Опороченная Лукреция - Холт Виктория (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
– Полагаю, им удалось немного поднять его.
– В трудную минуту дружеское сочувствие всегда утешает нас, маркиза.
– Альфонсо не совсем доволен вашим визитом к моему супругу. У вас ревнивый муж, Лукреция.
– У него нет никаких оснований для ревности. Изабелла расхохоталась.
– Герцогиня устала после долгой дороги, – напомнил Франческо. – Она еще не оправилась после родов.
– Простите меня, я немного забылась, – сказала Изабелла. – Проходите, пожалуйста, в покои. Нас ждет застолье, а потом я покажу вам свою коллекцию картин и статуэток. Клянусь, вы нигде не видели лучшей коллекции, чем у меня. Я очень горжусь ею.
Изабелла ни на шаг не отпускала ее от себя. Ей было ясно, что Франческо либо уже сделал, либо намеревался сделать Лукрецию своей любовницей. А та, при всей своей невинной внешности, была способна на многое. Она принадлежала к семье Борджа, а потому не стала бы тянуть с очередной изменой Альфонсо – хотя бы ради того, чтобы досадить Изабелле.
Невозмутимость Лукреции выводила ее из себя. Уж не смеялась ли над ней эта бесстыжая девчонка? Не хотела ли отомстить за то, что происходило на ее свадьбе?
После обильного застолья она взяла Лукрецию под руку и повела в картинную галерею. Коллекционирование шедевров искусства было страстью Изабеллы – второй после жажды власти. Когда она остановилась перед картиной «Триумф Юлия Цезаря», принадлежавшей кисти знаменитого Андреа Монтеньи, на глазах маркизы выступили слезы.
Лукреция тоже застыла в восхищении. На какое-то мгновение их плечи соприкоснулись.
– По-моему, это одна из самых чудесных картин во всей Италии, – сказала Лукреция.
Изабелла кивнула.
– Андреа написал ее для меня, когда Франческо стал маркизом Мантуанским.
Она отодвинулась от Лукреции – снова стала самой собой. «Написал для меня». Для нее – надменной и властной, безраздельно распоряжающейся всем содержимым ее замка, включая Франческо.
В галерее было немало замечательных произведений искусства. Изабелла показала невестке полотна Коста и Перуджино; редчайшие книги, привезенные сюда со всей Европы; золотые и серебряные орнаменты, сверкавшие дорогими каменьями. Затем она повела гостью в небольшой грот, и там, среди великолепнейших, изысканнейших скульптурных работ Лукреция увидела то, что, вероятно, было венцом всей коллекции.
Спящего Купидона Лукреция узнала с первого взгляда. Чезаре описывал ей это творение великого Микеланджело. Рассказал он и о том, как оно досталось Изабелле. Вот почему, не сводя глаз со статуэтки, Лукреция думала об алчности и жестокости своей золовки. Если Изабелла была так безжалостна с друзьями, то что могло ждать ее врагов?
Осмотр коллекции на этом и закончился, но оставалось еще одно сокровище, которое Изабелла собиралась показать ей в недалеком будущем, – юный наследник Мантуи, слывший одним из самых красивых мальчиков Италии. Она правильно рассудила, что встреча с Федерико расстроит женщину, не так давно потерявшую единственного наследника ее супруга.
Галерею они покинули вместе с Франческо и двумя женщинами, одетыми в пышные платья из гардероба маркизы. Одну из них – ту, что была моложе – Изабелла вечером послала в спальню супруга, но та вернулась ни с чем. Франческо ее выгнал, велев больше не попадаться на глаза. По следам первой любовницы Изабелла направила вторую, но и вторая попытка не принесла успеха.
У дверей в спальню Лукреции была поставлена стража. Изабелла не могла допустить, чтобы кто-то нарушил ночной покой ее гостьи. Таким образом на время всего визита Лукреции в замке воцарилась напряженная атмосфера, и через два дня она выехала в Феррару, оставив у себя за спиной огорченного, неудовлетворенного любовника и его глубоко уязвленную, мечтающую о возмездии супругу.
В Ферраре Лукрецию ждали мрачные перемены. Во время ее отсутствия Ипполит и Ферранте не переставали бороться за влияние на нового герцога Феррарского. Амбиции были велики у обоих, но только Ипполит мог решиться на поступок, который он совершил незадолго до приезда Лукреции. Подкупив нескольких горожан, молодой кардинал обвинил брата в заговоре против Альфонсо. Тот не поверил. Тогда Ипполит заявил, что в том же заговоре участвовал и еще один человек – Юлий, незаконнорожденный сын герцога Эркюля. Юлий, счастливый соперник Ипполита, состоял в любовной связи с Анджелой Борджа, и в недалеком будущем у них должен был родиться ребенок. У Альфонсо и Лукреции детей все еще не было, а это значило, что при удачном стечении обстоятельств сын Анджелы когда-нибудь мог стать наследником Феррары.
Вспылив, Альфонсо приговорил к смерти и Юлия, и Ферранте. Позже – как раз перед самым возвращением Лукреции – этот приговор был заменен пожизненным заточением в одной из башен феррарского замка.
Глава 10
ПОВЕРЖЕННЫЙ БЫК
Заточенный в самую высокую башню крепости Медина дель Кампо, Чезаре метался из угла в угол и не находил места от ярости.
– Я не вынесу такой жизни! – хватая себя за горло, хрипел он. – Как такое могло случиться со мной… с Чезаре Борджа! Что такого я сделал, чтобы со мной так обращались!
Стражники трепетали перед ним. Они могли бы сказать, что сам он сажал в тюрьму многих и многих присуждал к гораздо более тяжелым страданиям, чем выпавшие ему. Однако заговорить с ним не смел никто – даже если молчание стражников злило его больше, чем любые слова, которые могли бы прозвучать за дверью его камеры.
На самом деле в предыдущей крепости с ним обращались совсем не плохо. Представительных узников в Испании уважали. У него были свои капеллан и прислуга; ему не запрещались свидания с посетителями и посетительницами из внешнего мира.
Но не таким человеком был Чезаре Борджа, чтобы смириться с подобной судьбой.
Порой им овладевала безумная ярость, и тогда никто не знал, что он сделает в следующий момент. Так однажды Чезаре схватил надзирателя и попытался выбросить с верхнего этажа башни. Он был истощен болезнью, но злоба всегда придавала ему силы, и надзирателя удалось спасти лишь общими усилиями остальных стражников.
В результате Чезаре переместили в самую высокую башню крепости Медина дель Кампо.
Из узкого оконца его камеры отрывался вид на долину, расстилавшуюся далеко внизу. Иногда он по многу часов всматривался в нее, мечтая о свободе и проклиная свою горькую участь.
Затем он обычно начинал стучать в дверь камеры и требовать бумагу и писчие принадлежности.
– Лукреция! – кричал он. – На всем белом свете у меня не осталось ни одного друга кроме тебя! Но чем ты мне можешь помочь? Ты почти такой же узник, как и я! Кто бы мог подумать, какой злой рок поджидает нас… Борджа!
Бывало, он впадал в меланхолию, и тогда никто не осмеливался приближаться к нему.
Впрочем, случались и проблески надежды. Ему доводилось слышать, что король Фердинанд постоянно проявлял недовольство своим неаполитанским наместником, которого считал человеком, предавшим интересы Испании. В конце концов у Фердинанда созрел план. Он хотел освободить Чезаре, дать ему войско и послать в поход против взбунтовавшегося Кордобы. Кордоба передал Чезаре в руки испанцев, и Фердинанд полагал, что узник крепости Медина дель Кампо сумеет свести счеты с неаполитанским наместником.
Так говорили надзиратели. Чезаре иногда верил им, а иногда отчаивался во всех своих надеждах и упованиях – в такие минуты он вставал у оконца камеры, и все думали, что он сейчас выбросится наружу.
Граф Бенавенте, живший неподалеку от крепости и из любопытства захаживавший к Чезаре, не мог не заметить в нем этих осуждаемых церковью порывов. Однажды он спросил:
– Мой друг, уж не собираетесь ли вы совершить самоубийство?
Чезаре ответил:
– Не вижу другого пути вырваться из этих невыносимых условий.
– Если вы разобьетесь, то не сможете воспользоваться теми выгодами, которые вам сулит побег из этой тюрьмы, – заметил Бенавенте. – Почему бы вам не спуститься по канату?
