Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт (книги полностью TXT, FB2) 📗
Эрмин попыталась ее утешить, сказав, что это явление, возможно, временное и что оно вызвано шоком, который она, Киона, пережила.
– Меня нужно везти не в Роберваль, а в какой-нибудь монастырь, – заявила Киона.
– Об этом не может быть и речи! – резко возразила ее сводная сестра. – Мы скоро поедем в Большой рай, на берег нашей любимой реки Перибонки. Там ты придешь в себя. Мы будем жить там всей семьей.
Теперь же, когда на Киону были обращены радостные взгляды одновременно многих людей, ей показалось, что на нее нахлынули мириады путающихся друг с другом мыслей, которые вызвали у нее головокружение и от которых она едва не сошла с ума. Она схватилась за Жослина – так, как будто он мог стать для нее щитом.
– Добрый вечер. Я очень рада снова видеть вас, – негромко сказала она.
– Целоваться, целоваться! – воскликнула Мари-Нутта.
Киона стала целоваться с присутствующими и начала с самого пожилого человека среди них – Мирей. Та задрожала от волнения, а по щекам у нее потекли слезы.
– Иисусе милосердный, ну наконец-то ты опять здесь! Ты очень расстроила меня тем, что удрала и оставила меня одну! – запричитала Мирей.
– Прости меня, Мирей. Мне очень жаль, что так получилось.
Киона без труда прочла мысли этой женщины: «Надеюсь, что тот мерзкий тип ее не обрюхатил. Я бы не удивилась, если бы она родила нам через несколько месяцев ребеночка. Ох, как жаль, что у нее теперь такие короткие волосы!»
– Они еще отрастут! – прошептала Киона на ухо Мирей, коварно улыбаясь.
Как ей сказал Тошан, этот дар позабавит ее не раз и не два и даст возможность узнать, что в действительности представляет собой тот или иной человек. Тошан, кстати, почти не удивился тому, что у нее появились подобные способности: он заявил, что многие шаманы в индейских племенах могли читать чужие мысли. Кроме того, хотя Киона всей душой желала утратить эту свою странную способность – или, по крайней мере, уменьшить ее до приемлемых пределов, – ей все же нравилось использовать свой дар в благих целях. По выражению лица своего собеседника она могла понять, правильно ли она прочла его мысли или нет.
– Ну что же, посмотрим! – покачала головой Мирей.
Продолжая целоваться с родственниками, Киона собрала большой букет различных мыслей. Мари-Нутта, например, хотя и была рада встрече с ней, Кионой, но думала больше о том, удастся ли ей запечатлеть эту вечеринку на фотопленку и будет ли работать у ее фотоаппарата вспышка. Бадетта, наблюдая за этой трогательной встречей, жалела, что не завела своих детей и всецело посвятила себя работе. Лоранс думала в основном про Овида, снова и снова вспоминая о поцелуе, которым они обменялись на региональной автотрассе, ведущей из Валь-Жальбера в Роберваль. Онезим радовался тому, что отведает колбас, лежащих на тарелках на столе, и выпьет шампанского.
Что касается Шарлотты, которая обняла Киону с какой-то странной страстью, то ее мучили мысли о беременности. «Киона скажет мне правду, – думала Шарлотта. – Мне придется ей все объяснить».
Киона высвободилась из объятий сильной похудевшей Шарлотты и с успокаивающим видом улыбнулась.
– Ну конечно, я скажу тебе правду, – еле слышно прошептала она.
Овид всего лишь протянул ей руку, и Киона почувствовала было облегчение, но тут же – к своему разочарованию – осознала, что и мысли этого учителя ей тоже доступны. Он думал об Эстер Штернберг, собираясь пригласить ее на ужин на берегу озера завтрашним вечером. «Бедная Лоранс!» – подумала Киона, подходя уже к гостье Лоры – сестре Симоны.
– Рада с вами познакомиться, мадемуазель, – сказала Эстер своим бархатистым голосом с легким парижским акцентом.
Произнеся эти слова, она, по примеру Овида, хотела пожать Кионе руку: она ведь не входила в число родственников девушки, а потому сочла, что ей не следует рассчитывать на знаменитый квебекский поцелуй.
– Мне хотелось бы вас поцеловать и обнять, – вдруг сказала Киона. – Если вы не против.
– Ну конечно же, я не против! – пробормотала, растерявшись, Эстер.
Киона прикоснулась губами сначала к правой, а затем и к левой щеке Эстер, обняла ее одновременно и бережно, и нежно. Это стало для бывшей узницы лагерей смерти своего рода вторым рождением и проявлением сострадания и любви, которое стерло следы пережитого ею кошмара. Киона, со своей стороны, почувствовав величайшее потрясение, стала молча дрожать и плакать, не выпуская из своих объятий Эстер, которая тут же пустила слезу.
Лора, начав переживать, подошла к своему мужу.
– Боже мой, что происходит? – спросила она вполголоса. – Жосс, я должна была тебя предупредить, что Эрмин сказала мне, будто бы Киона уже не такая, какой была прежде…
– Может, и не такая, но она здесь, с нами, – ответил Жослин.
У Тошана хватило присутствия духа для того, чтобы попытаться отвлечь внимание присутствующих на что-нибудь другое: он громко заявил, что уже умирает от голода и жажды.
– Давайте воздадим должное угощению и отпразднуем, как полагается, – предложил Тошан, хлопая в ладоши. – Мин, пойдем, моя дорогая. Эстер, пойдемте к столу, это вас успокоит.
Психологическое напряжение, вдруг возникшее в этом сообществе, тут же спало. Эрмин пошла за своим мужем. Она последние несколько дней жила, разрываясь между надеждами и сомнениями, и ей все никак не удавалось ни расслабиться, ни спокойно заснуть. Ей хотелось только одного – поехать в свой настоящий дом, то есть в Большой рай, и пожить там подольше.
Киона выпустила из своих объятий Эстер, прошептав ей какие-то извинения, и снова подошла к Жослину, словно бы желая найти у него защиту.
– Все хорошо, моя маленькая, – нежно прошептал Жослин. – Лора, пусть открывают шампанское, и поскорее. Хочется выпить за мою дочь. За моих дочерей.
Бадетта, усевшись в беседке, наблюдала со стороны за этой сценой и старалась ничего не упустить и все запомнить. Она уже набрасывала в уме свою статью, подбирая лаконичные, но звучные фразы. Эта журналистка много лет занималась тем, что составляла информационные сообщения в разделах новостей, записывая при этом свои впечатления и мысли в обычных школьных тетрадках. В своих заметках она называла эту замечательную группу родственников «кланом Дельбо – Шарденов».
– Рассаживайтесь! – крикнула Лора.
Вечеринка началась. Онезим пристроил свое громадное тело на скамейку и, схватив Шарлотту за запястье, притянул поближе к себе.
– Садись рядом со своим старшим братом, Лолотта. Черт побери, я чувствую себя здесь неловко! Мне следовало бы надеть галстук.
– Не нужен тебе никакой галстук, дуралей, ты и так нормально выглядишь, – возразила Шарлотта.
Овид и Тошан открыли каждый по бутылке шампанского. Киона, решившись наконец отойти в сторону от своего отца, взяла на руки маленькую Катери.
– Милашка моя, О´на вернулась, О´на будет возиться с тобой, как и раньше, – прошептала она ей. – Я прочту тебе завтра сказку на ночь, чтобы тебе легче было уснуть. Сегодня вечером я пока еще занята.
Катери положила свою темноволосую голову на плечо Кионе, посасывая при этом пальчик. Констан же тем временем бросал лукавые взгляды на Бадетту.
– Эй, маленький принц! – сказала ему журналистка. – Ты, наверное, хочешь мне что-то сказать? Может, я забыла причесаться или напудрить свой носик?
Мальчуган расхохотался: слово «пудра» ассоциировалось у него с тальком, которым Мадлен присыпала ему попочку и ступни после купания.
– Знаешь, а ты похож на Маленького Принца из замечательной книги, которую написал для детей и взрослых Антуан де Сент-Экзюпери – некий месье, который летал на самолете, как летал твой папа, чтобы добраться отсюда до Франции. Думаю, ты тоже летал на самолете вместе со своими родителями и Мадлен.
– Да, и мне было совсем не страшно, – с гордостью заявил Констан.
– Лично я предпочитаю пароход…
– Мама тоже.
Киона слушала их разговор. Тут к ней подошла Мадлен и забрала у нее из рук Катери, поскольку эту малышку уже было пора укладывать спать.
