Восточные страсти - Скотт Майкл Уильям (электронная книга TXT) 📗
Она взяла себя в руки, потом задержала дыхание и выпила все содержимое бокала одним залпом. Краска отхлынула от ее лица, и несколько мгновений она стояла в каком-то оцепенении; потом постепенно кровь опять стала приливать к лицу, и щеки ее порозовели.
Он подошел к двери и громко прокричал:
— Миссис Райдер! Все вас ждут!
Неряшливая женщина, которая приносила им чай, торопливо вошла в комнату, отирая руки о засаленный фартук.
Роско Уинклер похлопал по столу.
— Поднимайтесь сюда, — сказал он, — ложитесь, пожалуйста, и поставьте ноги вот на эти штуки. Лучше лечь поудобнее, поэтому я рекомендую вам снять шляпу, перчатки и сапожки.
Элизабет почти дрожала от страха, но изо всех сил старалась скрыть это. Она послушно выполнила все указания. Руфь, казалось, пребывала в забытьи. Она стояла в дальнем углу комнаты и боролась с приступами дурноты. Она не могла взять в толк, кто мог присоветовать ее золовке обратиться к этому человеку, но его бессердечность и неопрятность вызывали у нее отвращение.
По его указанию Элизабет подняла юбки.
— Дайте ей зажим для зубов, миссис Райдер, — сказал он.
Женщина протянула Элизабет деревянный брусок.
— Если вы хорошенько зажмете эту штуку зубками, я вам гарантирую, вы не вскрикнете.
Он снова подошел к шкафу и вынул какой-то предмет, который принялся рассеянно вытирать о рубашку.
Когда Руфь сумела разглядеть эту вещь, все внутри у нее похолодело. То был длинный металлический крючок с кнопкой.
Несколькими мгновениями позже из груди Элизабет вырвался страшный вопль, вопль нечеловеческой муки и ужаса, и потоки крови хлынули на стол. Женщина поспешно схватила тряпки и расстелила их по столу, чтобы те впитали кровь.
Руфь чувствовала себя очень дурно, но усилием воли удержалась и не упала в обморок.
— Смотрите, какое у нее кровотечение! — закричала она. — Сделайте что-нибудь, чтобы остановить кровь!
Уинклер смерил ее ледяным взором.
— У кого-то сильно кровоточит, у кого-то и нет. Когда все будет хорошо и чисто, кровь сама остановится.
Руфь испытала облегчение, когда увидела, что Элизабет теряет сознание. Теперь, по крайней мере, она не будет чувствовать боли.
Кровотечение, однако, продолжалось, и испуг Руфи все возрастал. Но ни Роско Уинклер, ни его молчаливая ассистентка, казалось, не считали это чем-то из ряда вон выходящим. Они скидывали мокрые тряпки в ведро для отходов и вместо них подкладывали новые, этим их заботы о пациентке и ограничивались. Уинклер стал оттирать кровь со своего крючка кусочком материи. Покончив с этим, он поставил его обратно в шкаф. Потом он повернулся и пристально посмотрел на Элизабет.
— Она скоро придет в себя, — сказал он Руфи. — С вашей стороны правильно будет, если вы обождете часок, перед тем как выйти с ней на улицу. Ее будет немного покачивать первое время.
С этими словами он быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Его ассистентка вскоре последовала за ним.
К громадному облегчению Руфи, кровотечение у Элизабет постепенно прекратилось. Вскоре девушка шевельнулась и со стоном открыла глаза.
— Все худшее позади, — сказала Руфь. — Операция закончена.
Затяжная, медленная дрожь не пробежала, а, казалось, проползла по изящному телу Элизабет.
— Если бы я только знала, — сказала она, — что меня ждет, я... я бы, наверное, никогда не сумела бы сделать это.
Она попыталась сесть.
— Лежи спокойно и не двигайся, — сказала Руфь. — Тебе пока рано вставать на ноги.
— Я испытываю тошноту при мысли, что мне здесь придется еще чего-то ждать. Только если это крайне необходимо...
Лицо ее, бледное и одутловатое, напоминало неготовое тесто.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — ответила Руфь. — Но постарайся быть умницей. Ты потеряла много крови.
Она, конечно, не стала сообщать золовке о том, что та потеряла очень много крови.
— Наверное, ты права, — отозвалась Элизабет. — Я должна поблагодарить тебя за твою помощь...
— Вздор, — отрезала Руфь и бросила взгляд на часы.
Нужно как-то протянуть, по крайней мере, час, пока у Элизабет не достанет сил, чтобы встать и пойти.
Ни та, ни другая так и не вспомнили потом, что они обсуждали в течение этого часа. Руфь время от времени посматривала на часы. Наконец она объявила:
— Если сможешь, давай попробуем сейчас подняться, но сначала я попытаюсь почистить тебя.
Она прошла в угол комнаты и вернулась к столу, держа в руке тряпки.
Элизабет скоро обнаружила, что устоять на ногах ей нелегко, а передвигаться — тем более мучительно. Но она была преисполнена решимости вырваться из этого ужасного места и, сцепив зубы, чтобы не кричать от адской боли, с помощью Руфи смогла выйти из квартиры на втором этаже и преодолеть несколько расшатанных лестничных пролетов.
Испытания Элизабет этим не закончились. Нужно было пройти еще почти два квартала, чтобы добраться до поджидавшего их экипажа. Руфь местами поддерживала, местами тянула ее за собой. Они едва не карабкались вверх по булыжной мостовой.
Кучер, завидев их, спрыгнул с козел и поспешил на помощь. Элизабет, которая снова была на грани обморока, подняли и усадили в экипаж. Кучер, служивший при аристократическом семействе, прошел превосходную выучку — на лице его не обнаружилось ни малейших следов удивления, а уста не раскрылись для ненужных и лишних расспросов.
И эта поездка впоследствии совершенно стерлась у Элизабет из памяти. Не помнила она, и как укладывали ее в постель в родном доме в Белгрейв-сквер. Она моментально уснула и спала еще в тот поздний час, когда с верфи домой вернулся Чарльз Бойнтон.
С лица его постепенно сбегала краска, по мере того как он выслушивал отчет жены о том кошмаре, который пришлось пережить сегодня Элизабет.
— Как ты считаешь, не следует ли нам послать за доктором?
Руфь кивнула.
— Вне всякого сомнения. Но Элизабет не лихорадит, и она сейчас крепко спит. Ей необходимо отдохнуть. Я думаю, что мы могли бы подождать до утра и тогда уже послать за доктором. Она к тому времени, уверена, значительно окрепнет.
Чарльз согласился, и на следующее утро решил не ходить на верфь. Первый раз со времени болезни отца он взял выходной.
Элизабет проснулась рано и, несмотря на то что была еще слаба, выглядела лучше. Чарльз немедленно написал записку доктору Федерстоуну, семейному врачу Бойнтонов, и послал нарочного в квартиру доктора на Харли-стрит. Элизабет проголодалась — что тоже было расценено как добрый знак, — и Руфь перед приходом врача разрешила ей выпить чашку бульона. Доктор Федерстоун прибыл на удивление быстро, и Чарльз проводил его в общую гостиную. Здесь седовласый доктор молча выслушал подробный рассказ Чарльза и Руфи о том, что стряслось с Элизабет.
Руфь мучилась чувством вины.
— Наверное, нам бы следовало остановить ее, доктор Федерстоун, — сказала она. — Мы должны были бы убедить ее не подвергать себя такому риску, но, честно говоря, я понятия не имела, что все это может быть настолько жутко.
— Очень немногие об этом знают, можете не сомневаться, миссис Бойнтон, — пробурчал он, вставая и поднимая черный чемоданчик с инструментами и лекарствами. — Могу я теперь взглянуть на больную?
Они проводили его в комнату Элизабет, сами оставшись за дверью. Он знал ее еще совсем маленькой девочкой, а потому ему не составило труда успокоить ее во время осмотра. Когда он вышел из комнаты, лицо его было мрачнее тучи.
Вслед за Руфью все вошли в кабинет.
— Итак, доктор? — спросил Чарльз.
Доктор Федерстоун провел рукой по серебристым волосам.
— Если бы это зависело от меня, — сказал он, — таких, как этот негодяй Уинклер, я приговаривал бы к самым суровым наказаниям, которые предусматривает закон. Жестокости и пренебрежению нормами предосторожности не может быть прощения.
У Руфи замерло сердце.
— Что с ней?
Доктор глубоко вздохнул.
— К счастью, она молода и у нее сильный организм, — сказал он. — Поэтому она не только выживет, но, пожалуй, избежала инфекции. Потеря крови временно ослабила ее, но если она хорошенько отдохнет неделю-другую, то от болезни не останется и следа.
