Опальная невеста дракона, или Попаданка в бегах (СИ) - Руд София (полная версия книги TXT, FB2) 📗
А там уж, когда меня оправдают — а меня оправдают — я пошлю его ко всем чертям за Силию и скажу все, что о нем думаю, чтоб от души отлегло. И, наконец, сосредоточусь на том, чтобы вернуться домой.
А сейчас бы поесть и попить. Губы потрескались от жажды.
Только в какую сторону идти?
Осмотрев внимательно деревья, решаю, что пойду на юг. Надеюсь, мох меня не подведет.
К счастью, обувь Силии удобная и даже не слетела, пока меня катали на коне попой кверху. Спасибо застежкам.
Не знаю, сколько я так иду, но сил становится значительно меньше. И это при том, что в прошлом я любила ходить по горам, в одном из таких походов с Гришей и познакомилась.
Черт! Сейчас завою. Потому что я здесь одна! Совсем одна!
Гоню мысли прочь. Сейчас нельзя быть слабой. Шагаю и шагаю. Когда-нибудь этот лес кончится, главное — мне не кончиться раньше.
— Хрусть! — раздается за спиной, и я подпрыгиваю.
Волк?!
Обернувшись и вовсе визжу потому что у страха глаза велики.
А вот у собачки, очень похожей на хаски, они сейчас испуганные. Это ведь собачка, а не волк?
Ага, она самая. Малыш, точнее. Скулит, смотрит на меня жалостливыми голубыми глазами и трясет головой.
— Ты что, заблудился?
Так он мне и ответил. Делает вокруг меня круг, а затем снова трясет головой с жалобным плачем. В одну и ту же сторону притом.
— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — догадываюсь я.
Песик кивает.
Ничего себе! Понимает человеческую речь?
Вот только стоит ли идти за ним? Вдруг к бандитам приведет? С меня брать нечего, но они-то пока этого не знают.
Нет. Эти глаза не могут обманывать.
— Ну веди, — решаю я, и он радостно гавкает.
Громкий шкодник. Аж уши закладывает.
Песель подпрыгивает и, виляя хвостом, указывает путь, не забывая оборачиваться и проверять, следую ли я за ним.
Часов у меня нет, но путь тут явно неблизкий. Уже ноги дрожат от усталости, а шкодник все гавкает да зовет за собой. Поглядывает на меня.
— Да никуда я не сбегу, малыш, — обещаю ему, а про себя добавляю: «Я тут скорее сейчас упаду».
— Гав! — снова лает он, а затем неожиданно кидается вперед, скрываясь за широким стволом дуба.
— Стой! Ты куда? — Я спешу за ним, но тут же замираю, едва завернув за тот самый дуб.
Вот, значит, к кому он меня вел!
Глава 8. Я вас не брошу
У подножия ствола высокого дерева сидит седовласая старушка, болезненно вздыхая и пытаясь дотянуться до ноги, с которой слетел башмак.
Вид у бабули такой измученный, что сердце сжимается в ком. Лицо худое и бледное. Ее тонкие губы пересохли и потрескались. Зеленый платок съехал с головы на плечи, волосы растрепаны, а в глазах блестит боль.
— Боже, как вы? Сильно болит?
Я, не успев даже подумать, бегу к ней и падаю возле нее на колени.
Ее нога в зоне щиколотки совсем распухла и покраснела. Надеюсь, это растяжение, а не перелом. В таком возрасте это опасно.
Моя бабушка сломала косточку в ступне, неудачно подвернув, и потом два года толком не могла ходить. Память о бабушке эхом боли прокатывается в сердце.
Она была для меня всем. Заменила отца и мать, но время безжалостно. Оно забрало ее у меня, оставив огромную дыру в сердце.
Боже, как же я по ней скучаю…
— Шевелить можете? — Я смахиваю накатившие слезы и спешу все разузнать, пока незнакомая старушка, прищурившись, разглядывает меня.
Наверное, девиц вроде меня нечасто встретишь в лесу. Платье хоть и потрепанное, но видно, что богатое. За крестьянку не примут.
— Ты что же, деточка, сама по себе тут? — вместо того чтобы ответить, спрашивает она.
— Так уж вышло, — шепчу ей, а в горле встает ком от обиды и несправедливости. Так, только не плакать. Речь сейчас не обо мне. — Что с вами произошло?
— Травы собирала, да вон на том поганом корне поскользнулась. Глаза уже не те. Да и ноги тоже, — вздыхает бабуля, а у меня сердце рвется.
Кто же отпустил ее одну? Неужели молодых не нашлось, чтобы в лес сходить?
— Нет у меня никого, — вздыхает она, будто мои мысли прочитав. — Брат был, а теперь все сама.
Песель лает, напоминая, что я не поболтать сюда приглашена, а помочь. Этим и спешу заняться. Бабуля совсем уставшая, ей нужно скорее в безопасное уютное место. Сколько часов она тут не ела, не пила?
Вода у старушки находится, и, пока она пьет, я спешу сделать тугую повязку на ее ноге из ее же платка. Мы даже пробуем встать, но идти у женщины не получается.
— Забирайтесь мне на спину, — говорю я ей, а сама чуть ли не падаю, едва сделав шаг. Слишком тяжело.
И как же нам быть?
— Ты, девочка, лучше в город пойди да помощь позови, — предлагает мне старушка, но согласиться с ней не могу.
В лесу адреса нет, чтобы сказать, где бабулю искать. Да и я могу сто раз заблудиться, пока этот город буду искать. Разве, что с песелем пойти.
Но вдруг на нее зверь тут нападет, пока мы ходим? Опасно!
— Я вас не оставлю тут одну! — наотрез отказываюсь я и принимаюсь осматриваться в поисках того, с помощью чего можно исправить ситуацию.
Веток целая тьма. Жаль, не еловые, но эти тоже вполне сойдут. Главное погуще наломать.
— Ты чего это удумала? — пугается бабуля, когда я собираю целую «перину».
— Это называется носилки-волокуши. Немного будет трясти, зато все вместе будем, — говорю ей, вытирая пот со лба.
Боги, как же горят пальцы, но жаловаться нельзя. Работать надо.
— Вот бы еще найти, чем их перевязать, — рассуждаю я вслух.
— Подойдет? — Старушка достает бечевку из узелка.
Я, обрадовавшись, тут же принимаюсь за дело. В спешке царапаю пальцы, но, стиснув зубы, работаю дальше. Надо торопиться, пока солнце не село.
— Ты, дружок, мне поможешь, — решаю я, глядя на пса, и зазываю его в самодельную упряжку. А саму бабулю на ветки определяю.
— Тяжело тебе будет, — вздыхает она.
— Ни капельки, — заверяю я, доводя до ума свое нехитрое изобретение, и уже спустя пять минут мы отправляемся в путь.
Веревка впивается в руки и плечи, ноги дрожат от усталости, но я стараюсь не подать вида, чтобы старушка не беспокоилась зря. Она говорила, что город в двадцати минутах ходьбы, а мы идем уже второй час.
Туфли натерла до мозолей, но я не сдаюсь. Даже присесть себе не позволяю. Уже смеркается, а ночью в лесу будет еще опаснее. Надо спешить.
Шаг, еще один шаг. Кажется, что я сейчас сама богу душу отдам, и тут песель радостно лает, а я чуть ли не со слезами радости смотрю на желтые огоньки в окнах далеких домов.
Пришли! Мы пришли!
От радости хочется броситься к людям, будто совсем одичала.
— Останови извозчика, — просит меня бабуля.
Моя радость тут же улетучивается, а сердце падает в пятки.
Вдруг меня здесь разыскивают как опасную беглую преступницу? Вдруг мои портреты уже по всему городу?
А я ведь решила, что если кому и сдамся, то тому гаду-жениху. А если поймают, то в любые гадкие руки могут меня передать, и тогда…
Даже думать об этом не хочу!
В панике делаю шаг назад, но застываю. Смотрю на бабулю, которой срочно нужен нормальный уход, и сердце рвется в клочья.
Смачиваю водой из фляжки землю, пачкаю в ней руки, а затем размазываю по лицу, чтобы не узнали.
— Ты чего это, доченька? — пугается бабуля.
— Я вам потом объясню, — шепчу ей и машу мимо проезжающей повозке.
Она останавливается, поскрипывая старыми колесами, а высоченный угрюмый кучер соизмеряет нас брезгливым взглядом.
— Только за двойную плату впущу! — выдает он.
— Постыдился бы, голубчик, видишь, же беда у нас! — выдает бабуля. А она, оказывается, не промах. — Коль людям добрым не помогать, боги от тебя отвернутся, милок. У меня медяк есть и светлая благодарность!
— Что б тебя, старуха! Забирайся. А ты, чумазая, псине своей лапы вытри. Куда везти-то?
— Я покажу, тут недалеко, — говорит бабуля, вот только взобраться сама не может.
