Воля под наркозом - Серегин Михаил Георгиевич (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
Приняв решение сразу же после работы отправиться к Марине, я категорически запретил себе в ближайшие несколько часов терзаться мыслями о наших с ней отношениях и, окрыленный предстоящей встречей – что ни говори, а я чертовски соскучился по нежным Марининым объятиям, – с головой погрузился в работу.
С тем же усердием я старался не думать о Колесове. Лишних вопросов мне никто не задавал, во всяком случае, пока. Клиент не за спасибо «койко-место», то есть отдельную комфортабельную палату, начиненную новейшим оборудованием, занимает, а за реальные, осязаемые банковские билеты исключительно крупного достоинства.
Периодически меня посещала мысль заглянуть в реанимацию, но Щербаков недвусмысленно дал понять, чтобы я не стоял без нужды над душой. Поэтому я терпеливо ждал, а между делом размышлял над вопросом, стоит ли обратиться в компетентные органы немедленно или лучше немного подождать. С одной стороны, внезапное превращение благополучного Колесова в грязного и основательно потасканного субъекта, который, кажется, был еще и немного не в себе, упорно навевало мысли о криминале. С другой же стороны, имело смысл вначале пролить хотя бы немного света на эту темную историю.
Мало ли что с человеком приключиться может, тем более с таким человеком, как Мишка. Хорош я буду, если поставлю на уши всю московскую милицию, а потом выяснится, что Колесова застукал в объятиях прелестницы внезапно вернувшийся из дальних странствий муж, и мой институтский приятель был вынужден защищаться от ревнивца, спасаться бегством, в результате чего и получил многочисленные мелкие и крупные ранения. Ага, при этом каким-то образом умудрился еще и похудеть на несколько десятков килограммов, вероятно, от нервного перенапряжения.
В конце концов я пришел к разумному выводу, что, к кому бы я ни обратился за помощью, проблема нехватки информации останется все равно первым и главным препятствием. А потому, какая разница, я потяну за ниточку или кто-то другой? Одно я знал точно – до сути дела я все равно докопаюсь, чего бы мне это ни стоило.
Часов в двенадцать я был выловлен в коридоре юным – слишком юным, с сожалением отметил я, – и чрезвычайно прелестным созданием в белом халате, которое еще издали защебетало:
– Владимир Сергеевич! Щербаков просил срочно зайти!
– Благодарю вас, мадемуазель, – произнес я с легким поклоном. – Уже лечу!
Создание звонко рассмеялось и упорхнуло, а я поспешил в отделение реанимации.
Колесов, напряженно выпрямившись, сидел на кровати. Глаза его были устремлены в одну точку. При моем появлении он не шелохнулся, но, могу поклясться, он меня заметил.
– Вот, полюбуйся, – сделал приглашающий жест рукой Щербаков. – Минут десять уже так сидит. Ноль реакции. Слава богу, не буянит и бежать вроде тоже не собирается.
Я подошел вплотную и помахал ладонью перед Мишкиными глазами. Веки его чуть заметно дрогнули, но взгляд с места не двинулся. Я наклонился, заглянул ему в глаза и невольно поежился. Мишка смотрел бездумно, не бессмысленно, а именно бездумно и немного настороженно. Так смотрит зверь на объект, не представляющий реальной опасности.
– Я же говорю, ноль реакции, – удовлетворенно констатировал Щербаков. – Капельницу пришлось отсоединить, чуть иглу не сломал, зараза. Собираемся попытаться подкормить клиента естественным путем. Попробовать не желаешь?
Он протянул мне фарфоровую посудинку с носиком, предназначенную для кормления лежачих больных.
– Что там?
– Бульон. Куриный.
Я нерешительно взял емкость, медленно пронес ее под Мишкиным заостренным носом. Его ноздри чутко дрогнули. Я довольно хмыкнул, подхватил с тумбочки стакан, без колебаний перелил в него теплый бульон и сунул стакан под нос Мишке.
– А ну-ка, дружище, давай откушаем.
Несколько секунд Мишка вдыхал теплый куриный дух, неожиданно резко поднял руку, впился длинными костлявыми пальцами в стакан и разом опрокинул бульон в глотку. Я и глазом моргнуть не успел.
– Ни хрена себе, – выдохнул Щербаков.
– Я волшебное слово знаю, – гордо сказал я, тщетно пытаясь высвободить стакан из цепких пальцев. – Отдай, больше тебе ничего пока не перепадет. Нельзя.
Колесов на уговоры не поддавался и со стаканом расставаться не желал.
– Ну и черт с тобой, – разозлился я.
Мишка Колесов, как любят говорить англичане, родился с серебряной ложкой во рту. К моменту его неожиданного зачатия Александр Николаевич Колесов, будущий счастливый отец, имел почетное и заслуженное звание академика, а будущая мама Анна Михайловна Колесова усиленно трудилась над докторской диссертацией. Поздний, нежданный и оттого еще более желанный ребенок, Мишка еще до появления на свет полностью перевернул жизнь четы Колесовых, доселе увлеченных лишь наукой да друг другом.
– Сынок, – ласково приговаривал Александр Николаевич, поглаживая огромный живот супруги.
– А если дочка? – поддразнивала иногда мужа Анна Михайловна.
– Да я ж разве против? – хитро улыбался седой академик, почему-то уверенный, что родиться должен непременно мальчик.
Беременность, несмотря на опасения и предостережения врачей – Анне Михайловне было уже под пятьдесят, – протекала легко и безболезненно. Не доставил проблем ни матери, ни докторам малыш и во время родов. Появился он на свет точно в срок, немало удивив этим медицинский персонал, и уже через час с небольшим громким воплем возвестил мир о своем прибытии. Первенца назвали Михаилом, в честь деда по материнской линии.
– Богатырь! – восклицал академик, подкидывая младенца к потолку. – Великим человеком станешь!
– Осторожнее, Сашенька! – вскакивала из-за письменного стола Анна Михайловна, роняя на пол диссертационные конспекты.
– Ничего, пусть привыкает к высотам! – смеялся счастливый отец и снова подбрасывал сына вверх.
Возможно, отчасти поэтому уже к окончанию школы вымахал Мишка под два метра, но на этом не остановился, а медленно, но верно продолжал расти, пока не остановился на отметке два метра и пять с половиной сантиметров.
Академик-отец, не в пример своим уважаемым коллегам, был человеком не только умным, но и практичным. Отдавая себе отчет, что в возрасте он находится уже далеко не юношеском, Александр Николаевич отдавал все силы на устройство настоящего и будущего любимого чада.
Читать Колесовы любили, причем не только научную литературу. Количество и тематическое разнообразие книг в домашней библиотеке могло бы вызвать обоснованную зависть у любого знатока и любителя литературы. Ученые родители, к Мишкиному счастью напрочь позабыв народную поговорку о том, что на детях гениев природа непременно берет тайм-аут, стремились дать ребенку всестороннее образование, мудро не ограничивая также его спортивные интересы.
Школу Мишка окончил с золотой медалью, легко и непринужденно, следуя семейной традиции, поступил в медицинский, родителям при этом даже мизинцем пошевелить не пришлось. В институте успевал не только учиться, порой поражая обширными знаниями преподавателей и оставляя далеко позади старшекурсников, но и, не обремененный учебной нагрузкой, с удовольствием и успешно выступал за институтские, городские, а также иные сборные по баскетболу и волейболу.
Не стесненный рамками сурового воспитания – полностью полагаясь на здравомыслие сына, родители ни в чем не навязывали ему свою точку зрения, – вырос и возмужал Мишка свободным от каких-либо комплексов, науку жизни, равно как и науку врачевания, постигал быстро и безболезненно.
Александр Николаевич предусмотрительно и вовремя переговорил по душам с одним уважаемым знакомым, сунул на лапу другому и перед уходом на заслуженный отдых обменял шикарный, но казенный дом в Переделкино на хорошую просторную трехкомнатную квартиру в престижном районе Москвы, получив в довесок еще и почти новую «Волгу». Сам Александр Николаевич, как и его горячо любимая супруга, водить не умел, но машину взял, заботясь о подрастающем и всесторонне развитом сыне.
