Золочёные горы - Маннинг Кейт (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗
– Француза? Все знают француза. – Он показал вниз. – Вон он, в зеленой шапке.
Эту шапку связала я, оставив над макушкой побольше свободного пространства.
«Чтобы там собирались мысли», – приговаривал отец.
Мне следовало уйти тогда, избегая неподобающего разговора с незнакомцем. Но у дьявола были другие планы. Хотя честно ли обвинять во всем дьявола? Меня с самого начала поразил этот странный парень. Он походил на сову. Чисто выбрит. Зубы сверкают белизной, как и накрахмаленный воротник. Новехонькие кожаные ботинки. Он возился с окровавленным платком, обернутым вокруг ладони, пытаясь затянуть его потуже зубами.
– Давайте я вам помогу, – предложила я, забыв ссутулить плечи, чтобы не казаться дылдой.
– Ой, да, спасибо. – Он протянул мне руку, на большом пальце зияла сорванная до крови мозоль с прилипшими к ней песчинками. – Пришел сегодня без перчаток. Буду признателен, мисс, если поможете.
Я поставила вниз ведерко с обедом, и он протянул мне платок с синими инициалами «Джей Си Пи».
– Сгодится и это, – сказал он. – Разве что в вашем ведерке с ланчем найдутся по счастливой случайности бинты и йод?
Он произнес «ведерко с ланчем» так, словно на дворе стоял жаркий летний полдень.
Когда он протянул мне ладонь и я обхватила ее руками, меня пронзило током. Я не ходила в школу вместе с мальчиками и не общалась с парнями и мужчинами, кроме моих громких братьев и кузенов, а также дядей, фыркающих, гогочущих, чертыхающихся, пьющих и горланящих песни. Этот парень был утонченным американцем, ладонь у него была розовая, не загрубевшая, хоть и испачканная кровью. Он улыбнулся мне так, словно прочел мои мысли.
– Похоже, вам очень больно, – выдавила я.
– Чтобы чему-то научиться, нужно страдать, – произнес он, – так любит говорить мне отец. И я сейчас очень страдаю, правда. Мой старик всех отправил бы в школу, где учат тяжелыми тумаками.
– Или тяжелыми молотками, – заметила я.
Он удивленно усмехнулся моей шутке. Я обернула платком его ладонь и тонкие нежные пальцы и завязала прочный узел. Я не осмеливалась взглянуть на него, на эти волосы цвета кукурузы. Мы оба порозовели от смущения, не я одна. Мигая, он разглядывал меня сквозь внезапно запотевшие очки.
– Спасибо, что пришли на помощь страждущему. Мне не говорили, что сюда спускаются ангелы.
– Сущая ерунда.
Ангелы вряд ли заикаются, как я. Серафимы не носят пыльных ботинок. Другие парни подначивали его:
– О, Джейс, дамский угодник. – Они причмокивали, изображая поцелуи.
– Только в мечтах, – он ухмыльнулся мне, а я ощутила странное желание снять с него очки, протереть и увидеть цвет его глаз.
– Сильви! – позвал снизу отец.
Я кивнула парню и пошла к отцу с ведерком в руке.
– Ты забыл обед дома!
– Шери послала тебя? – спросил он.
– Она велела отдать его бригадиру, но я…
– Ах, нет. Если отдать его Тарбушу, он съест все сам. Он ест младенцев, котят. Он вырежет у человека почки и съест на завтрак.
– Он сказал, ты не заслуживаешь обеда, – передала я его слова.
– Так и сказал? – Глаза отца сузились. – Видишь, Птаха, большие начальники не дают простым людям даже пообедать. – Он взглянул наверх, на отверстие, откуда проникал свет, словно это было око всевидящего Господа. Но сверху на него смотрел парень с перевязанной рукой, Джейс. Он поприветствовал нас, увидев, что его заметили.
– Этот парень, – вскинул подбородок отец, – Джаспер Паджетт. Сын герцога Паджетта. Отец все лето заставляет его играть в камнетеса.
Эти слова заинтересовали меня. Так Джейс был аристократ. Сын герцога. Он смотрелся в этой пещере так же странно, как я. И он назвал меня ангелом.
Папа театрально поднял вверх ведерко с обедом и поцеловал его. Парни вокруг рассмеялись и подошли пожать мне руку.
– Это моя дочь Сильви. – Он угрожающе поднял вверх палец. – Даже думать не смейте. А то скормлю вас волкам.
Он величественно взмахнул рукой над головой.
– Regarde [16], Сильви. Вот наш знаменитый мраморный карьер. Чудесно, правда?
– Да, – ответила я.
Отец с гордостью показал на громоздкую машину, которая медленно надрезала камень с оглушающим скрежетом.
– Вот моя красавица. Рассекает камень, как нож желе. Но так медленно, что мы зовем ее Улиткой.
Улитка была камнерезным станком на рельсах, с каждой стороны находились сверла, похожие на гигантские иглы швейной машинки.
– Она продвигается на один фут в час и съедает пятьсот фунтов угля каждый день. Наша красавица.
Мрачный индустриальный вид Улитки не вязался с его восхищенным описанием. Отец любил ее за то, что она делала за него трудную работу по высеканию камня, спасая ему руки и спину. Но для меня это была лишь гудящая груда грязного металла. Лишь черная копоть из трубы гудящего котла намекала на ее убийственную мощь.
За панелью управления сидел парень с косынкой на шее и сигаретой в зубах.
– Сильви, – сказал отец, – это Дэн Керриган, наш любимый смутьян.
– Это я-то смутьян? – подмигнул Керриган. – Ваш отец главный бунтарь, и мы ему за это благодарны, правда, Джоко?
Отец зачерпнул ложкой обед и поделился с Керриганом, проедавшим его голодным взглядом. Раздался свисток. Мужчины на полу вскинули головы, словно испуганные олени. Высоко наверху человек театрально показывал на часы.
– Тарбуш, – воскликнул отец. – Putain [17].
– На днях, – проговорил Керриган, – я его двери разнесу в клочья.
– Мы выйдем из этих дверей, – сказал отец. – А потом они заплатят.
Он заметил, что я слушаю их разговор.
– Тебе пора домой, – сказал он и вернулся к своей красавице Улитке.
По дороге назад мои ботинки застряли в серой массе покрытой наледью грязи. Я надеялась увидеть Джейса, но единственным напоминанием о нем было красное пятно на белых каменных обломках, его окровавленный платок. Я подобрала его на память и стала подниматься наверх. Когда я, мигая, выбралась на солнце, Тарбуш постучал по часам.
– Тридцать пять минут, – сказал он. – Обеденный перерыв всего пятнадцать минут.
Он открыл свой журнал и, театрально лизнув красный карандаш, сделал пометку.
– Вычту у этой смены двадцать минут.
– Сэр?
– Я же сказал, время деньги. Время наш враг. Не забывай.
Теперь я помню одно: что Тарбуш наш враг. Орудие, агент и цепной пес настоящего врага. Но в то утро я была занята мыслями о Джаспере Паджетте, его окровавленной ладони и южном выговоре. «Ангел», – произнес он. Слово это звучало в ушах словно арфа, озаряя сиянием мою скучную унылую жизнь. Я увидела восьмое чудо света и перевязала руку сына герцога. Как же, размышляла я, мне увидеться с Джейсом снова? Каменоломня перестала меня интересовать. Одного спуска в недра горы мне хватило. Я сунула платок в коробку из-под обуви, куда прятала памятные вещицы. Красные пятна крови высохли и стали коричневыми. Он все еще хранится у меня, спустя столько лет.
Глава третья
Как-то целую неделю папа работал допоздна, потом ложился спать и снова уходил. А мы сидели в сумерках на ступеньках, вдыхая новый аромат зелени в воздухе: аромат свежих побегов и распускавшихся листочков, и водных струй, бежавших вниз в долину. Заходящее солнце отбрасывало синие тени на склоны горы, пока не остался только красный отблеск к западу от каменной гряды. Ночь спустилась на горные пики. Стриж пронесся сквозь сумерки. Кусака мурлыкал песенку. Генри вытащил из кармана лист бумаги и протянул маме.
– Тарбуш говорит, я могу ему пригодиться в каменоломне, – сказал он. – За десять центов в час.
В свете лампы мама прочитала документ: разрешение не посещать школу и пойти работать. Там говорилось, что Генри пятнадцать лет, хотя ему было всего двенадцать. А вес указывался в сто фунтов, хотя в нем было не более шестидесяти, и то в мокрой насквозь одежде. Документ подписал полковник Боулз, президент компании Паджеттов, он же мэр Мунстоуна и инспектор школ.
