Время для перемен - Михайловский Александр (читаемые книги читать .txt) 📗
– Это, кстати, не исключено, – ответил Одинцов. – Впрочем, сейчас не сто лет тому вперед, и адмирал Фишер и иже с ним прекрасно понимают, что британский королевский флот не в состоянии нанести России сколь-нибудь серьезного ущерба – только легкую досаду, которая будет достигнута непомерно высокой ценой.
– В таком случае трехсторонний договор заключить не получится, – сказал Новиков, – потому что англичане в большей степени, а французы в меньшей, захотят сохранить за собой свободу момента вступления в войну.
– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – авторитетно заявил полковник Баев, – Французы ужасно боятся вероломного удара немцев без объявления войны, и даже без внешнего обострения политической обстановки. Им стало известно, что в германском генштабе уверены, что успеют полностью сломать Францию еще до того, как Россия закончит всеобщую мобилизацию и подтянет войска к границе… Но и при этом французы будут стараться заключить договор таким образом, чтобы Россия непременно пришла им на помощь, а они бы еще имели возможность выбирать, вступать им в войну с Германией после ее нападения на Россию или нет.
– Этот политический выкрутас образца тридцать девятого года мы помним, – сказал Одинцов, – и постараемся использовать страхи Франции для того, чтобы избежать подобных формулировок. Значительно хуже то, что Британия Германию не боится, а всего лишь опасается, и выкрутить джентльменам руки подобным образом уже никак не получится. Нас на берегах Туманного Альбиона опасаются ничуть не меньше.
– Думаю, опасения британцев в наш адрес могут быть сняты, – прервала свое молчание императрица Ольга, – если в Соглашении о создании англо-франко-русского союза будет заранее прописан принцип признания существующих колониальных владений и раздел территорий враждебных держав на потенциальные сферы влияния. Я напишу об этом своему дядюшке Берти, который, возможно, больше других британских политиков понимает угрозу германского милитаризма. В противном случае, без британского участия в антигерманском альянсе, наши главные противники – Второй Рейх, Австро-Венгрия и Турция – сохранят торговые связи с внешним миром, и чего победить их будет уже гораздо сложнее.
– И это еще мягко сказано, – подтвердил канцлер Одинцов, – если мы проявим хоть малейшую нерасторопность, в Европе разразится та самая затяжная бойня, которую так жаждут заполучить некоторые британские политические круги. К тому же ваш дядя Берти банально может и не дожить до начала мировой войны, а без него британское правительство способно решить, что соглашения с русскими не обязательны для исполнения, и англичане, чтобы обнулить свои обязательства, опять могут попробовать учинить у нас нечто вроде Февральской революции.
– Февральской революции? – удивленно переспросил экс-император Николай. – Я правильно понял: вы думаете, что смуту в России устроили союзники как раз в тот момент, когда она находилась на самом пороге победы?
– Именно так, Николай Александрович, не удивляйтесь, – подтвердил полковник Мартынов. – Чего только не сделают джентльмены, лишь бы не отдавать России положенные ей Босфор и Дарданеллы. Но ЗДЕСЬ им не ТАМ. И при малейшей попытке внести возмущение извне мы быстро пооткручиваем все буйные головы, а потом найдем способ поквитаться и с бенефициарами этакой неумной затеи…
– И об этом я тоже напишу дядюшке Берти, – сказала Ольга. – Кроме того, приглашу его посетить Санкт-Петербург с родственным и дружеским визитом. Быть может, профессор Шкловский и его коллеги найдут способ продлить вполне достойное существование нашего дяди. И пусть возьмет с собой лорда Фишера и сэра Грея: покалякаем на завалинке в неофициальной обстановке о том международном положении, которое на данный момент сложилось…
12 марта 1908 года. 17:06. Великобритания, Лондон, Белая гостиная Букингемского дворца.
Присутствуют:
Король Великобритании Эдуард VII (он же для друзей и близких Берти);
Премьер-министр Его Величества – Генри Кэмпбелл-Баннерман;
Министр иностранных дел – сэр Эдуард Грей;
Первый лорд адмиралтейства – адмирал Джон Арбенотт Фишер (он же Джеки).
Получив письмо от племянницы, король Эдуард на пару дней впал в благородную задумчивость. Как-никак, несколько месяцев назад ему стукнуло шестьдесят пять, а в таком возрасте можно и немного подремать на троне. Но истинной причиной несколько замедленной реакции был не возраст, а содержимое письма, требующее тщательного осмысления. Два с половиной года назад, сразу после неудачной попытки мятежа Владимировичей, взошедшая на российский трон императрица Ольга до минимума ограничила дипломатические контакты. Британские дипломаты будто попали в какой-то заколдованный ведьмин круг. От них шарахались как от зачумленных, тем более что министром иностранных дел Российской империи был назначен Петр Дурново, явный англофоб и германофил, при котором былое влияние британской дипломатии ссохлось до нуля.
Поговаривали, что каждого российского подданного, вступившего в контакт хоть с самым мелким британским посольским клерком, сразу же вызывали на допрос в СИБ. А спрашивать там умели. После разгула репрессий, случившегося после попытки переворота, значительная часть аристократов была арестована, а потом отправлена на каторгу, другие же выехали «на воды» в Европу с запрещением возвращения на территорию Российской Империи, третьи не любили ни англичан, ни французов, придерживаясь прогерманской ориентации. Одним словом, существование британской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге превратилось в чистейшей воды фикцию. Дипломатические работники и чиновники занимали свои посты, получали жалование, но выхлоп от их работы оставался ничтожным.
Опозорившегося британского посла, мистера Гарднинга, из Санкт-Петербурга при этом никто не высылал. Все понимали, что этот представительный снаружи и пустой внутри мужчина в красивом, расшитом золотом мундире, похожем на униформу швейцара из дорогого ресторана, аристократ, женатый на собственной двоюродной сестре (одним словом, джентльмен) сам по себе не значит ровным счетом ничего. Для того, чтобы делать политику, существуют вторые-третьи секретари, для грязных дел – расходный материал в виде «мистеров Роджерсов», а посол (по крайней мере, такой как мистер Гарднинг) только покрывает это безобразие блеском своего золотого шитья.
Очевидно, это понимали и в Лондоне, потому что, промаявшись так два года, бывший британский посол убыл обратно на Туманный Альбион, причем с повышением аж на должность замминистра, а вместо него в Санкт-Петербург прибыл Артур Николсон – человек, более практически приспособленный к проведению политики вечных британских интересов. Но и он попал в такую же блокаду, что и его предшественник. Правительство императрицы Ольги и канцлера Одинцова всячески избегало хоть малейших контактов с британскими дипломатами. Даже адмирала Ноэля, когда по его делу закончилось следствие, передавали британской стороне через французское посредничество. Единственным плюсом от такого положения дел для Великобритании оставалось сохранение лица и возможность возобновления дел при пожелании с русской стороны.
И вот это пожелание русских улучшить отношения, наконец, явилось свету. В своем письме русская императрица писала, что сейчас, когда фекалии, взбаламученные неумными действиями предыдущей правительственной команды, осели на дно, настало время, чтобы встретиться и определить, какие интересы у двух стран реально совпадают, по каким вопросам можно договориться и где проходят так называемые красные линии, которые не стоит пересекать, чтобы не доводить дело до серьезного конфликта. Попутно прозвучало опасение относительно постоянно растущей германской мощи. Мол, набираясь сил, сумрачные тевтонские гении все чаще с вожделением смотрят на чужое – и неважно, это украинские степи или заморские британские колонии.
В наше время, получив такое письмо, президенты незамедлительно собирают совет безопасности, где и обсуждают полученную информацию. В Британии начала двадцатого века такого обычая не водилось. Вместо того король пригласил премьер-министра, министра иностранных дел и первого лорда адмиралтейства к себе в Букингемский дворец на пятичасовой чай, чтобы посвятить их в содержание письма русской императрицы и обменяться мнениями.
