Морской узел - Дышев Андрей Михайлович (читаем полную версию книг бесплатно .txt, .fb2) 📗
– Не слонов везешь! – крикнул кто-то из дебилов.
Мне в плечо уперлось колено. Звонко стукнул о скамейку приклад автомата. Дебилы ворчали, кряхтели. Двигатель машины не работал. Снаружи доносились приглушенные голоса. Должно быть, мы въехали во двор тюрьмы… Но я тотчас усомнился в этом. События разворачивались как-то не так, возникла какая-то неувязочка. Я мечтал сорвать с глаз повязку.
Дебилы вполголоса переговаривались между собой. Тут я услышал, как со скрипом отворилась дверь, и тотчас раздался пронзительный вопль:
– Лежать!! Всем лежать!! Руки за головы!!
Я стоял на коленях и не знал, что мне делать. Рядом со мной тяжело сопели дебилы. Металлические детали экипировки скрежетали о пол. Разрывая барабанные перепонки, прогремела оглушительная очередь, от которой у меня еще долго звенело в ушах. Кто-то схватил меня за воротник пиджака. И я, не зная, что происходит и что мне делать, подчинился чужой воле.
– Вылезай! Вылезай! – орал мне кто-то над ухом, и тотчас снова: – Лежать!! Всем лежать!!
Я на четвереньках прополз вперед, нащупал край кузова и съехал по нему вниз. Почувствовав под ногами твердую опору, выпрямился. С меня рывком сорвали повязку. От ослепительного света я зажмурился, успев увидеть лишь мутную зелень зарослей. Толчок в спину заставил меня побежать вперед. Меня качало, словно я стоял на палубе в шторм, перед глазами плыл серый фургон милицейской машины с распахнутыми настежь дверями.
– Давай, давай! Шевели ногами, узкоглазый!
Удивленный, я обернулся. Размахивая тяжелым пулеметом, за мной стоял Пацан. Он был бы вылитым голливудским супергероем, если бы не узенькие плечи и впалая грудь и если бы не желтоватые руки, покрытые редкими рыжими волосиками. А во всем остальном – вылитый Рэмбо.
Я обрадовался, не задавая себе вопроса, а чему, собственно, радоваться? Ну, разве что мгновениям относительной свободы… Пацан во все стороны крутил головой, размахивал горячим стволом, из которого еще выползал дымок. Водитель милицейской машины сидел на своем месте неподвижно, как убитый, положив голову на руль. Рядом с ним трясся от страха представитель телеканала, прижимая к груди, как дитя, камеру. Слегка сплющенным передком милицейская машина упиралась в белый автофургон с надписью «Хлеб» на борту. Дверь фургона была распахнута, и можно было разглядеть стопки деревянных отполированных лотков.
– В кузов! Живо! – скомандовал мне Пацан.
Я попытался под шумок раздвинуть границы своей свободы.
– Ты мне хоть руки освободи! – попросил я, но Пацан, сверкая болотными глазами и золотой коронкой, ткнул мне в живот пулеметный ствол.
– Молчать, чукча, а то подпалю в твоей заднице лед!
И тут я понял, что этот скоротечный поток событий уносит от меня бесценное и временно бесхозное сокровище. Я оттолкнул ствол и, подгоняемый несущимися мне в спину изощренными ругательствами, кинулся к кабине милицейской машины, заскочил на подножку и по-собачьи ловко вцепился зубами в мочку уха телевизионщика. Тот взвыл от боли и страха, справедливо полагая, что сейчас я перегрызу ему горло. Продолжая удерживать мягкую, чуть солоноватую мякоть в зубах, я тихо процедил:
– Кассету мне под рубашку…
Телевизионщик подчинился беспрекословно. Боясь пошевелить головой, чтобы не оставить свое ухо в моей пасти, он извлек из камеры кассету и принялся торопливо проталкивать ее между пуговицами моей некогда свежей и белой рубашки. Пацан за моей спиной орал, как на футболе, и тыкал мне пулеметом в то место, которое находилось непосредственно перед его лицом. Я знал, что он не выстрелит. Не для того же он выкрал меня у милиции, чтобы прострелить мне ягодицу?
Наконец кассета провалилась мне под рубашку и налипла к потному животу. Я спрыгнул с подножки.
– А-а-а! Да ты еще и голубой! – хрипел посаженными голосовыми связками Пацан, уверенный, что я на прощанье осчастливил телевизионщика долгим поцелуем, и точным движением, преисполненным презрения, дал мне под зад пинка. Это помогло мне забраться в хлебный фургон. Пацан захлопнул дверь. От пулеметной очереди задрожали в нишах лотки.
Прошло немного времени, и загудел мотор. Все вокруг меня заскрипело, закачалось, пахнущий свежим хлебом лоток низвергнулся откуда-то из-под потолка и двинул меня по голове. Я сидел на полу, обалдевший от того, что произошло, и спрашивал себя, готов ли я сотрудничать с бандитами, готов ли рассказать им все, о чем меня спросят, если я получу гарантии, что они помогут мне освободить Ирину? А они смогут это сделать! Вон какой у них пулемет – от одного его вида хочется встать на цыпочки и изобразить умирающего лебедя. И Пацан отчаянно храбр. Блеском своей золотой коронки и хриплым голосом он запросто парализует всю охрану управления… Я вспомнил, как когда-то Игнат умолял меня ввязаться в драку с бандитами и освободить яхту: «Ты же крепкий, сильный!» Теперь я оказался в его положении, и мне хотелось сказать те же слова Пацану да низко поклониться ему в пояс.
Было только одно очень большое и тягостное «но». Мне не трудно было догадаться, о чем станут спрашивать меня бандиты. Все их интересы крутились только вокруг яхты, и они наверняка захотят узнать, где она сейчас находится. Но я ведь уже почти наверняка знал, для какой цели им нужен «Галс»! Да еще эти коробки, гайки и болты, которые грузил на борт несуществующий Гарик… Мне страшно было думать о том, что Дзюба и бандиты заодно, они делают одно и то же дело. И это липовое нападение на милицейскую машину – не что иное, как розыгрыш, смена декорации, попытка сломить мою волю еще более изощренным способом…
Ехали мы долго, и я успел прилично отравить свое сознание тягостными мыслями. Судя по тому, как машину трясло и шатало, мы ехали по грунтовой дороге. Я попытался что-нибудь высмотреть через дверную щель, но машина заскрипела тормозами и остановилась. Хлопнула дверь кабины. Я сидел на полу, глядя на тонкие лучи света, пробивающиеся из щелей. «Сейчас я увижу улыбающуюся физиономию Фобоса», – подумал я.
Но улыбающегося Фобоса не оказалось. Пацан, ссутуленный под тяжестью пулемета, отворил створку фургона, отошел на пару шагов и по-азиатски сел в тени боярышника.
– Вылазь, циклоп!
Я спрыгнул на землю, подняв облачко пыли. Машина стояла в русле высохшего ручья. Вокруг нас корежились от усердия жесткие карликовые деревья с цепкими колкими ветками. Цвиринькали цикады. Где-то внизу шумело море…
– Сними с меня наручники, – попросил я. – Руки затекли.
– Ага, сейчас! Может, тебе еще пулемет дать понести?
– Нет, пулемет неси сам… – Я огляделся, вздохнул полной грудью. – А зачем ты это сделал? Зачем я тебе нужен?
– Узнаешь! – мрачным голосом ответил Пацан и ткнул меня стволом между лопаток. – Только смени этот панибратский тон! Не то будешь свои кишки себе в живот укладывать, как сосиски в холодильник!
Пацан встал на подножку машины, отпустил рычаг стояночного тормоза и спрыгнул на землю. Машина покатилась назад, приминая кусты, перевалила через бугор и с оглушительным треском, распугивая птиц, ухнула с обрыва. Мы пошли по каменистой тропе к морю. Пацан молчал, лишь изредка сморкался. Оглядываясь, я видел его осунувшееся лицо и полные тоски глаза. Можно было подумать, что Пацан переживает какое-то горе.
Мы спустились на набережную у какой-то заброшенной базы отдыха, где под старыми кипарисами стояли наполовину сгнившие фанерные домики, а сквозь потрескавшийся асфальт пучками выползала трава. За нами увязалась стая бродячих псов. Пацан потрепал за ухом большого черного барбоса и пробормотал: «Уголек, хороший… Скотина ты этакая! Жрать хочешь?»
На мокром пляже, где минувшей ночью хорошо порезвился шторм, среди куч водорослей, плавуна и прочего морского мусора трепыхались на растяжках выцветшие палатки, и печальная пара в шортах и штормовках ходила по прибою, низко склонив головы. Пацан приказал мне идти к унылым облупившимся постройкам, где когда-то размещалась то ли лодочная, то ли спасательная станция, то ли медпункт. Лучшего места для разбойничьего логова не придумаешь! Места глухие, почти безлюдные. Отворив фанерную калитку в тощем заборе, Пацан завел меня во двор. Посреди стоял стол, застеленный клеенкой, на нем чернела похожая на вулкан горка семечек, и немолодая татарка в цветном платке торопливо, как мышь, выбирала из семечек мусор. Ни взглядом, ни движением головы она не отреагировала на наше появление.
