Заговор адмирала - Гавен Михель (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗

— В желании Хорти вывести Венгрию из войны нет ничего удивительного, — неожиданно заметил Раух. — Я никогда не был раньше в Будапеште. Город очень красивый. Если Салаши придет к власти, он продолжит войну, и город будет разрушен. Можно только представить, какие здесь развернутся бои. И множество людей, пусть даже еврейской национальности, будут арестованы командой Эйхмана и отправлены в лагеря. Я видел цифру в приказах — шестьсот восемнадцать тысяч…

— Я понимаю, что тебе жалко Будапешт, но что тебе жалко евреев, — Скорцени приподнял бровь. — Господин гауптштурмфюрер СС, это что-то новое. Прежде я за тобой такого сострадания не замечал.

— А тебе не жалко? — спокойно ответил Раух. — Подумай сам, шестьсот восемнадцать тысяч. А большевики практически на пороге рейха. Ради чего? В чем смысл? Убить ради того, чтобы убить? И тем самым лишить не рейх, Германию, тех немногих возможностей добиться хотя бы мало-мальски позитивных для себя решений со стороны союзников. Шестьсот восемнадцать тысяч невинных людей — этого англичане и американцы не простят. А Сталин и так спит и видит, как с нами побыстрей расправиться и привести к власти в Берлине сторонников Тельмана, сделать из Германии ещё одну союзную республику в своем «отечестве всех пролетариев мира». Мы этого хотим? Я понимаю Шелленберга, для чего он предпринимает отчаянные шаги, чтобы спасти Хорти, понимаю рейхсфюрера, им ещё не отказал разум в отличие от Кальтенбруннера.

— Ты присягал фюреру, — напомнил ему Скорцени, — а не рейхсфюреру. И даже не Германии, если помнишь.

— Но я не присягал уничтожать свою страну. Я не согласен с тем, что если немцы не смогли выполнить волю фюрера и уничтожить все неполноценные народы, чтобы раз и навсегда установить превосходство арийской расы, то они должны исчезнуть с лица земли. У тебя, у Алика нет детей. И у меня нет. Пока. Но я хочу, чтобы они когда-нибудь были, и были немцами.

— И очень желательно, чтобы эти дети случились от Маренн, — язвительно добавил Науйокс. — Я не говорил тебе, Отто, что твой адъютант влюблен в неё? По-моему это очевидно. И давно. Ещё с того времени, когда её только привезли из лагеря. А убеждения Маренн хорошо известны, она главный помощник Шелленберга во всех его затеях, с которыми он создает постоянную головную боль рейхсфюреру и практически перевоспитал того в либерала и гуманиста. И у нас теперь свой гуманист нашелся, — Алик насмешливо взглянул на Рауха. — Кроме того, на него влияет его квартирная хозяйка. Эта старая баронесса. Она, кстати, тоже австриячка, как и Маренн. У неё двое или трое сыновей погибло на Первой мировой войне, муж умер, родственников нет. Она считает теперь Рауха сыном и, насколько мне известно, завещала ему свое состояние и земли в Штирии. Так что как будущему владельцу поместий и виноградников, ему, конечно, Германия бы пригодилась, особенно Австрия. И уж как наследник австрийской аристократки, он не может не почитать Габсбургов. Не фюрер, Маренн — для него теперь сюзерен, и в плане собственности, и в постели…

— Алик! — Раух резко схватил Науйокса за воротник.

— Прекратить! — Скорцени прикрикнул, оборвав перепалку. — Это правда, Фриц? — он серьезно посмотрел на адъютанта.

— Насчет наследства? — спросил тот глухо, но взгляда не отвел. — Да, правда.

— Мне плевать на твое наследство. Насчет Маренн? У тебя что-то есть с Маренн?

— У меня ничего нет с Маренн, кроме разговоров, — ответил Раух. — И она не знает ни о чём, что сейчас так красочно расписал Науйокс. Она не знает о моих чувствах к ней, и я не собираюсь ей о них сообщать. Надеюсь, Отто, ты тоже придержишь язык за зубами. Тебе это ничем не угрожает.

— Неплохо было бы, если бы язык придержал Науйокс, — Скорцени зло взглянул на товарища. — Нашел место и время.

— Виноват, не сдержался, — тот только улыбнулся в ответ. — Но в одном я согласен с Раухом. Будапешт действительно жалко. «Частица чёрта в нас…» все это как-то здесь особенно вспоминается.

— Ты поклонник оперетты? — Скорцени криво усмехнулся. — Не знал.

— Не я — Ирма. Она меня переводила на все эти представления. Пока не нашла себе компанию получше, Маренн и Джилл. Я по большей части спал, но вот на этой арии всегда просыпался. Действительно, зажигательно.

Закрепленная на приборной панели, мигнула портативная рация. Скорцени надел наушники.

— Седьмой, я слушаю, прием, — сказал он в микрофон. — Всё понял, начинаем.

Сбросив наушник, повернулся к Рауху и Науйоксу.

— Младший Хорти подъехал, — сообщил он. — Цилле встретит его в конторе. Наша задача — охрана. Приступаем. И попрошу забыть о всякой ерунде, — напомнил он Рауху. — Мы должны выполнить приказ, а значит, свой долг, — он повернул ключ и включил стартер.

Лакированный «хорьх» сына регента остановился у подъезда с вывеской «Феликс Борнелица и сыновья». Миклош Хорти вышел из машины и в сопровождении двух телохранителей вошел в подъезд. Как только за ним закрылась дверь, у подъезда остановилась ещё одна машина, серая, с замазанными грязью номерами. Из машины вышел высокий человек в сером костюме и тоже направился в подъезд. Ещё двое его спутников вышли вслед за ним. Один из них подошел к машине сына регента и, резко распахнув дверь, сильным ударом оглушил шофера. Затем они заняли места по обе стороны двери, так чтобы их не было видно от моста.

В конторе, едва Миклош Хорти вошел внутрь, он увидел своего друга Борнелицу. Тот сидел за столом, а за его спиной стоял неизвестный человек, державший у его виска пистолет. Сообразив, что угодил в ловушку, Хорти бросился назад, но получил сильный удар по голове сзади и упал на пол. Оба его телохранителя были убиты ударами ножа в спину, практически беззвучно, как только вошли в контору вслед за шефом.

— Закатайте его в ковер, — приказал Скорцени Цилле, войдя в комнату и увидев младшего Хорти лежащим на полу без сознания. — Этого свяжите, — он показал на Борнелицу, — заткните ему рот. Притащите ковер из соседней комнаты и тоже заверните. Машина стоит у подъезда. Срочно выносите их и грузите внутрь.

— Тебе не кажется, что лейтенант этих гонведов, там у моста Эржбеты, что-то заподозрил, — сказал Алик Рауху, глядя вперед. — Мне кажется, они подтягиваются сюда.

Раух промолчал.

— Злишься за Маренн? — Алик усмехнулся. — Сейчас не время, Фриц.

— Тебе не кажется, что ты суешь нос не в свое дело, — отрезал тот. — Я понимаю, что Отто хочет занять место Шелленберга. А ты чье место хочешь занять? Его адъютанта, что ли? По-моему, как-то мелковато. Или просто язык чешется?

Дверь открылась. Появился Скорцени, в руке он держал пистолет, девятимиллиметровый «вальтер». За Скорцени показались Цилле и его помощники. Они несли два арабских ковра, в них были завернуты младший Хорти и его товарищ Борнелица. Как только они появились на пороге, раздалась первая автоматная очередь, это стреляли от моста Эржбеты.

— Грузите их, я прикрою, — Раух быстро сменил позицию, схватив «шмайсер», лежавший на заднем сидении, спрятался за машиной и открыл ответный огонь.

— Алик, поддержи его! — приказал Скорцени. Науйокс кивнул и быстро присоединился к Фрицу.

Огонь от моста усиливался. Гвардейцы приближались перебежками. Они действительно были неплохо обучены. Прицельный огонь убил двух помощников Цилле, а ещё двое, раненые, вынуждены были снова скрыться в помещении фирмы. Оставшиеся участники операции вынуждены были отстреливаться. На какое-то время оба ковра с их содержимым оказались брошенными на асфальт.

— Где Фелькерзам? Где его люди? — прокричал Науйокс Скорцени. — Похоже, они опоздают, нас здесь прикончат!

— Должны быть.

— Вон они, — Раух махнул рукой в сторону парка.

Оттуда действительно показались две машины, с такими же замазанными грязью номерами. Из них выскочило несколько человек в штатском, но с автоматами. Они атаковали гонведов с фланга. Послышались взрывы гранат. Завязался бой. С обеих сторон велся яростный огонь. Неожиданное нападение заставило гвардейцев прижаться к брусчатке мостовой. Но силы были неравны, гонведов явно было больше. Было ясно, что они скоро опомнятся.