, милая Гзенья! Если вы ничего не найдете, то я буду радоваться, что мы сами не дураки! Если найдете – буду радоваться, что помогли нам!
Ксюша одарила его мрачным взглядом в ответ.
– Где я могу провести опрос домашних? – деловито сменил тему Реми.
– В гостиной. Нейтральная территория. С кого предпочитаешь начать: с прислуги или с жены? Они тут все, ждут.
– С прислуги, – ответил Реми и, прихватив Ксюшу за руку, направился в означенное помещение.
Реми доверял той работе, которую провели комиссар и его люди. А она сводилась к двум противоречивым утверждениям:
1. Мотивы есть у всех (в виде завещания).
2. Но и алиби есть у всех.
Кто-то иной убил знаменитость, не из домашних? В этом варианте раздолье для мотивов: и конкурент, и завистник, и по двум компаниям писателя можно что-то накопать, без сомнения! Да только и эта линия упиралась в один, но мощный тупик: КАК ВОШЕЛ ПОСТОРОННИЙ ЧЕЛОВЕК В КАБИНЕТ?! И КУДА ПОТОМ ДЕЛСЯ?
Что можно нарыть в беседах с персоналом особенного – такого, что упустил комиссар, – Реми не представлял. Однако он прекрасно знал, как любой опытный сыщик, что иной раз важное содержание открывается только на третье-пятое прослушивание уже известных фактов. Вот почему он согласился на собеседование с обитателями дома, хотя и успел прочитать все протоколы допросов.
Первой была Элоди, «грязная» уборщица.
– Они там все притащились на кухню… Я хотела выпить чашку кофе перед уходом, но Жака, повара, задергали! Им почему-то всем захотелось кофе! Обед-то задерживался – работники обедают после того, как подадут хозяину, а он никак не выходил из кабинета. Вот они и столпились на кухне. Ну, я посмотрела-посмотрела и пошла домой. В конце концов, мне тут недалеко, и кофе у меня дома тоже водится!
– До того, как поднялась паника?
– Да.
– Кто-нибудь может подтвердить, что вы в самом деле ушли?
– Кристиан, наш вуатюрье, видел. А если бы и не видел, так что? Неужто вы думаете, что я хитрым образом вскрыла дверь кабинета, пробралась к хозяину и зарезала его? А потом снова закрыла дверь и отправилась домой? Не, ну у вас как с головой-то? У меня ни возможности такой не было, ни интереса!
Она очень грамотно рассуждала, Элоди. Вскрыть кабинет можно было только вторым ключом, тогда как, по дружному утверждению всех людей, вхожих в дом, такового не водилось в природе. Да и мотива у Элоди не просматривалось (помимо общего для всех слуг в виде наследства): к хозяину она никаких чувств не питала, ни положительных, ни отрицательных. В этот дом Элоди приходила работать, после чего спешила в свой дом: к мужу, детям, внукам…
– Мог ли хозяин подозревать свою жену в неверности? Мы пока не исключаем возможность самоубийства… Мало ли, на почве любовных страданий.
– Неверности? Достаточно только посмотреть на них обоих – на жидкое тело Жана-Франсуа и стройное, молодое Марион, – как мысли о неверности сами прыгают в голову, честно скажу! Однако я ничего такого не видела, грех на душу брать не буду. Девушка старательно вела себя как положено любящей жене.
– Но вы не верите в ее искренность?
– А я вам чего, психолог, чтобы разбираться? С виду была нежная, заботливая. А что там у нее на уме, то мне неведомо.
– Но вы ведь сказали, что стоило только посмотреть…
– Так это на мой вкус! Рыхлый мужик, немолодой, – и не старый, конечно, – но возьмите нашего садовника, Этьена: они ровесники с хозяином, так Этьен хоть куда, мускулистый, подтянутый, стройный! А Жан-Франсуа – тюфяк, мягкий и противный. По крайней мере, если бы я была на месте молодой женщины, то вряд ли бы его любила.
– То есть, по-вашему, Марион мужа не любила?
– Да откуда мне знать?! Я о себе говорю. Может, Марион ум его нравился или слава его… Иные барышни в таких уродов влюбляются лишь только потому, что они кажутся им умными или гениальными… Это не моя стихия. Мне от мужика нужно крепкое тело, в постели и в хозяйстве. А умная я сама, мне вполне хватает! – она захохотала.
…Мелани рассказала уже известное. Заодно подтвердив, что Элоди ушла до того, как остальные забеспокоились о хозяине. Подтвердила она и то, что иного ключа от кабинета ни у кого не имелось: сама Мелани убирала в святая святых только в присутствии хозяина.
– Когда вскрывали кабинет, вы все были вместе?
– Все!
– Точно помните?
– Куда уж точнее!
Реми спросил насчет отношений супругов и ответ получил примерно такой же, как от Элоди: разница в возрасте большая, но молодая жена вела себя в рамках приличий, хоть все мужчины в доме шеи сворачивали, на нее глядючи.
Где да с кем она бывала в городе, то никому не ведомо, но хозяин не беспокоился, доверял жене. К тому же Марион выезжала обычно по утрам, а вторую половину дня всегда проводила с мужем, будь то дома или на приемах… И ночи тоже с мужем, в общей спальне.
– Вы уверены насчет ночей? У вас сон крепкий?
– Не жалуюсь. Но по ночам двери запирает хозяин на четыре ключа, два из которых есть только у него. И сигнализацию включает. Так что не выбраться отсюда ночью никому.
Реми счел, что Мелани изо всех сил объективна: она почти сумела скрыть зависть к красавице-хозяйке. Видимо, и впрямь Марион не давала поводов себя оговорить…
Кристиан. Те же показания. Начиная с момента, когда возникло первое беспокойство, и вплоть до вскрытия двери кабинета все обитатели дома находились на глазах друг у друга. Кроме Элоди.
Да, Кристиан подтверждал ее уход.
К тому же вчера полиция опросила домашних Элоди: вся семья дружно свидетельствовала, что она явилась домой спустя полчаса после ухода из особняка. Полчаса, которые и занимал пеший путь до ее дома в деревне.
Ладно, допустим, что домашние сговорились и лгут. А на самом деле Элоди, допустим, вышла за ограду писательского дома, а затем вернулась… И что?! В кабинет-то она попасть никак не могла, вот в чем фокус!
На вопрос об отношении вуатюрье к Марион тот ответил коротко: «Роскошная телка. Но меня больше интересуют машины».
Если бы эта «роскошная телка» имела с ним отношения, он ни за что бы так о ней не отозвался. Ясно: молодая женщина дразнила его воображение… Тем больше, что была ему недоступна.
Садовник Этьен тоже подтвердил алиби домашних: все находились ПЕРЕД дверью кабинета на момент ее вскрытия. Кроме Элоди, что уже известно. Его отношение к хозяйке: «прелестный цветок».
Нет, Этьен не предполагал, что у хозяйки были шашни с кем-то из мужчин в доме. Секретарь, Фредерик, явно сох по красавице, но Марион вела себя с ним исключительно по-дружески. Случалось им беседовать наедине, этим двум молодым людям, и как раз в саду. Отчего садовник иной раз разговоры краем уха слышал: невинные разговоры, о кино там или о книжке…
Повар, Жак, тот и вовсе ничего не знал и не ведал за пределами своего кулинарного царства. Он мог рассказать, как часто наведывалась Марион к нему на кухню и он радовался ее приходам, потому как хозяйка держалась запросто. А кто там на нее смотрел, да на кого она смотрела – это не попадало в сферу его интересов. Он больше смотрел, как оценивают его блюда!
