Жемчужина Санкт-Петербурга - Фернивалл (Фурнивэлл) Кейт (лучшие книги .TXT) 📗
Увидев это, Йенс рассмеялся. Даже казак не удержался и улыбнулся. Дальше они поехали рядом — Попков на кобыле у тротуара, а Йенс на Герое ближе к середине улицы, прикрывая пугливое животное от уличной суеты. Всю дорогу до дома Ивановых туман не выпускал их из своих серых объятий.
Наблюдая за тем, как Попков умело вытирает бока Героя, Йенс улыбнулся. Ему нравились люди, которые кончиками пальцев чувствуют настроение животного и точно знают, где нужно почесать лошадь, чтобы та принялась раздувать ноздри и довольно храпеть.
— Я ненадолго, — сказал он Попкову, но тот лишь рыкнул в ответ чтото неразборчивое.
Йенс, наполнив ведро водой из крана во дворе, поставил его перед Героем. Конь тут же опустил в него свою большую голову и начал жадно пить. Какоето время Йенс стоял рядом и наблюдал за животным.
— Попков, — сказал он, — вы здесь, похоже, пользуетесь особым доверием. — Повернувшись к здоровяку, он усмехнулся. — Но я вот не могу понять, как это такому недалекому казаку позволяют заходить в хозяйский дом и общаться с юными барышнями. — Йенс провел рукой по мускулистой шее Героя. — Надо полагать, дело в вашем врожденном обаянии.
Губы казака растянулись в широкую улыбку, обнажив крупные белые зубы.
— Убирайтесь к черту.
— Я еще никогда не видела Валентину такой счастливой.
Йенс улыбнулся Кате и поставил маленькую чашку с чаем себе на колено.
— Это изза работы в госпитале. Она обрела в жизни смысл.
— Так и мама говорит.
— Возможно, она права.
— Но мама не знает ее так же хорошо, как я.
— И что же, — осторожно поинтересовался он, — вам известно такого, что неизвестно вашей матери?
— Йенс, у меня не действуют ноги, но глаза все видят.
— И что же вы видите?
Катя рассмеялась.
— Я вижу, как она, приходя домой вечером после работы, вся светится, хотя должна падать от усталости. Как она ходит как в воду опущенная, если ей не удается из дому выйти. Как она улыбается и счастливо вздыхает, когда думает, что ее никто не видит. Бывает, она чтото говорит и вдруг замолкает на полуслове. — Лицо Кати сделалось задумчивым. — Я думаю, это изза того, что она чтото вспоминает.
— Что же она вспоминает?
— Не знаю. Чтото такое, что у нее в памяти засело.
— Катя, вы удивительно наблюдательная девушка.
— Она моя сестра. Я люблю ее.
Их глаза встретились.
— Я тоже, — тихо проговорил он.
Она кивнула, ее светлые локоны качнулись.
— Я знаю.
— Как же вы об этом догадались?
— Я знаю Валентину. Она влюблена. И любима.
— Обещаю, я буду заботиться о ней, Катя.
Девушка улыбнулась.
— Я верю вам, Йенс. Но будьте осторожны. Если папа узнает, что она любит вас, а не капитана Чернова, он запретит вам появляться в этом доме.
— Спасибо за предупреждение.
Он понимал, как непросто было Кате отдать ему сестру.
Не дойдя до конюшен, Йенс услышал шум. Волнуясь за Героя, он ускорил шаг. Крики и неимоверный грохот сотрясали деревянные стены. Вбежав в конюшню, Йенс увидел пятерых мужчин, которые ожесточенно избивали Попкова. Казак не падал, он стоял на ногах, раскачивался и отмахивался огромными ручищами, как пьяный медведь. Кровь хлестала из глубокой раны над бровью, заливая его лицо. Остальные конюхи разбежались, и это могло означать лишь одно: всем точно известно, кто эти люди в черных пальто и начищенных сапогах, и все боятся с ними связываться. Но пятеро на одного! На такое Йенс не мог смотреть спокойно.
Он схватил одного из нападающих за плечо, развернул его и тут же получил от него кулаком в живот. Йенс зарычал, но, прежде чем успел опуститься второй кулак, ударил противника головой в грудь, выведя его из равновесия. Быстрый рывок вверх, и голова Йенса с хрустом врезалась в челюсть нападающего. Крик боли разорвал сырой воздух, испуганные лошади в стойлах начали брыкаться и ржать. Осыпая Попкова ругательствами, остальные мужчины продолжали избивать казака толстыми железными прутьями, пока тот наконец не упал на землю. Но, падая, он увлек за собой двоих нападавших. Упавшие, натужно дыша и вырываясь из рук Льва, засучили ногами, пытаясь подняться. Оставшиеся принялись пинать ногами поверженного великана.
— Прекратите! — закричал Йенс. — Черт, вы же убьете его! Что тут происходит?
Один из неизвестных развернулся: грубое лицо с большим багровым родимым пятном, черные, полные жадного восторга глаза.
— Сгинь, если тоже не хочешь получить!
В воздухе просвистел прут, угрожая раскроить череп Йенса. Тот понятия не имел, изза чего началась драка, но ему уже было наплевать. Пригнувшись, он сорвал висевший на стене кнут с металлическими шипами.
Первый удар кнута разодрал спину нападавшему, второй вырвал кусок плоти из незащищенной шеи. Кровь хлынула на солому. Двое, которые все еще стояли, бросили свою жертву и повернулись к Йенсу, но тот двинул рукой, и кожаный кнут описал перед ними в воздухе изящную петлю. Нападавшие отступили, забыв, что у них за спинами находится казак. Когда они об этом вспомнили, было слишком поздно. Раненый Попков поднялся на ноги. Подобранный с земли железный прут в его руке опустился сначала на одну голову, потом на вторую, и мужчины рухнули как снопы.
— Чтоб вы сдохли! — заревел Попков.
— Черт возьми! — тяжело дыша, пробормотал Йенс. — Ты что натворил? За что они тебя так?
Мужчины смотрели друг на друга, пытаясь не улыбаться. Пролитая кровь странным образом связала их.
— Проклятье, — наконец произнес Йенс, — во что ты меня впутал?
Неожиданно у него изза спины раздался голос:
— Опустите кнут. А ты, тупица, брось палку. — В голосе не было угрозы. Интонация была спокойной и уверенной. — Иначе получишь пулю в башку.
25
Страх приходит под разными личинами. Йенсу он явился в виде писчего пера в руке следователя. Когда следователь был спокоен, оно тихо дремало в его пальцах, но стоило ему потерять терпение, как перо начинало метаться и биться кончиком о стол. В такие секунды сердце Йенса сжималось и по спине бежал холодок.
— Спросите министра Иванова, — в двадцатый раз повторял Йенс. — Это его дом, не мой. Я пришел туда для того, чтобы забрать лошадь.
— И как же, позвольте узнать, ваша лошадь оказалась там?
— Я ведь уже говорил вам. Я приехал навестить дочь министра.
— Или решили, что это удобный способ добраться до конюшни?!
— Нет.
— Чтобы забрать ящик с ручными гранатами оттуда, где вы его спрятали?
— Нет.
— Когда вы принесли гранаты в конюшню?
— Я их не приносил.
— Кто поручил вам забрать их?
— Никто. Я вообще не знал, что они там есть.
— Вы с кнутом напали на моих агентов.
— Они убивали казака.
— Значит, вы признаете, что Лев Попков является вашим соучастником в антиправительственном заговоре?
— Нет. Я его почти не знаю. Он — слуга в этом доме, вот все, что мне о нем известно.
— Вы лжете.
— Нет.
Этот разговор продолжался по кругу. Йенс, в который раз отвечая на одни и те же вопросы, пытался сохранять видимость безразличия. Допрос проходил цивилизованно, что его еще больше сбивало с толку. Никакой закрытой камеры с голыми стенами, никакого яркого света в лицо, никаких тугих наручников. Его посадили в кресло с мягкими подлокотниками, даже предложили сигарету, от которой он отказался.
Они сидели в обычном кабинете с желтыми занавесками и цветущим растением в горшке на полке. На полу лежал красивый новый ковер. Как заметил Йенс, без пятен крови. Допрашивавший его господин был невысокого роста, лысоват и имел привычку, если чувствовал неуверенность, щупать свои большие уши. Каждый раз, когда Йенс произносил: «Поговорите с министром Ивановым, он преданный слуга его императорского величества», пальцы следователя хватались за мочку уха. Он был осторожен и перед каждым следующим шагом прощупывал почву под ногами.
