Соблазнительное предложение - Хеймор Дженнифер (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Люк закрыл глаза. Они уже несколько недель не занимались любовью. Его тело по-прежнему откликалось на ее прикосновения, но в первые две недели рана слишком сильно болела, а в третью – Эмма непреклонно требовала, чтобы он сначала поправился.
А теперь он ее хотел. Между ног сильно запульсировало, естество затвердело, упираясь в панталоны. Ее поцелуи становились все крепче, и когда Эмма повернула его к себе лицом, чтобы вымыть грудь, щеки ее пылали, а темные густые ресницы трепетали. Она была настолько красива, что у него перехватило дыхание.
Она вымыла его и вытерла насухо, затем руки ее опустились к завязкам панталонов, и она посмотрела на него сквозь ресницы.
– Позволь доставить тебе удовольствие.
Они долго смотрели в глаза друг другу, затем Люк кивнул:
– Да. Удовлетвори меня. Мое тело хочет тебя, нуждается в тебе.
Она покраснела еще гуще, развязала панталоны и прильнула к нему губами. Член дернулся при первом же прикосновении, нежном, пылком, и по всему телу волнами начало растекаться наслаждение.
Опершись на одну руку, другую он запустил в ее волосы, притягивая ее к себе.
– Да, Эм, вот так. Полижи его. Это чертовски приятно.
Она проводила жарким языком по всей длине его копья. Он был таким толстым, таким возбужденным, и от каждого прикосновения ее губ и языка становился еще тверже.
Люку все сильнее хотелось погрузиться в нее. Он просто сходил по ней с ума. По каждому ее местечку.
Эмма открыла рот, мужское естество скользнуло глубоко, и пальцы Люка невольно еще крепче вцепились в ее волосы.
– Боже, – выдохнул он. – Вот так, ангел. Возьми его в ротик. Глубже. Вот так. Да!
Эмма сложила пальцы кольцом и начала водить ими вверх и вниз одновременно с движением губ. Вверх и вниз, вверх и вниз. Влажно, жарко, плотно.
Люк застонал – жаркие волны наслаждения разливались во всему телу. Эмма установила ритм движениям, но он хотел распоряжаться сам. Крепче сжав ее волосы, он остановил Эмму и начал сам вонзаться в ее рот и руку.
Она принимала его. Глубоко, мягко, влажно. Так сладко, жарко и чувственно. Она расслабилась, позволяя ему самому устанавливать ритм, открываясь ему, принимая все, чего он только не потребует.
Он просто обожал в ней эту черту. Обожал ее силу и преданность. Ее страсть и ум… и ее готовность принимать.
Это женщина, с которой он хочет быть вместе. Навеки.
– Я люблю тебя, – пробормотал Люк, вторгаясь в ее рот. – Люблю тебя, Эмма.
Она не могла ответить, не могла сказать ему те же слова.
Люк ощутил, как в паху начинает туго скручиваться пружина наслаждения. Он вот-вот достигнет пика.
Хрипло выдохнув, он вышел из ее рта. Из члена сочилось семя. Эмма наклонила голову и слизнула его. Люк закрыл глаза, настолько сильным, почти болезненным, было наслаждение.
– Я должен войти в тебя, – прохрипел он, лег на кровать и потянул ее на себя.
Эмма быстро забралась к нему. Она все еще не сняла ночную рубашку, но Люк по опыту знал, что под рубашкой ничего нет.
– Оседлай меня, – скомандовал он.
Она села на него верхом. Она готова его принять. Возбудилась, когда ласкала его ртом.
– Я не хочу сделать тебе больно, – выдохнула Эмма.
– Ты и не сделаешь, – пообещал Люк. – А теперь вбери меня в себя. Прямо сейчас.
Она опустила руку, направляя его, и оба застонали, когда стальная длина его естества проникла в ее роскошное тело.
– Боже, Эм. Ты такая горячая. Такая тесная. Такая упругая, – бормотал Люк, закрыв под натиском ощущений глаза.
Ее жаркие ножны поглотили его. Эмма наклонилась вперед, и затвердевшие соски задели его грудь через тонкую ткань рубашки. Когда они прикоснулись к его собственным чувствительным соскам, Люк застонал от восторга. Он крепко сжимал ее бедра, приподнимая Эмму и снова опуская ее на себя. Даже оказавшись внизу, он сам задавал ритм и темп.
Эмма погрузила пальцы в его волосы и полностью отдалась движениям. Она сжимала его все сильнее, а он вторгался в нее, лаская своим телом самые ее чувствительные местечки.
Она сжималась все сильнее и сильнее, негромко постанывая и всхлипывая, когда он погружался в нее особенно глубоко. Боже, как он любит эти сладкие звуки!
И вдруг ее плоть сжалась вокруг его естества, и она достигал пика резко и жарко.
Проклятье! Это было такое наслаждение, что оно казалось чрезмерным! Люк вонзился в нее особенно яростно и тоже достиг вершины наслаждения, хрипло выкрикнув:
– Эмма!
Семя изливалось из него толчками, и это продолжалось и продолжалось. Люк не мог сдержать этих диких, неистовых толчков, удовольствие захлестнуло его целиком, и он полностью излился в Эмму.
Она обмякла на нем, и даже это заставило его содрогнуться. Она лежала на нем, придавив своим весом, но рана не болела – что служило еще одним доказательством полного выздоровления.
Они лежали неподвижно, лишь оба вздрагивали после пережитого удовольствия. Наконец Эмма пробормотала:
– Ты излился в меня.
Он повернул голову, задев губами ее ухо.
– Да. Это плохо?
Эмма чуть отодвинулась назад, чтобы посмотреть на него.
– Что ты, Люк. Это очень хорошо. Я… – Она покраснела и отвела взгляд.
– Скажи, Эмма.
Теперь она дышала ему прямо в шею.
– Я надеюсь, что ты будешь поступать так все время. Это так…
– Чувственно? – спросил он.
– Да. Чувственно. И… намного более того.
Он ее понял. Они сливались в экстазе много раз, но никогда вот так. То, что он в нее излился, казалось более важным, чем любой обет. Он словно дал ей безмолвную клятву. Обещание. Гарантию того, что она принадлежит ему и он будет заботиться о ней, что бы ни случилось. Люк надеялся, что Эмма понимает все это. Верил, что она понимает.
В дверь постучались.
Недовольно выдохнув, Люк крикнул:
– Что случилось?
– Ваша семья здесь, сэр, – ответил Болдуин.
– Вся?
– Да, – сухо подтвердил Болдуин. – Вся.
– Отлично. Проводи их в гостиную. Мы присоединимся к ним через несколько минут.
Но времени им потребовалось больше. Эмма одела его тщательно, обращая особое внимание на галстук и покусывая губу при каждой попытке уложить складки, как положено. Он сидел покорно, позволив ей суетиться, и только довольная улыбка то и дело трогала его губы.
Затем позвали Делейни, чтобы она помогла одеться Эмме, хотя Люк настаивал, что может сделать это сам, и отступил только после того, как Эмма пообещала подарить ему эту привилегию, когда повязки снимут окончательно.
И наконец, чистые, одетые и причесанные, они взялись за руки, и Люк поднялся с кресла, на котором просидел последние полчаса. Рана только слегка заныла. Он крепко прижал Эмму к себе, мечтая, чтобы она прижималась к нему вечно.
Семья дожидалась их в гостиной. Трент и Сара, Эзме, Сэм, Тео и Марк. Все они встали, когда вошли Люк с Эммой, и Марк зааплодировал. К аплодисментам присоединились и остальные, и Люк невольно смутился и покраснел.
– Господи боже, я же не ребенок, – пробурчал он. – В конце концов, я самостоятельно ходил больше четверти века.
– О, Люк! – воскликнула Сара, положив руки на округлившийся живот, и в ее голубых глазах засветилась улыбка. – Так хорошо видеть тебя в полном здравии!
Трент подошел и хлопнул его по спине. Сэм помог сесть на диван. Тео, самый младший из братьев, темноволосый, еще сохранивший облик мальчишеской невинности, спросил:
– Рана болит?
– Совсем нет, – заверил его Люк.
Началось чаепитие со сладкими булочками, испеченными кухаркой. Завязался оживленный разговор. Люк смотрел на них – на Эзме, самую младшую из всех, на братьев, на Сару и наконец на Эмму. Она тоже посмотрела на него с обожанием во взгляде – по-другому и не скажешь.
И это ему нравилось, потому что он, черт возьми, тоже ее обожал. И впервые все они собрались вместе. Он этого так хотел!
Люк с братьями и сестрой говорили о матери с куда меньшим напряжением, чем за все прошедшие месяцы. Эмма рассказала им о том, что узнала от Мортона, и темная туча, пугавшая их возможной смертью матери, больше не висела над ними, окутывая печалью.
