Ты против меня (You Against Me) - Даунхэм Дженни (читаемые книги читать txt) 📗
– Я не могла ее остановить.
– Не могла? Она же ребенок, нет? Ты что, не в состоянии контролировать своих детей? – Он бросил на жену злобный взгляд; губы его сложились в тонкую линию неодобрения. Потом он развернулся и загрохотал вверх по лестнице.
– О боже, – пролепетала мать, закрыв лицо руками. Элли не знала, что делать, не знала, что сказать.
– Прости, – проговорила она, и это было единственное, что пришло ей в голову.
С тех пор как они вернулись из участка, она только и делала, что извинялась. Ее мать собрала всех в гостиной и попросила отца не прерывать ее, сказала Тому, что любит его, после чего сообщила им, что Элли дала новые показания. Рассказала и об ее отношениях с Майки. И вот уже несколько часов Элли только и слышит, что обвинения в свой адрес.
Отец поднялся на чердак. Элли слышала, как скрипит приставная лестница. Может, он полез за конструкторами, за «Лего» Тома, его детской игрушечной фермой? И все пластиковые звери – лошади и овцы, стаи гусей и уток – скоро тоже выстроятся у двери.
– Кажется, он не на моей стороне, – пробормотала она.
– На твоей, детка. Конечно, на твоей.
Но это была неправда. Она теперь была запятнана. Она стала другой. Больше не была его любимой маленькой девочкой. Взгляд его изменился: теперь, когда он смотрел на нее, словно видел то, на что глядеть было невыносимо.
– Да и какая разница, кто на чьей стороне, – добавила ее мать. – Когда я там сидела, в полицейском участке, и слушала твой рассказ, мне хотелось двух вещей одновременно. Чтобы ты замолчала – ведь мне невыносимо было слышать ужасное о своем сыне. А еще чтобы ты говорила весь вечер – потому что я поняла, как больно тебе было держать все в себе.
Она подошла к окну, сдвинула цветочные горшки на подоконнике и задернула шторы. Элли успокоилась, услышав этот знакомый звук.
Но отец нарушил ее покой, спустившись вниз с сумкой для крикета. Он поставил ее на столик в коридоре, хотя крикетный сезон еще не начался и вполне можно было бы оставить сумку на чердаке. Мать села рядом с Элли, а отец подошел к бару с напитками. Не обращая на них внимания, он щедро плеснул себе виски и сделал один, два, три глотка, каждый раз полоща рот, прежде чем проглотить. Потом подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул в темноту, словно ожидая чего-то. Журналистов? Фургон из телекомпании? Ему казалось, что все происходящее с ними просто невероятно, что это сенсация, какой в их семье еще не было. Его дочь перешла в лагерь противника. Стала анти-Паркером. Перестала быть частью команды.
– И сколько раз ты с этим парнем встречалась? Ну вот, опять. Элли сделала глубокий вдох:
– Да не так много.
– Где?
– Говорила же тебе – в разных местах. В основном гуляли.
Он обернулся и, прищурившись, взглянул на нее:
– А вчера ты тоже с ним была?
Она кивнула. Для нее теперь было важно говорить только правду, словно все то хорошее, что еще осталось в ее жизни, способно было исчезнуть, стоило ей соврать хоть раз.
– И где вы были? Ни за что не поверю, что ходили в кино.
– Мы ездили в дом на берегу. Он вытаращился на нее:
– Ты вломилась в бабушкин дом?
– Ключи же под горшком от цветов.
Он сделал шаг им навстречу и злобно взглянул на мать:
– Ты об этом знала?
– Да, Элли мне рассказала.
– И даже не подумала сообщить мне?
– На фоне всего остального эта деталь показалась мне незначительной.
– Незначительной? Ну, знаешь что, дорогая, если бы кто – то ограбил этот дом или поселился там незаконно, тебе бы это уже не показалось таким незначительным! – Он с грохотом поставил пустой стакан на кофейный столик и повернулся к Элли: – Какого черта вы там делали так долго?
Мать сжала ее руку, видимо намекая, что не время повторять разговор, состоявшийся у них в кафе после выхода из участка.
– Картошку жарили.
– В камине? Господи, дурочка, да ты могла спалить дом!
– Но не спалила же, – вступилась за нее мать. – Так что теперь распинаться? И я уверена, что ее друг вовсе не собирается ограбить дом.
– Ее друг? Да ты в своем уме?
Ее мать печально покачала головой:
– То же самое могу спросить и у тебя.
– Это что еще значит?
Мать не ответила, и отец взял стакан и снова подошел к бару:
– В суде от тебя места живого не оставят, ты в курсе, Элинор? К этому все идет.
– Ты зачем пьешь? – спросила мать. – Тебе за руль через минуту.
Но он отмахнулся от нее.
– Все грязные подробности твоего романа выложат на всеобщее обозрение! Надеюсь, ты к этому готова. И очень хорошо подумала.
– Нет никаких грязных подробностей. Он замер:
– Что ты сказала?
– Сказала, что все не так, как тебе кажется.
– Ах, не так! И что же тогда между вами произошло – сказочная романтическая прогулка? Как в слащавых романчиках? Господи, да твой брат там наверху вещи собирает, а ты защищаешь глупую школьную любовь!
– Не говори с ней так! – Ее мать вскочила, сжав кулаки.
Он уставился на нее, не в силах поверить своим глазам.
– Это твоя дочь, – проговорила она. – Может, забыл? Ты хоть на секунду допускаешь мысль о том, что ей тоже может быть сейчас тяжело?
Он допускал. Элли поняла это по его лицу – когда по нему промелькнула печальная тень. Но он быстро задавил в себе это чувство, и взгляд его снова стал невидящим.
– Я пытаюсь помочь, – процедил он, – им обоим, неужели не понимаешь?..
Ее мать вздохнула.
– Пойдем. Поможешь мне принести чемодан Тома. Он на чердаке, подашь его мне.
Элли откинулась на спинку дивана, слушая их шаги на лестнице. Она стала считать вдохи и выдохи. Каждый вдох, каждое биение сердца приближало ее к той минуте, когда душа уже не будет так болеть. Она поковыряла ногти, осмотрела пальцы. Даже ее руки выглядели странно. Она была здесь чужой. Ужасная незнакомка, разрушившая все теплое, все хорошее, что было в этом доме.
На минуту ее мысли унеслись в другой мир, тот, что за пределами этой комнаты. Чем сейчас занимается Майки? Думает ли о ней? Может, стоит послать ему сообщение – просто чтобы знал, что она жива.
Ее телефон лежал в секретере отца. Тот кинул его туда вчера, когда отобрал. Даже прятать не стал, просто кинул на самое видное место. Она села на диван и включила телефон. Семнадцать пропущенных звонков от Майки, не счесть сообщений на голосовой почте и столько же эсэмэсок. Ей больно было слышать отчаяние в его голосе. И больно оттого, что все сообщения были отосланы вчера или сегодня с утра. Новых не было.
Она написала: «Скучаю по тебе», потом стерла, сунула телефон в карман и закрыла глаза.
А когда открыла их снова, в дверях стоял отец.
– Твоя мать считает, что я слишком жесток с тобой, – сказал он, подошел и сел с ней рядом. Она вытерла глаза рукавом и отвернулась, не в силах смотреть на него, но он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Я хочу спасти тебя от кошмара, который тебе предстоит пережить в суде, поэтому и жесток… «Он мой отец. Я его дочка. Он любит меня…»
– Единственная надежда для Тома – выставить твои показания как ложь, а с учетом того, что вещественных улик у тебя нет, все сводится к одному – твое слово против его слова. Ты это понимаешь?
Она кивнула. В полиции ей сказали то же самое. Но еще они сказали, что она очень храбрая и Карин Маккензи должна благодарить ее по гроб жизни.
– Чтобы обеспечить Тому лучшую защиту, я должен буду нанять блестящего адвоката. И если я это сделаю, Элли, он от тебя живого места не оставит. Это твой последний шанс, Элли, поэтому я и говорю с тобой в таком тоне. Я хочу, чтобы ты внимательно поразмышляла обо всем, что тебе наплел этот парнишка, Майки, и если что-то покажется тебе неубедительным или выяснится, что он слишком на тебя наседал, непременно скажи мне об этом.
– Слишком наседал?
По его лицу скользнула тень раздражения.
– Он тебе угрожал?
– Нет.
– Может, шантажировал? У него что, твои фотографии на телефоне или он отнял у тебя какую-то вещь и грозится не вернуть?
