Помещик. Том 7. Крестоносец - - (список книг TXT, FB2) 📗
– А оно мне надо?
– То, что ты сам не исповедуешь ислам, ничего не значит! Ты веруешь в Единого Бога. Ты христианин и человек Книги! Ведь в Коране не сказано, что проводником воли Всевышнего может быть только мусульманин. И мы чтим пророка Мусу, пророка Ису. Чтим апостолов Исы и восхищаемся их духовным подвигом. Ныне же каждому имеющему разум правоверному очевидно – наша страна погрязла в грязи. И упадок морали, веры и ее устоев, завещанных нам Пророком, очевиден!
Баязид сделал паузу и, увидев, что его не перебивают, продолжил:
– Как очевидно и то, что орудием воздаяния содомитам и негодяям Аллах избрал тебя. Как бы то ни было горько осознавать. Но кто мы, чтобы обсуждать волю Бога? Если он, обратив свой взор на людей, не нашел среди детей Ислама достойного и осенил милостью ТЕБЯ, то это следует только принять и следовать за мыслью Господа. Значит, наш упадок и наши грехи очень велики! А потому бороться бок о бок с тобой есть дело очень почетное! Тем более что ты никогда не ставил себя врагом Ислама. А был лишь врагом мерзавцев, прикрывающих себя символами Веры, но оскверняющих ее поступками. А значит…
– А как же происки шайтана? – перебил его Андрей.
– Ты взял в свои руки знамя Пророка, и тебя не поразил гром. Ты принял в свои руки меч Пророка, и твоя рука не отсохла. Это ли не знак?
– Твой отец считает иначе.
– Мой отец глупец! И он слишком много верил мерзавцам, что окружали его. И окружают до сих пор! Но я – вижу.
– Я рад, что у тебя отличное зрение. Но что ты хочешь от меня?
– Чтобы ты выступил против Селима. И помог мне разгромить его. После его падения отец уступит моим законным требованиям.
Андрей едва сдержал язвительную усмешку.
В прошлом году умерла любимая жена Сулеймана – Хюрем, из-за чего он очень сильно сдал и постарел. Однако он не спрятался от всего мира в своей печали и продолжал драться со своими внешними и внутренними врагами. Кое-как установив контроль над Истанбулом, он гасил очаги восстаний и громил более-менее крупные отряды повстанцев в Румелии. А также воевал с Габсбургами на севере – в Венгрии.
Вся европейская часть его державы представляла собой своего рода лоскутное одеяло, в котором под рукой Сулеймана находилась едва ли треть земель. И особых надежд на расширение этой «коронной» территории не имелось. У него хватало сил только на дороги и ключевые крепости.
И если Сулейман держал свой флаг в европейской Великой Порте, то Селим – в азиатской. И тут все выглядело еще хуже. Потому что многие приморские города либо вышли из повиновения, либо не отличались надежностью.
Север – и особенно северо-восток – полностью контролировался повстанцами. Через старые киликийские земли на юго-востоке отряды и караваны приходилось проводить едва ли не с боями. А в Междуречье гарнизоны с трудом держались против превосходящих персидских войск.
Египет был утрачен. Мамлюки вновь правили им независимо. И облизывались на Левант. Да и арабы оживились.
Но Селиму было не до Египта и Леванта.
Ему бы хоть как-то удержать в нарастающем хаосе старые земли Конийского султана и Междуречье. Причем неизвестно – что важнее. Ибо Междуречье – это золотое дно из-за чрезвычайной плодородности этого региона. И в обороне, играя от крепостей, османская армия в целом держалась. Во всяком случае, против персов, которые по своей сути представляли собой поместное войско на максималках. Только не подкрепленное ни стрельцами, ни артиллерией. В то время как городское население Анатолии во многом был культурно и религиозно… хм… неблагонадежно…
А тут еще и братик воду мутит. Причем отчаянно…
Эти переговоры у ворот шли долго. Шумно. Эмоционально.
Баязид предлагал Андронику и Андрею союз.
Выгодный ли? Вопрос. Большой вопрос.
Андрей не спешил с выводами. А Андроник, не имея реальных сил за собой в Трапезунде, ориентировался в этой позиции на хозяина возрожденного легиона. «Лучшие люди города» просто осторожничали. Слишком все было зыбко и ненадежно. Они не доверяли Баязиду. Настолько не доверяли, что даже не пустили в город.
Но самопровозглашенный Султан не отчаивался.
Уже сам факт того, что с ним разговаривали, его вполне обнадежил. Уходя, он обронил:
– Твоя дочь растет красавицей.
– Какая дочь? – нахмурился Андрей.
– А ты не знаешь? Ясмина. Говорят, что Михримах в ней души не чает.
– Хорошая шутка.
– Это не шутка, – произнес он. Весьма вежливо попрощался. И удалился.
– Вот мерзавец… – процедил, глядя ему в спину князь, когда тот удалился достаточно далеко.
– Михримах действительно родила дочь, – заметил один из «отцов города». – Через девять месяцев после того, как ты спалил Константинополь.
– И что?
– Рустема-паши в те дни в городе не было. Он находился где-то в Румелии, где и погиб спустя месяц.
Наступила тишина.
Андрей лихорадочно соображал. Мерзкая история получалась. Остальные улыбались. Ну так, едва-едва, в усы. Наконец Андроник заметил:
– Ты ли ее отец или нет – это неважно.
– Как это неважно?!
– Важно то, что думают люди.
– И что они думают?
– Что вы влюбились. И что ваша любовь спасла Сулеймана от смерти.
– Вздор! Я зашел в Топкапы после того, как отпустил Султана.
– Ты хочешь переубедить толпу? – с хорошо заметной язвинкой спросил один из «отцов города».
– Да, и Сулейману это выгодно.
– Чем выгодно? Тем, что его дочь нагуляла ребенка на стороне при живом муже?
– Он постарается это использовать против тебя. Ты для него опасен. И если они сумеют заключить этот брачный союз, то…
– Я женат!
– Пока женат, – грустно заметил Андроник.
Андрей нахмурился.
На него в былые годы покушение совершали немало. И он выкрутился только за счет своей удачи, решительности и находчивости. Иной бы давно сгинул. Но Алиса не он. И осознав, какую угрозу навлек сиюминутной слабостью на свою семью, Андрей тихонько завыл, обхватив свою голову. Горько, страшно… с такой болью…
После возращения из похода его супруга изменилась. Настолько, что он не мог нарадоваться на нее. Можно даже сказать, что он был эти полтора года с ней счастлив. А потому ее гибель стала бы для князя если не катастрофой, то чем-то близким к этому. И уж точно не подтолкнула бы его в объятья Михримах. Даже из политической необходимости. Просто потому, что он бы ясно знал, кто стоит за смертью супруги…
Когда он чуть пришел в себя и оглядел присутствующих, то не нашел на их лицах и тени улыбки или какой-то язвительности. Его эмоции прекрасно читались. И они не сулили ничего хорошего. Никому. Особенно в сочетании с репутацией, которую Андрей уже заработал.
Князь-чародей. Князь-оборотень. Викинг, который своим набегом навел ужас на все черноморское побережье Великой Порты. Удивительно удачливый вождь, что сумел с горсткой воинов взять столицу османов и вынудить бежать Султана «в одних подштанниках», как судачили обыватели. И теперь – командир возрожденного легиона, который вынырнул из небытия как чертик из табакерки.
Гнев ЭТОГО человека не сулил ничего хорошего. Особенно теперь, когда они увидели его взгляд.
Волк. Лютый. Страшный. Безжалостный. На члена стаи которого покусились. Пусть даже не делом, а словом.
Они отшагивали назад, встречаясь с его взглядом, и опускали глаза. Не выдерживая ту бешеную энергию, что бушевала в этом мужчине. Настоящую стихию…
Мгновение.
Андрей сжал кулаки до хруста. И по нему словно волна прошла. Дикая животная ярость ушла из заледеневших глаз. А губы оскалились в поистине улыбке. Он скрипнул зубами и молча пошел в город, оставляя за спиной лишь не на шутку испугавшихся союзников. И уходил он, напевая очень странную песенку, слова которой с трудом понимали только несколько толмачей и несколько соратников Андрея…
– Не сплю… я в ночь перед боем. Во тьму-у-у холодной могилы влекут меня силы… ада! Молю! Боже? Ты? Да. Дай мне победу! Возьми сам! И силы к рассвету! Вот их – дам! Не лечь в этом поле! Забудь страх! Ты и так уже – прах!.. [10]
