Горечь войны - Фергюсон Ниал (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Кроме того, тысячи людей ежегодно приезжают на поля сражений Западного фронта, чтобы “все увидеть самим”. Это странное сочетание паломничества и туризма появилось почти сразу после войны 55. Разумеется, то, что видят эти зеваки, очень отличается от того, что видели солдаты. Туристы обозревают огромные, геометрически выверенные кладбища, спроектированные Эдвином Лаченсом и другими архитекторами после войны, и почти излеченную сельскую местность, которая теперь не вызывает трагического ощущения без путеводителя 56.
Так что неудивительно, что Великая война, закончившаяся восемьдесят лет назад, остается на повестке дня. В отличие от сравнительно недавних конфликтов (например, Корейской войны 1950–1953 годов), она до сих пор актуальна. Англичане продолжают спорить о расстрелах за трусость. Продолжаются кампании в поддержку реабилитации казненных солдат 57. Пока я писал эту книгу, лишь за месяц (апрель 1998 года) в английских газетах мне попалось три статьи о Первой мировой войне: о “полосе смерти”, якобы устроенной немцами, чтобы отделить оккупированную ими Бельгию от Голландии; о личном архиве журналиста Эллиса Эшмида-Бартлетта, который пытался “известить Асквита о просчетах” командиров во время Дарданелльской операции, а также о перезахоронении с воинскими почестями двух английских солдат, останки которых археологи нашли у Монши-ле-Прё. Показательны рассуждения одного из родственников этих солдат: “Я совершенно не понимаю, почему война стала возможной. Это за гранью понимания – как людей можно было держать за пушечное мясо, да еще в таком масштабе” 58.
Была ли война необходима?
Один историк более других сделал для придания научной респектабельности тезису о преступности Великой войны. Иллюстрированная “Первая мировая война” (первая публикация – 1963 год) Алана Тейлора остается самым известным трудом на эту тему. К концу 80-х годов было продано не менее 250 тысяч экземпляров 59. Книга Тейлора стала одной из первых исторических книг для взрослых, прочитанных мною в детстве. (А разложившийся солдатский труп на обложке, наверное, стал первым увиденным мною мертвецом.) Война в изображении Тейлора предстает упражнением в глупости и бессмысленности: “Государственных мужей, как и военачальников, обескуражил масштаб событий… Все более или менее беспомощно разводили руками… Никто не задался вопросом, из-за чего он воюет. Немцы начали войну, чтобы выиграть ее, а союзники сражались, чтобы не проиграть… Победа в войне стала самоцелью” 60. Война велась неуклюже и расточительно: “Верденскую мясорубку” затеяли “буквально ради самой драки”, а Третий Ипр стал “самой бессмысленной бойней бессмысленной войны”. Тейлор – человек отнюдь не сентиментальный, однако его саркастический и даже игривый тон дополнил более эмоциональное изложение событий Леоном Вольфом, Барбарой Такман, Аланом Кларком и Алистером Хорном, чьи книги вышли незадолго до этого 61. Роберт Ки в то же время осудил “грандиозную аферу – благодаря которой ведущие политики и военачальники… становились все могущественнее и богаче… за счет отправившихся в ад миллионов храбрецов… – в некоторых отношениях подобную незаменимым для нацистской Германии концлагерям” 62. Страсти не улеглись и годы спустя. Лин Макдональд, соединяя свидетельства ветеранов о главных этапах боевых действий на Западном фронте с собственными филиппиками, отстаивает тот тезис, что война стала сущим адом, а солдаты – ее жертвами 63. Джон Лаффин продолжает считать английских генералов “мясниками и головотяпами” 64.
Важно, однако, вот что: это мнение меньшинства историков. Удивительно много ученых настаивало и настаивает, что Первая мировая не была “бессмысленной” войной. И если она была злом, то злом необходимым.
Конечно, попытки оправдать войну предпринимались с первых же ее дней. Противоборствующие стороны спешили ознакомить публику с собственными объяснениями причин войны, распространяя “разноцветные” книги: таковы бельгийская “Серая книга”, австрийская “Красная”, французская “Черная” и немецкая “Белая” 65. Редакции газет и книжные издательства также взялись за оправдание войны. Лишь в Великобритании к концу 1915 года выходило по меньшей мере семь хроник: издаваемых газетами Times и Guardian, а также известными авторами вроде Джона Бакена, Артура Конан Дойла, Уильяма Ле Ке и даже Эдгара Уоллеса. К концу войны Бакен умудрился выдать не менее 24 томов. Второе место досталось Times (21 том) 66. У всей этой писанины имелась общая черта: непоколебимая уверенность в правоте английского дела.
То же самое можно сказать о послевоенной официальных исторических публикациях. Здесь невозможно отдать должное масштабу этой работы. В Англии крупнейшим предприятием этого рода явилось 14-томное изложение Джеймсом Эдмондсом сухопутной войны на Западном фронте 67. Победителям оправдать войну было сравнительно нетрудно. Англичане писали, что Германия угрожала Британской империи, а та приняла вызов и устранила угрозу. Немецким авторам после поражения и революции оправдываться было труднее. Тем не менее 14-томная “Мировая война” Государственного архива Германии отдает должное оперативным успехам немецких войск. Знаменательно, что последний том увидел свет лишь после окончания Второй мировой войны 68.
После 1918 года были опубликованы сборники документов более критического характера. Естественно, советское правительство подало эти материалы в выгодном для себя свете: война была представлена самоубийственной сварой империалистов 69. Сродни этим изданиям в политическом отношении сборник, опубликованный немецким социал-демократом Карлом Каутским и другими 70. Менее однозначным стал итог работы Германского национального собрания 1919 года и Комиссии рейхстага по расследованию причин поражения 1918 года, которые предоставили руководству межвоенной Германии возможность ответить на трудные вопросы 71. Именно немцы задали новый стандарт, напечатав в 1922–1926 годах грандиозную “Большую политику европейских кабинетов”, посвященную мировой истории 1871–1914 годов (54 книги в 40 томах). Несмотря на то, что издатели “Большой политики…” готовили ее как ответ на положения Версальского договора о вине Германии в развязывании войны, а подбор материалов отличался тенденциозностью (в пользу германского режима, рухнувшего в 1918 году), этот труд был и остается отправной точкой для историков дипломатии 72. Успех этого издания заставил Великобританию и Францию ответить 11 томами “Английских документов о причинах войны, 1898–1914 годы” (1926–1938) 73 и вышедшим чуть позднее собранием “Документы французской внешней политики” (1929–1959) 74.
В мемуарах бывших военных и политиков желание оправдаться видно еще отчетливее. Военный “топ-менеджмент” справился с мемуарами быстрее. Джон Френч опубликовал свой “1914 год” всего через год после заключения перемирия. “Галлипольский дневник” Иэна Гамильтона вышел из печати в 1920 году. Шесть лет спустя на прилавках появились “Солдаты и государственные деятели” Уильяма Робертсона 75. Что касается немцев, то Людендорф и Тирпиц издали свои воспоминания уже в 1919 году. Их примеру последовал в 1920 году Эрих фон Фалькенгайн 76. Политики, не имевшие, в отличие от военных, после войны достаточно свободного времени, несколько задержались. У бывшего рейхсканцлера Теобальда фон Бетман-Гольвега имелись веские причины поторопиться, чтобы представить обществу свое видение событий, и его “Размышления о мировой войне” были переведены на английский язык уже в 1920 году 77. Бывший кайзер в “Мемуарах” (1922) настаивал на том, что страны Антанты заранее спланировали агрессивную войну против ни в чем не повинной Германии 78. В том же году вышел из печати первый том “Мирового кризиса” Черчилля. Асквит в 1923 году опубликовал “Происхождение войны”, а в 1928 году – “Воспоминания и размышления”. В 1925 году Эдвард Грей (к тому времени уже виконт Фаллодонский) напечатал “Двадцать пять лет”, а в 1928 году увидели свет воспоминания лорда Бивербрука “Политики и война” 79. Ллойд Джордж замкнул строй с шеститомными “Военными мемуарами” (1933–1936) 80.
