Змей-искуситель - Смит Дебора (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Я сидела у стола, разглядывая свои руки на тяжелом отполированном дереве, пока вся толпа покидала мой дом. Когда я все?таки подняла голову, то увидела, что осталась одна.
* * *
Рождество пришло в Вашингтон. Я позвонил Хаш с ежедневным докладом. Пять минут, ничего личного. Она хваталась за соломинку и не хотела позволить сентиментальности свести на нет все ее усилия. Я это понимал, и все?таки мне приходилось бороться с собой, чтобы не звонить ей каждый час и не говорить с ней по часу. Странное желание для человека, никогда не отличавшегося болтливостью. Солдаты на войне обычно молчат. Солдаты невидимого фронта, вооруженные только словами, молчаливы и невидимы. Нынешнее желание говорить было моим наказанием за долгие годы молчания. Я был солдатом, одиночкой, молчаливыми очками человечества, смотрящими в темноту, и это было моим проклятием.
Возможно, Хаш этого не знала, но она ждала меня.
* * *
Рождество. Я сидела целый день в гостиной перед холодным камином, слушая, как работает автоответчик. Мои родственники продолжали звонить, интересовались, как я. Они хотели навестить меня. Обычно на Рождество мы устраивали большой праздник в Долине, но только не в этом году. В конце концов я просто записала новое сообщение на автоответчике – одно на всех:
«Никаких новостей. Мне просто надо подумать. Счастливого Рождества».
Я ждала ежедневного звонка Якобека. Когда он звонил, я устраивалась в уголке дивана и сворачивалась клубочком, прижимая телефон крепко к уху. Глубокий, сильный голос Якобека проникал в мою скорлупу, помогал мне держаться. Якобек признавал, что Дэвис не смягчился, но уверял меня, что он тоже не собирается сдаваться. Якобек служил мне. Душой он был со мной.
И каждый раз я хотела, чтобы этот разговор не кончался.
– Эдди, полковник, мою отставку только что приняли. Я больше не агент секретной службы. Я пришла попрощаться, – объявила Люсиль на следующий день после Рождества, стоя в холле семейных апартаментов с цветастой дорожной сумкой в руках. Цветастой! – Я возвращаюсь в Джорджию. Меня ждет собеседование в местном отделении ФБР. Возможно, я стану работать у них. Шериф Макгиллен замолвил за меня словечко.
Эдди оторопело переводила взгляд с нее на меня и обратно.
– Ники, ты знал об этом?
Я кивнул. Тогда Эдди повернулась к Люсиль:
– Почему ты уходишь? Что?нибудь случилось? Если хочешь, я поговорю с твоим начальством и все улажу. Ты не можешь оставить меня! Я считаю тебя… Ну почему ты уходишь, Люсиль?
– Позволь мне прежде задать вопрос тебе. Почему ты вернулась сюда? Ведь ты, казалось, была счастлива в Долине. Ты прошла через многое, чтобы доказать, что хочешь иначе прожить свою жизнь.
– Я доказала, что хотела. А теперь я должна нести ответственность за то зло, которое я причинила. Мое место не в Долине – во всяком случае, если я хочу там только прятаться. Я лишь привлекла ненужное внимание. Теперь я это понимаю. Мы с Дэвисом партнеры. В сущности, мы можем жить где угодно и везде будем в безопасности. Мы как… черепахи. Но мы всегда будем слушать, что нам посоветуют яблони. – Она помолчала. – Не старайся меня понять. Я цитирую Хаш.
Люсиль улыбнулась:
– Отлично. Теперь тебя окружают преданные люди, готовые позаботиться о тебе. У тебя есть муж, который тебя любит. Я теперь в этом убеждена. Так что пришла пора мне двигаться дальше. Я нужна шерифу Макгиллену. И его дочери. – Ее голос зазвучал мягче. – Теперь у меня есть другая девочка, за которой надо присматривать.
– О, Люсиль! – Эдди обняла эту высокую мускулистую женщину. – Я хотела сказать, что считаю тебя сестрой.
– Значит, я сделала все, что могла. – Люсиль попятилась, откашлялась и втянула носом воздух, чтобы не расплакаться. – Мне нужно поговорить с полковником наедине.
Эдди кивнула и вышла. Люсиль протянула мне руку. Мы обменялись дружеским рукопожатием, и только потом она сказала то, что, вероятно, уже давно хотела сказать:
– Полковник, таким людям, как мы с вами, необходимо найти благородную цель и настоящую семью, иначе мы так и будем блуждать в темноте нашей жизни. Нам необходимо понять, где мы нужнее всего и кому мы нужнее всего. – Она многозначительно посмотрела на меня. – А потом нам понадобится сила духа, чтобы об этом сказать. Я сделала это. Вы тоже сможете.
– Сказать – это одно. Совсем другое – страшиться того, что услышишь в ответ. – Я еще раз пожал ей руку, и она ушла, чтобы навсегда вернуться в Долину.
* * *
Гуляя по городу в тот день, я думал о праве выбора и о потерянных шансах.
– Нет, спасибо, – поблагодарил я услужливых агентов секретной службы, предложивших следовать за мной, и вышел на улицу через калитку для охраны.
Я был высоким и бросался в глаза, но при этом оставался человеком из толпы – старые штаны цвета хаки, теплая рубашка, длинный серый непромокаемый плащ. Значок компании «Ферма Хаш» – красное яблочко со звездой – был приколот с обратной стороны воротника. Это было моим секретом. Я сунул руки в карманы плаща и, опустив голову, постарался уйти от прошлого, настоящего и будущего.
Мне кажется, я прошел чуть ли не весь город в тот яркий, холодный декабрьский день. Я шел в тени исторических зданий и Капитолия, смотрел на отражение своей хмурой физиономии в витринах магазинов, проходил через опасные перекрестки, впуская в себя холодный запах Потомака, текущего к океану.
Подняв наконец голову, я понял, что совершил полный круг, и остановился, удивленный. Белый дом выглядел как драгоценная камея за знаменитой оградой. Я смотрел на его знаменитую лужайку и знаменитую улицу с бетонными блоками и другими средствами безопасности, замаскированными под украшение. Здесь не шумели машины, тротуары не были привлекательными для пешеходов, потому что за ними следили камеры и агенты. У Ала была мрачная привычка рассказывать исторические анекдоты о Белом доме. В частности, он не раз вспоминал о том, что в 1900?х годах люди устраивали на лужайке пикники.
– Что нужно, чтобы вернуть мир в подобное блаженное состояние? – обычно спрашивал он.
– Машина времени, – всегда отвечал я.
Я никогда не говорил ему, что все эти баррикады, ограда, охрана мне тоже не нравятся. Я был солдатом – тупым, усердным, любящим охрану на баррикадах; американским самураем, не берущим пленных. Меня не должны были беспокоить эти символы защиты и внушаемый ими страх. Но мне все это было не по душе.
Я кивнул охране у ворот. Они кивнули в ответ и приготовились пропустить меня. Но я задержался на тротуаре, хмуро разглядывая толпу туристов, мельтешащих у высокой чугунной ограды. Они с любовью смотрели из?за решетки на символ нации.
– Нам следовало бы разбить побольше лужаек и посадить яблони в эти бетонные кадки, – буркнул я охране.
– Простите, полковник?
– Яблони надо было посадить. Типичный американский плод. Яблони встречают каждого радушно. Людям бы это понравилось.
Они обменялись осторожными взглядами.
– Все в порядке, сэр?
Нет, ничего не было в порядке!
Темное, неопределенное нечто, следившее за мной из темноты, наконец заявило о себе.
Волосы шевельнулись у меня на затылке за секунду до того, как я увидел его. Это был огромный рыхлый мужчина, фунтов в четыреста весом и на добрых шесть дюймов выше меня ростом. Настоящий бугай в мешковатых камуфляжных штанах и старой армейской куртке, которую он расставил кусками коричневой материи, так что она оказалась великовата даже для него. Темные грязные волосы лежали у него на плечах, черная густая щетина не улучшала впечатления. У него было гневное, страдальческое и одновременно смущенное выражение лица, а в глазах было нечто такое, что любой отвел бы взгляд.
«Возможно, это ветеран, – подумал я. – Не слишком стар, чтобы успеть повоевать во Вьетнаме. Но это могла быть и операция в Персидском заливе. А может, это обычный несчастный сумасшедший, воевавший только в своем воображении». Внезапно он принялся размахивать руками, распугав туристов, а потом запрокинул голову и крикнул, обращаясь к небу:
