Глубина. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.
Ситуацию надо разрешать. Как угодно.
Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление – побирушки в виртуальном пространстве, еще месяц назад их не было.
Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дергается рывками – таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.
– Help me… – стонет нищий.
– Бог подаст, – сообщаю я.
– Господин хакер, хотя бы один доллар… – плачется вслед нищий.
Говорят, большинство из этих нищих – русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава «новорусских», редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.
– Я работал на «Майкрософт», – бормочет нищий, плетясь следом. – Однажды я назвал «форточки» сырой программой и похвалил «полуось». На следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внес в черный список. А я был крутым хакером… до чего же я опустился…
– На каком прерывании висит твой модем? – кричу я, оборачиваясь. – От чего зависит появление надписи «Начните работу с нажатия этой кнопки» в «Виндоус-Хоум»? Три лучших способа завесить «форточки»? Кто придумал текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки…
Нищий обращается в бегство.
Наверное, Маньяк не врал.
Но по крайней мере эти забавы менее опасны, чем уличные гонки, бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено пользование личными машинами, и «Дип-проводник» победоносно занял рынок транспортных услуг.
Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу «Лабиринта» я подхожу уже совсем в другом настроении. В боевом.
Толпа густая, как всегда. «Лабиринт» пока функционирует, значит, я все рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.
И лишь вводя свой код, выходя на тридцать третий уровень, я успокаиваюсь окончательно.
Начали!
Я – Стрелок!
110
На уровне – ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка «Американских горок», полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой Неудачника.
Прекрасно, еще один способ смерти нашелся.
– Эй! – кричу я, подходя. – Это я!
Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.
– Скучаешь?
Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит на меня устало и безнадежно.
– Ты программа или человек? – в лоб спрашиваю я. Неудачник качает головой. Относи отрицание к чему хочешь…
– Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? – говорю я. – Но знаешь, даже Иову везло больше, чем тебе! Твоя невезуха – это что-то уникальное!
Он наконец отвечает:
– Это не только моя… невезуха.
– Хочешь сказать, тебя плохо спасали?
Я говорлив и оживлен, как после выпивки. Мне надо немножко растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он – не программа.
– Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.
– Какой барьер?
– Сознания.
Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не прибавляют.
– Давай мы отойдем из-под этой дряни, – глазами указываю на качающуюся кабинку. – Времени у нас мало.
– Ты все равно не сможешь… – шепчет Неудачник, но послушно встает и пересаживается в сторону.
– Посмотрим, посмотрим…
Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?
– Неудачник… можно тебя так звать? Ты любишь стихи?
Молчание.
Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.
Но творить программы не умеют.
– Мой дядя самых честных правил, – декламирую я. – Продолжай! А? Неудачник?
Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе.
– Когда не в шутку занемог… Стрелок, все русские дайверы знают наизусть лишь Пушкина?
– Анатоль?
– Да. Он вспомнил «чудное мгновенье».
Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может быть пресловутый барьер, может быть – здравый смысл:
– А что читал Дик? Шекспира?
– Кэрролла, – отвечают мне со спины.
Дик стоит рядом. Анатоль метрах в пяти, с «BFG» на изготовку.
– Я точно так же сел рядом, – говорит Дик. Сел…
Он садится перед безучастным Неудачником и произносит:
I'was brillig, and the slithy toves,Did gyre and gimble in the wabe…
Я зачарованно жду. И Неудачник продолжает:
All mimsy were the borogoves,And the mome raths outgrabe.
Из далеко-далека «Виндоус-Хоум» издает тревожный писк и шепчет:
– Непереводимо! Нет в основном словаре. Непереводимо!
Дик поднимает на меня взгляд и спрашивает:
– Так, значит, по твоему мнению, Неудачник – русский?
А ведь Урман задавал тот же вопрос.
– Кто ты? – спрашиваю я Неудачника. Тот улыбается, встает. – Кто ты?! – кричу я.
Он стал под дерево и ждет,И вдруг граахнул гром… –
говорит Неудачник.
Анатоль хохочет и подхватывает:
Летит ужасный БармаглотИ пылкает огнем!
Сумасшедший дом. И я в нем – самый тупой пациент.
– Уходи, дайвер, – приказывает Дик. – Игры в спасение кончились. Все куда серьезнее, чем ты думаешь.
Словно в подтверждение его слов над уровнем разносится густой, механический рев сирены, такой сильный, что закладывает уши. Потом наступает тишина – только ухают, визжат, свиристят потревоженные монстры. Перекрывая их, с неба вещает женский голос:
