Розы тени - Резанова Наталья (читать книги полные .txt) 📗
– Но почему ты повесил его? – спросил Маэль. – Разве не проще и быстрее было бы заколоть?
– Так велела леди Брид, – повторил Кулен. – Она сказала – повесить и отрубить руку.
– Зачем ей это было надо?
– Не знаю. Леди Брид мудра и искушена в тайных знаниях. Я в этом ничего не смыслю.
В Каитнессе не только почитали женщин. Там еще не умерла прежняя вера, на волхвования которой намекал Кулен. Маэль Колум также о них ничего не знал и знать не хотел. Достаточно того, что в детстве он, наслушавшись разговоров слуг о синелицей старухе, обитающей в горах, просыпался по ночам в ужасе. Этой старухе поклонялись ведьмы на пустошах и пещерах, там они в жертву ей готовили адское варево из неописуемой мерзости. Став старше, Маэль Колум приказал себе забыть о подобных разговорах.
– Что ты собирался делать с рукой Лулаха?
– Отвезти ее леди Брид.
– В Атолл?
– Нет. Она сказала, что будет ждать возле Лохлевена.
Маэль Колум не сразу сообразил, что его матери понадобилось в Лохлевене. Там находился женский монастырь, и при других обстоятельствах он решил бы, что леди Брид отправилась туда молиться о победе для сына.
Потом он вспомнил. Именно в этом монастыре находилась леди Груох инген Бойте, мать Лулаха и вдова Мак Бетада. И сослал ее туда сам Мак Бетад, когда воротился из Рима. В последние годы о ней ничего не было слышно. И леди Брид, сколь бы она не подстрекала сына к мести, никогда не упоминала о жене своего врага. И Маэль Колум забыл о ней. А леди Брид, выходит, нет. Ей мало было убить Лулаха. Она возжелала утвердить свое торжество, отправив руку убитого его матери и насладиться зрелищем ее горя. Груох и без того, говорят, повредилась рассудком, недаром же муж отослал ее после стольких лет брака. А от такого подарка она должна и вовсе обезуметь.
Сколь не был убежден Маэль Колум в праведности и правильности мести, жестокость этого замыла его покоробила.
Мир был полон убийств. Король Финдлейх мак Руадри был убит своим сводным братом Маэлем Колумом – тот стал первым из королей, носивших это имя. Маэлю Колуму наследовал его брат Гилл Коэмгайн, мормаэр Морэя. Кто убил Гилла, по сию пору неизвестно. Одни говорили – племянник Мак Бетад, другие – Маэль Колум II, дед нынешнего. Ибо Мак Бетад забрал себе жену Гилла и его владения, а Маэль Колум – корону Ард Ри. Поистине, чем ближе человек, тем кровожадней. Но все же кровопролития кровопролитиям рознь. И войны были уделом мужчин и никого не удивляли. Но когда во вражду вмешивались женщины, повседневные поступки выглядели воистину страшными преступлениями.
– Что еще она тебе сказала? – спросил Маэль Колум.
– Что коронация должна свершиться в Бельтан. И что Лулах должен умереть до Бельтана.
Против первого утверждения не стал бы возражать никто, даже священники и монахи, если, конечно, они были родом кельты. Бельтан – один из главных праздников года, день обновления всех сил неба и земли, и лучшего дня для коронации не придумаешь. И в нынешние времена торжества не омрачают казнями. Разве что при необходимости.
Но в голосе Кулена прозвучала некая мрачная уверенность, заставившая Маэля пристально вглядеться в лицо родича. Как будто он знал нечто, дававшее ему преимущество над королем. Может, к этому были причастны люди из клана Кошки?
– Ступай, кузен Каитнесс, – приказал Маэль Колум. Про себя же подумал: матушка в Лохлевене будет ждать гонца? Добро же, она его дождется.
Остров Лохлевен, возле монастыря святой Бригиты.
Начало апреля 1058 г.
Монастырь на острове был выстроен не так давно. Мак Бетад основал его вскоре после того, как его избрали верховным королем – восемнадцать лет назад, и семь лет ушло на то, чтобы возвести церковь, лечебницу и каменные стены, охранявшие насельниц обители от опасностей внешнего мира. Но в ночной мгле эти стены казались такими же древними, как земля, на которой они стояли. Молодая луна только что народилась, узкий серп почти не был виден за облаками. Женщина, покинувшая монастырь среди ночи, спускалась по тропинке к берегу озера медленной, нетвердой походкой. Но не сумрак был тому виной. Годы и усталость утяжелили ее шаг. Волосы, выбивавшиеся из под черного покрывала, полностью поседели. Глухое черное платье из грубой шерсти облекало изможденное тело. При том, что весеннее тепло не успело прогреть землю, а тропа была каменистой, она шла босиком.
На берегу, среди валунов, горел костер. Еще одна женщина что-то помешивала в котелке, стоявшем на огне. Она была также немолода, боса, в простом платье. Тело ее было грузным, черные волосы пробила седина. Однако она значительно уступала годами первой, а покрывало, которое она носила, было окрашено красным.
Оставив котел, она поднялась на ноги, чтоб встретить гостью – нет, гостий. Ибо со стороны маленькой песчаной бухты к костру шла третья женщина. Самая младшая из всех – не более двадцати лет от роду, – она носила белое покрывало. Маленького роста, смуглая, рыжая и темноглазая, одета она была так же, как остальные, и так же боса.
Лодку, на которой младшая приплыла на остров, она спрятала в камышах.
Три женщины, три жрицы, три королевы на миг замерли, сложив руки в ритуальном приветствии. В тишине было слышно, как над озером кричит ночная птица.
Затем женщины, взявшись за руки, пошли вкруговую. Странные слова срывались с их уст, ибо призывали они Белую Госпожу, Коридвен, Бригиту, Арианрод, Мать всего сущего, Старуху, Мать и Деву, которую христиане в невежестве своем называли Гекатой.
Когда они девять раз обежали кругом костер, женщина в красном покрывале подняла с валуна ковш, зачерпнула из котла. Питье обжигало, но каждая из женщин сделала по глотку, вдыхая исходящие от зелья испарения.
– Зло есть добро, – сказала королева Груох, вдова Мак Бетада.
– Добро есть зло, – ответила королева Брид, вдова Доннкада.
– Круг заклят, и слово наше крепко, – отозвалась королева Фиона.
– Да будет так, – тихо произнесла Груох, старшая из всех.
– Богиня в нас и говорит нашими устами, – сказала Брид.
Фиона промолчала. Среди трех жриц она была Девой ковена, и хотя номинально ее власть считалась равной власти двух остальных, обычно младшая подчинялась решениям старших.
– Зачем ты вызвала нас, Брид? – спросила Груох.
– Богиня имеет наибольшую власть в полнолуние, сегодня же луна только родилась, – робко произнесла Фиона.
– Нет времени ждать до полнолуния. Я хочу, чтобы вы узнали: жертва принесена, двойник короля умер.
Груох пошатнулась и опустилась на землю. Прикрыв лицо руками, беззвучно зарыдала.
Фиона сдержанно встретила известие о том, что стала вдовой. Возможно, она уже догадывалась об этом, а может, слухи догнали ее в пути.
Брид села на камень рядом с Груох.
– Мне жаль. Но это должно было свершиться. Ты знала.
– Он был моим сыном… единственным сыном…
– Он был изначально обречен в жертву. Мы все подчиняемся воле Богини. Я помогала тебе, хотя твой муж убил моего.
Груох отвела руки от лица. Слезы текли по ее морщинистым щекам.
– Ты не можешь понять! У тебя два сына и оба живы!
– Если бы Лулах был способен стать кем-нибудь, кроме жертвы, он бы стал. Доннкад тоже был слабым королем. Жертвой.
Она говорила правду. Короткое правление Доннкада стало сплошной цепью несчастий. Он не выиграл ни одной битвы. И, потерпев поражение от саксов, вместо того, чтобы возобновить силы, не нашел ничего лучшего, чем отправиться в набег в Морэй, где и погиб.
Помолчав, Брид продолжала:
– Я отдала Доннкада в руки Мак Бетада, ибо больше он ни на что не годился. А Лулах был еще слабее Доннкада.
– Он был слаб, – тихо сказала Фиона, – и мне жаль его.
Груох молчала. Она сумела подавить рыдания, и сидела, безмолвно раскачиваясь. Ей больше, чем кому-либо было известно, что Лулах был слаб рассудком. А также, почему он таким стал.
